Житейские истории. Часть вторая

История четвертая

Марьюшкина аллея показалась ему холодной и неуютной. Хотя его друг, местный писатель, много говорил о необходимости ее постройки. О памяти. О корнях.

С возрастом он и сам все чаще возвращался к своим корням. Любил повторять, что в Сибири зарыта его пуповина. Древняя, старообрядческая. Раскол не изменил мировоззрения его предков и их жизненного уклада. В середине своего жизненного пути он старался забыть его начало. Но затем, уйдя из театра, стал все чаще вспоминать это начало. Море, корабли. Свою несломленную жизненными обстоятельствами мать. И эти старообрядческие корни. Петь под гитару он начал давно. Работа в театре позволяла ему в этом совершенствоваться. И теперь всем этим он зарабатывал. Жизнь его изменилась. Новая семья стала частью этих изменений. На своих творческих вечерах он теперь упоминал и про пасынка. Хотя возраст брал свое. Вчера он перепутал аэропорты и в результате опоздал на рейс. А поездка была хорошей. Короткой и высокобюджетной. Местные банкиры не «стояли за ценой». Хотя не только деньги были приятны в этом процессе. Сама встреча со спонсорами и просто зрителями его радовала. Дома его не часто слушали вот так, затаив дыхание. А здесь из зала писали восторженные записки, вспоминая его роли в кино. В самолете он думал об этом. И пришел к выводу, что больше всех времени ему уделяет его маленький пасынок.

Его выступление в этот раз было долгим и трогательным. Переполнено старческой патетикой. Он читал стихи, записки, отвечал на вопросы, пел грустные песни и публично ностальгировал. Рассказал даже о своей поездке на Северный полюс. Он рассказывал людям, сидящим в темном зале, свою жизнь.

Поздно вечером они веселые, пьяненькие и оба по-своему счастливые прибыли в местный аэропорт. Его друг местный писатель предложил закрепить теплоту этой встречи еще рюмочкой коньяка в буфете. Рюмочкой, разумеется, не обошлось. Счастье коньячным теплом заливало организм. Потом шумно прощались, соревнуясь в крепости объятий. Они еще споют, думал каждый из них.

Самолет набирал высоту в темноте ночного неба. Один день переходил в следующий, не прерывая круговорота лет.

История пятая

Жил на свете мальчик. Отца у него не было. А мать слабохарактерная. Потому жил он у бабушки с дедом. Чтобы матери, значит, жизнь облегчить. Бабушка что ни день – пироги печет. В доме у стариков чистота, пирогами пахнет, герани цветут. Тюль на окнах такой белоснежный, что к нему и прикасаться то руками страшно. А он и не прикасался. Пироги уплетал за обе щеки, да с ребятами во дворе играл. Иногда они хулиганили, и тогда соседи приходили к его бабушке с дедом и громко жаловались. Старики вечером за чаем его журили, гладили по голове и просили больше так не делать.

Учиться он не старался, потому как школу любил за возможность встретиться с друзьями и поозорничать. Классная руководительница частенько вызывала его стариков в школу. Жаловалась на него. И опять за вечерним чаем они просили его больше так не делать. От матери письма приходили не часто. Да он уж и призабыл ее, иногда называя бабушку мамой.

На выпускном вечере его старики всплакнули. А на следующий день сквозь сон он слышал, как они обсуждали, что ему делать дальше. А дальше он пошел в военкомат согласно повестке. Прошел медкомиссию. Врач-психиатр долго беседовала с ним, подробно расспрашивала про мать. Качала головой, вздыхала и поставила подпись «годен». Прощание со стариками было коротким, но очень горьким. Он едва сдерживал слезы, думая о том, доживут ли они до его возвращения. Дожили. Его привезли военным самолетом в стандартном цинковом гробу, возле которого старикам вручили его золотую звезду «Героя России». Все жали им руки, обнимали и благодарили за то, что вырастили героя. А они растерянно стояли посреди этого большого зала, смотрели на все происходящее и плакали широко открытыми глазами. А потом на их дом прибили табличку с именем их внука и словами: «За мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского долга на территории Чеченской республики». Под табличкой прибили полочку, на которую они всегда клали свежие цветы. Зимой дворники расчищали тропинку к этому месту.

