Летних дел мастер. Часть вторая

Истошные вопли и предсмертные крики душили караван трясущимися в тревоге клешнями. В полудрёме Эска не понимала, что происходит. Утро ещё и не собиралось разбрасывать алые зерна солнца, а погонщики и караванщики уже мельтешили. Всюду звенел металл.

– Гоблины! Беги! – тихие, но чёткие слова Альтаиры были почти убаюкивающими, но их смысл был предельно понятен травнице. Даже привыкшим к ночному тусклому свету небесных светил глазам было тяжело заметить тёмно-зелёные острые уши приморских гоблинов в кустах папоротника и дикого шиповника.

В тусклом свете костерка даже опытному войну было тяжело сражаться с маленькими созданиями, которые тенями расплывались в чёрных складках платья ночи. Эти маленькие тени с заточенными кинжалами и рапирами возникали, казалось, из неоткуда, наносили безжалостный удар и исчезали в никуда. Приморский край – их вотчина. Горбатые убийцы не собирались делить свои владения со всяким сбродом. Караваны гоблины терпели только потому, что они были постоянным источником доходов, еды и сырья. Пленных зелёная сволочь не брала: пусть их боятся, им же лучше.

Хабал прожил слишком много экономически успешных зим и провел бесчисленное число караванов за свою жизнь, а потому не собирался отдавать на откуп остроухим свой товар. Однако жизнь была дороже. Караванщик вытащил из-за пазухи кривой кинжал и начал прорубаться через толпу карликов к границе лагеря, переходя с рысцы на галоп, намереваясь сбежать, схорониться под каким-нибудь лопухом и переждать.

Прыгающие чёрные фигуры карликов в плащах кружились вокруг путников, убивая одного за другим. Эска остолбенела. Грудь девочки прижала холодная неподъёмная наковальня ужаса. Травница беспомощно наблюдала, прижавшись к столбу дерева, как на примятую недавно копытами караванных коней траву падают кровавые исполосованные тела. Не скрылась от глаз девушки и предприимчивая трусость Хабала. Травница собралась с духом и было дёрнулась остановить его, отчитав за постыдное бегство, как вдруг к ней подскочил гоблин, сжимая в мозолистых, склизких зелёных руках окровавленный кинжал. Карлик улыбался во все тридцать два гнилых, острых зуба.

Эска механически заслонила лицо руками. Это был её конец.

Что-то рядом с травницей крякнуло и мешком деревенской картошки повалилось на землю. Альтаира проткнула недруга серебряным копьем насквозь. Капитан рыцарей однажды видела жестокую ловкость гоблинов, когда небольшой отряд остроухих лиходеев самонадеянно решил попытать удачу на Лунном острове. Теперь храмовник была старше и готова к встрече.

Эска насилу отвела руки от глаз. Смотреть на происходящее было страшно. Из-за фиолетовых пятен крови гоблинов угадывался полумесяц на литых доспехах. Увидев смерть товарища, гоблины пришли в неистовство. Никогда раньше они не встречали такого сопротивления от безмозглых караванщиков. Карлики стали крутить смертоносные пируэты, подпрыгивая и неся своими кинжалами смерть всему живому. Один за другим эти, почти летающие, огромные мыши-кровососы, как мясо на вертел праздничного пира, насаживались на серебряное копье Альтаиры. В бездне ночи невозможно было сосчитать количество врагов. Гоблины все прибывали и прибывали.

– Беги же! – скомандовала рыцарь.

Эскель отмерла и пустилась вглубь леса, где несколько минут назад скрылся Хабал.

Травница бежала сломя голову. За её спиной потухали звуки клинков, топота ног и ржания лошадей. Из бессвязного вихря выделялось четыре гавканья. Гоблины кинулись в погоню. Вдруг эти дылды приведут помощь.

Эска спотыкалась, задыхалась от натуги, цеплялась за кривые ветки дикого леса, но бежала. Глаза болели. Хотелось плакать. Зачем она покинула дом? Что ей на месте не сиделось?! Что с Альтаирой? Она жива?

Эска споткнулась и упала под чье-то визжание. Это был спрятавшийся Хабал. Гоблины отреагировали молниеносно. Зелёные разбойники, подпрыгивая от радости новой добычи, окружили беспомощных, барахтающихся в траве и опавших листьях людишек.

Один из гоблинов, что казался крупнее всех, тыльной стороной ладони огрел караванщика по затылку. Хабал лишился чувств на радость наслаждающимся желтым оскалом клыков. Эска хотела закричать, но звуки потонули в груди, убив последнюю надежду спастись. Гоблины скалились и улюлюкали над бедняжкой. Караван для них – лёгкая добыча и никакие серебряные рыцари им не страшны.

Из круглых, как домашние деревянные блюдца, глаз травницы полились слезы. Девочка сетовала на судьбу. Её жизнь ещё не началась, а уже обрывалась, улетая в тартарары. Невинные люди, добрая Альтаира – неужели они все умерли там, в лагере?

Гоблинам надоело дурачиться. Пора приниматься за дело. Перерезать девке горло и дело с концом. Трупик можно и обшманать: вдруг что ценное найдётся, как у этого пузатого караванщика. Четыре зелёные фигуры в обмотках кожи и лохмотьях нависли над плачущей травницей.

Никто теперь не защитит девочку.

Это конец.

Звук рассечённого воздуха. Что-то тяжёлое и чёрное ударило одного из гоблинов, отхватив зелёную голову вместе с шеей. Шайка обернулась. Эска робко заглянула за спины разбойников и увидела приближающуюся фигуру. В сумраке дубравы, в такт тяжелым шагам, покачивались два зелёных огонька глаз. Силуэт рос и рос, изменяя человеческие очертания, приобретая нереальные размеры.

Чудовищный рёв оглушил гоблинов. Когтистые лапы в два нехитрых приёма разорвали визжащих от боли и ужаса лиходеев. Эска повалилась навзничь. Везёт ей сегодня: из огня и сразу в полымя. Хруст костей, тупое чавканье и звериный рук аккомпанировали прерывистому дыханию девушки.

Лес замер.

Травница боялась раскрыть глаза. Над ней возвышалось что-то теплое. От шерсти монстра шло тепло. Повеяло запахом чертополоха, крапивы и крови. Что-то большое и влажное дотронулось до лица Эскель, медленно собирая солёные слезы.

Только когда тепло чуть отступило, девочка подалась вперёд. Перед ней стоял огромный, как могучая черная гора, медведь. Хозяин дубрав. Чудовище мирно дышало, выпуская из пасти и ноздрей горячее облачко пара. Светящиеся зелёные глаза строго смотрели из-под нахмуренных бровей. Испуганное сознание травницы породнило изгибы морды медведя с человеческим лицом незнакомца, с загадочными цепями на запястьях.

Колдовские глаза грозно смотрели на съежившуюся девочку. Зверь выдохнул, медленно повернулся и затопал вглубь леса, ломая плечами ветки и кусты, вгоняя лапами камни в землю.

Не веря своей удаче, девочка провожала удивлённым взглядом могучего спасителя до тех пор, пока скала меха не скрылась в ночном тумане. Сердце билось бешеной птицей в грудной клетке.

Занимался рассвет, когда Эска, еле волоча ноги, держа под руку вздыхающего от головной боли караванщика, вышла к месту ночной резни. Выжившие погонщики и провожатые собирали пожитки, зализывая раны. Альтаира собирала ошмётки гоблинской плоти, скидывая их в одну кучу у окраины лагеря.

– Я же говорил, что здесь завелось чудище, – взваливая на воз упавший тюк, прошептал один из погонщиков. – Повезло, что у него зуб на этих драных зелёных крыс.

Заметив боковым зрением испачканный сарафан, Альтаира бросила все свои занятия и кинулась к подруге, протягивая руки для объятий. Эска опустила голову на холодные резные плиты доспеха и пустым взглядом уставилась на грудь храмовника.

– Великая Варда, ты жива, – выдохнула капитан, поддерживая хрупкое уставшее тело товарки. – Я думала, что медведь нас всех убьёт. А он…

Сил закончить фразу у рыцаря не хватило. Слишком большой груз упал с её плеч, и заботливое сердце отбивалось, приходя в норму, как резко отпущенная пружина.