Классная руководительница погибшего героя приводила в День России к табличке школьников, говорила много добрых слов. Школьники пели песни, читали стихи. Иногда приходили чиновники разных уровней и пафосно выступали, говоря о заложенном в утробе матери героизме и любви к Родине. И только его мать так ни разу и не приехала.

История шестая

Год змеи был ее годом. Ей в этом году исполнится сорок семь. Дурацкая дата. И не ягодка, и не пенсионерка. Запои у мужа становились все чаще. Она приходила с работы и закрывалась в спальне. Он предпочитал пить в зале, который в их трехкомнатной малометражке был проходным. Она уже прекратила свои попытки наставить его "на путь истинный". Потому как предыдущие попытки успехом не увенчались. Свою грусть она заполняла мечтами. Их серебряную свадьбу он был в запое, на свой пятидесятилетний юбилей тоже. Она уже даже не чувствовала неудобства перед друзьями. Хотя их было мало. Вернее, только ее подруга Нелька и ее муж. Для всех остальных образ ее мужа был таинственным и загадочным.

Нелька всегда раздражала ее своей уверенностью и выражением счастья на лице, благополучием и любовью своего мужа. Ее раздражало в Нельке все. Свобода в осуществлении покупок и взбалмошные путешествия, творчество, упорство, душевная вольность. И еще Нелька раздражала ее тем, что все знала о ней, ее муже, сыне и родителях. При ней она не могла даже повыпендриваться. Нелька всегда знала, что очередная иномарка в их семье – это очередной кредит. У Нельки она была вынуждена занять денег на квартиру сыну. Нелька дала с удовольствием, показав тем самым, что она состоятельная. И дала под проценты. Подруга называется! Хотя такую крупную сумму она никогда и ни у кого не занимала. Да и не у кого было. Кроме Нельки. Она специально потом взяла еще один кредит и отдала эти деньги с процентами Нельке на два месяца раньше назначенного срока. Пусть помучается вопросом, где она деньги взяла.

Ей хотелось совсем другой жизни. Какой? Она точно не знала. Ей хотелось много красивых и богатых поклонников, красивый дом, машину, нарядов и путешествий. Ее подруга Нелька так и не научилась водить машину. Хотя муж покупал Нельке машину, когда она сдала на права. Но через год продал. У них не было дома за городом. А была только квартира. И все. Но она часто ловила себя на мысли, что хотела бы такую жизнь как у Нельки. Она была у Нельки свидетельницей на свадьбе. А Нелька – у нее. А теперь злость на Нельку даже мечтать мешает. Скоро зазвонит телефон. Нелька каждый вечер звонит ей поболтать. Эти «болтания» выводят ее из себя каждый вечер. Нелька стрекочет в трубку о своих делах за день. Потом спрашивает ее. Будто не знает, что она после работы пришла домой к пьяному мужу. Нелька хитрая и высокомерная, и всегда была такой. Считала себя лучше нее. Но она упорно взбиралась по служебной лестнице, пока Нелька воображала. И теперь Нельку в очередной раз уволили с очередной работы, а она должна помогать ей устроится на работу. Почему? Это как в сказке про стрекозу и муравья. Стрекоза, конечно же, Нелька. А она усердный муравей, на которого обрушились все тяготы жизни. Но зато у Нельки нет детей. А у нее есть уже взрослый сын. Но зато муж обожает Нельку и без наличия детей. А ее муж обожает выпить. Вот и вся разница. В прихожей зазвонил телефон. Ей пришлось сползти с кровати и тащиться через всю квартиру к телефону. Телефонный аппарат у нее в коридоре. На сотовый ей Нелька всегда принципиально не звонила. Они дружат тридцать два года. И она терпит все Нелькины выходки, терпеливо выжидая. А чего, она бы и сама сформулировать не смогла.

История седьмая

Весна была в воздухе. Пока только в воздухе. Грязные глыбы снега между серыми домами создавали иллюзию, что весна в городе давно.