– Это был «молот», – травница шептала, чтобы не потревожить своей догадкой караван.

Рыцарь легонько кивнула.

Заботливые руки молодой травницы уделили внимание всем раненым. Затраты на её наём явно окупились, когда Эска положила прохладную примочку из мокрого подорожника и лопуха на гудящий затылок Хабала.

День распускал лепестки жёлтого небесного цветка солнца. Погибших было много, поэтому часть трупов на скорую руку были захоронены на месте собранного лагеря. Оставшиеся тела с почтением погрузили на телеги и возы, чтобы оставить в ближайшей деревне для погребения.

Ни у кого не было сил и желания скоротать дорогу за непринуждённой беседой. Слишком свеж след от страха и боли. Колонна лошадей и путников прошла через лес, выходя на простор холмов.

Несколько последующих дней пути прошло в мире и похоронном молчании. Теперь караван больше походил на погребальную процессию. Хабал и его погонщики не смели даже голос повышать на отстающих провожатых: теперь все были связаны общим страхом.

Только Эске хватало храбрости иногда разговаривать с Альтаирой, ниточкой за ниточкой вытягивая из рыцаря истории о далёком островном крае, где балом правит ночь. Травница уже не была такой остроумной и болтливой. Мысли девушки занимал гигантский медведь. Кто он? Столп? Откуда здесь взялся? Почему не убил?

Размышления настигали травницу каждый раз, когда в толпе караванных она замечала небритое знакомое лицо. При дневном свете глаза путника не мерцали мистическим зелёным светом, теряя всю загадочность. Сейчас ничто не выдавало в опершемся на резное древко мужчине звериную натуру.

На одной из пыльных развилок путник повернул на север, сверкнув на прощание Эскель и Альтаире гранями рун наручных цепей. Обдуваемый всеми ветрами приморья, странник зашагал, оставляя караван на попечение Небес. Травница переглянулась с рыцарем, но рассказать о своих мыслях не решалась.

Граница дикого края наполнялась слухами о том, что гоблины закончили совершать набеги на тракте. Кто знает, может, резня в прилеске напугала всех недоброжелателей, заставив, бросив все чаянья, убраться подальше от места, где видели чудовищного медведя. Путь снова был безопасен.

Караван поднялся на обширный, поросший клевером и чертополохом холм. С вершины открывался благолепный вид. Две великие реки огибали могучий белокаменный город, сливая с одно целое и устремляясь далеко на восток. За двумя рядами стен, все выше и выше, украшенные флагами, вымпелами и знаменами, стремились башни храмов, университетов, окружая самый высокий пик королевского замка, на верхушке которого красовался многогранный самоцвет.

К воротам столицы стекался народ: мастеровые, шуты, городская стража, фермеры, гуляки, случи, учёные мужи и погонщики. С золотых створок могучих ворот покровительственно смотрело семь, литых из мягкого драгоценного метала, гербов. Один, с изображением отпечатка медвежьего следа, накрест был исполосован глубокими царапинами.

Караван прошёл под огромной аркой, выходя на улицы столицы всего альянса.

Эска тут же забыла о всех невзгодах и страхах, отдаваясь шуму большого города и ненасытно вдыхая запахи жареной картошки, яблок в карамели, специй и свежих овощей с прилавков.

Альтаира с сестринской улыбкой смотрела на подругу:

– Эскель, здесь мы с тобой расстанемся. Вот, возьми от меня на долгую память, – рыцарь вложила в руки травницы серебряный медальон в виде полумесяца – традиционного знака ночной богини.

– Спасибо, госпожа, – травница склонилась в почтенном поклоне. Девочке не хотелось отпускать новую подругу, но выбор был невелик.

– Пусть луна светит тебе ярко.

С этими словами Альтаира взяла буланого коня за поводья и, опираясь на серебряное древко копья, направилась к пику королевской башки, которую было видно с любого конца города.

Воодушевлённая новым знакомством и таинственным приключением осталась стоять одна на городской площади. Её дорога лежала к дверям столичного университета.