Он шел, тяжело передвигая ноги, к крыльцу администрации. Сквозь усталость он с облегчением думал о том, что сегодня в комиссии все прошло гладко. Никто особо не бузил, наблюдатели не просили пересчета бюллетеней. Не было даже прессы, как на других участках.

На крыльце администрации толпился народ. Такие же, как он, приехали сдавать протоколы выборов. Кое-кто был с огромными крафт-мешками, туго набитыми бюллетенями. А он не стал сразу брать бюллетени с собой, а пока оставил в машине. При сдаче протоколов всегда образуется очередь, поскольку их принимают только четыре члена территориальной комиссии. Люди знают друг друга. Работают по много лет. Составы комиссий меняются редко и неохотно. Алгоритм «честных выборов» не любит огласки. Он отнюдь не был человеком нуждающимся, но деньги считать привык. Семья жила в основном на его заработки. Дети – студенты. Дочь станет учителем, а сын – геодезистом. Жена Люся хоть и работает, но зарплата библиотекаря не делает погоды в их семейном бюджете. Люся хорошая хозяйка и мать. Он непроизвольно улыбнулся, вспомнив о жене. Скоро он поедет к ней. Она всегда ждет его до утра в дни выборов. Хоть он никогда не рассказывал ей подробности этой кухни, но чувствовал, что она волнуется.

Он поднялся на крыльцо. Двери были прозрачными. Внутри было огромное количество людей в форме полиции и МЧС. И двери эти были заперты. Лишь теперь он увидел, что его коллеги с других участков обескуражены и возмущены этим. Новое руководство администрации приграничного дальневосточного городка было жестким и резким. Каждый шел вперед как умел, подминая под себя более слабых и сомневающихся. Процесс выживания в коридорах власти не терпел покоя. Только вперед. И он, Василий Петрович Лингелев, изо всех сил старался не выбиться из этого ритма.

Он чувствовал, как замерзли ноги в демисезонных ботинках. Они стояли здесь уже больше часа без информации и четких указаний. Появились неизвестные молодые люди с телевизионной камерой и стали снимать их, стоявших у запертых врат власти. Все понимали, что это люди одного из кандидатов, которого сняли с предвыборной гонки. Стоящие на крыльце отчетливо понимали, что он попусту тратит время и деньги. Если выборы состоялись, их уже никто не отменит. Некоторые разошлись по машинам подальше от объектива камеры. Часть людей спешно пошла в школу по соседству. Там тепло и можно посидеть до указаний руководства. Василий Петрович хотел домой к Люсе, но пошел вместе со всеми в школу. Хотя тревожился за мешки с бюллетенями в машине. Но понадеялся на сигнализацию.

Когда народ с крыльца разошелся, телевизионщики сели в микроавтобус с полностью тонированными окнами и уехали. Образовавшиеся днем лужи замерзли. Ботинки скользили, и он был даже рад, когда вошел в двери школы. Здесь царило оживление. Люди шутили, но лица их хранили усталость и напряжение: протоколы еще не сданы.

На участке его ждали члены избирательной комиссии. Традиционный банкет по случаю завершения дня «Ч» не радовал, но позволял слегка расслабиться. На нем обсуждали все подробности этого дня, поздравляли друг друга. Жизнь каждого из них через несколько дней войдет в привычное русло. Он обещал Люсе и детям после выборов поехать на выходные кататься на лыжах. Они с Люсей катались мало. Много гуляли. Дети выросли. И эти совместные выходные они с женой воспринимали как особое счастье. Но в этом году он мог позволить себе и своей семье отказаться от ежегодной эконом-Турции. И вопреки всему отправиться в далекую Хорватию. Одномандатник Десяткин дал ему такую возможность. За пятьдесят процентов голосов на его участке. Плюс – подписанный бюллетень по главным выборам.

В три часа ночи протоколы начали принимать. Двери открыли. Уставшие люди уже без смеха и шуток торопились доделать работу и отправиться по домам.

Город спал. Все видели разные сны. Василий Петрович садился в машину и, глядя на черные окна домов, чувствовал себя неуютно. Пока люди спали, они здесь решали их судьбу.