Чекан Адама. Книга ритма жизни. Часть пятьдесят восьмая

«Через современную территорию страны в начале I в. н.э. проходила граница расселения балтийских и финских племен – их разделяла Даугава. Ближе всего к финнам проживали курши, земгалы, селы и латгалы. Языки всех четырех племен подверглись влиянию финно-угорского (ссылка выше)».

«Вторжение крестоносцев в Восточную Прибалтику и созданные ими границы существенно повлияли на этнические процессы в регионе. До их вторжения среди балтов границы родственных племен проходили с юга на север. Латгалы поддерживали тесные связи с близкородственными литовцами, земгалы с жемайтами, а курши проживали на западе современных Латвии и Литвы. Крестоносцы же в буквальном смысле перечеркнули их: новая граница между Ливонским орденом и Великим княжеством Литовским проходила перпендикулярно древним границам. Литовцы, жемайты и часть селов и куршей оказались в одном государстве, а латгалы, земгалы и остальные селы и курши в другом.

Крестоносцы называли латгалов «лэттигаллами» и «лэттами», латышами, отличая их от куршей, земгалов и селов. Около 300 лет курши, земгалы, селы и латгалы были объединены под властью крестоносцев и епископов. Жизнь в новом государстве способствовала сближению потомков разных балтских племен» (http://www.novgorod.fio.ru/projects/Project1046/14.htm).

После этого судьбу латышей определяли крестоносцы, немцы, литовцы, поляки, русские, шведы… Ну откуда же тут взяться чувству истории?

Как же сложился латышский народ? Обратимся для понимания этого процесса к мифам. Вот во что верят сии бедные люди:

«Лайма, Лайме (литов. laima, laime, латыш, lalma, laime, «счастье») – в восточнобалтийской мифологии богиня счастья и судьбы; покровительница родов, охранительница коров и т. п. Л. предсказывает будущее, иногда она действует вместе с Деклой и Картой, наподобие трёх парк (см. Мойры). У литовцев Л. как счастье и жизнь противопоставляется Гильтине, несчастью и смерти (ср. славянские представления о Доле – Недоле): считалось, что к новорождённому приходят две женщины – Л. и Гильтине. Л. помогает скромным девушкам выбрать жениха, сшить свадебное платье, ведёт жениха и невесту на свадьбу. У латышей Л. оберегает беременных женщин, стелет им сотканную ею простыню, чтобы роды были удачными. Л. подкладывает платок каждому новорождённому, что предопределяет его счастливую жизнь. В ряде мотивов Л. чередуется с девой Марией, а иногда и с Марей («Милая Маря, Л. коров»). По народной традиции, Л., как и святая Мария, – дочь бога (Диеваса). Согласно сообщению М. Преториуса (XVII в.), Л. наряду с Окопирмсом и Перкунасом относится к небесным богам. В латышских народных песнях Л. связана и с солнцем» (http://woman.upelsinka.com/gallery/laima.htm).

Так что жизненный ритм любого латыша состоит в чередовании счастья и несчастья, причем они не зависят от него самого. И латыш в дни благоприятные радуется, а в дни нехорошие – горюет. Правда, немецкое господство заставило их сдерживать свои чувства. Но их все же никуда не денешь – неслучайно именно у латышей случилась поющая революция. Это каким же надо быть наивным народом, чтобы веками собираться и всем вместе петь! У нас, русских, башкир и прочих последний раз вместе поют в третьем классе. А потом – только максимум втроем у костра, немеряно выпив!

В общем, латыши народ, которому противопоказана самостоятельность и независимость. Они ею не умеют распоряжаться. Уверен, что кризис ударит по ним больнее всех.

И еще: они живут чужим умом, потому что своего нет. Вот зачем им была нужна шумиха вокруг Бронзового солдата? Стоял бы и стоял. Нет, они его перенесли и понесли убытков на полмиллиарда долларов, если не ошибаюсь. А все потому что действовали по наводке откуда-то из-за рубежа.

Так что лучше бы они присоединились добровольно к России. Потому что никто другой их к себе не присоединит. И мы еще увидим, как они обнищают дотла и вновь возродится поговорка «беден, как латыш», что бытовала в XIX веке.

За Бронзового солдата ответишь!

Я спутал Латвию с Эстонией в предыдущей главе, и мне тут же указали на это. Спасибо! Но вообще это симптоматично, потому что их история друг от друга практически не отличается. Судите сами: последние семьсот лет они жили под кем-то – от немцев до русских. Вот характерная цитата:

«Датчане, шведы, поляки и русские – все они прошли по Эстонии, воздвигая города и замки и оставляя свой след в культуре» (http://www.golos-sovesti.ru/?topic_id=1&gzt_id=238).

А сами мы что сделали? Молчат, не дают ответа.

Но история с Бронзовым солдатом как раз и дает ответ той иррациональной силой, что в ней заложена. Люди ни за что ни про что потеряли полмиллиарда долларов. Тут, знаете, не до расчета, потому что речь идет о жизненном ритме.

Приведем цитату для лучшего понимания:

«Каждый народ – это сакральный миф о самом себе. Эстонцы же создали вместо сакрального мифа механистический, питающийся историческими обидами – рабством, нравственным безразличием захватчиков, оккупациями, а внутри мифа возвели культуру в культ доминанты, подменили культуру языка его культом, и т.п.» (http://www.eeru.net/2008/05/26/lyubit-estonca/)

А вот еще одна:

«Эффект исторического невидимки.

Датчане, шведы, немцы и русские на протяжение нескольких веков сражались за эстонскую землю и мало кто из правителей этих народов даже вспоминал, что на свете есть эстонцы. Эстонское население жило натуральным хозяйством, не строило городов, не накапливало богатств, сохраняло определенную лояльность к очередным завоевателям, не вмешивалось в разборки между ними. Это и позволило Эстонскому этносу выжить, ибо он никем не воспринимался в качестве возможного противника, союзника или просто подходящего объекта для грабежа. Эстонский этнос как бы "выпал" из общего потока истории» (http://www.e-journal.ru/bzarub-st4-17.html).

И еще оттуда же:

«Способность к симбиозу.

Лев Гумилев считал, что способность к симбиотическому сосуществованию с более пассионарными народами является важнейшим условием выживания реликтовых этносов. Реликт, в силу своей малочисленности и низкого уровня пассионарности просто не способен самостоятельно воспроизводить свой жизненный цикл. Он отчаянно нуждается в притоке дополнительных материальных ресурсов и генетического материала. Для обеспечения этой постоянной подпитки реликтовый этнос должен предложить своим более пассионарным соседям нечто, с одной стороны настолько ценное, чтобы в глазах партнера оправдать выделение этих ресурсов, а с другой стороны необременительное для самого реликта. В конкретном случае с Эстонским этносом, ценой являлась лояльность населения в стратегически важном регионе, на контроль над которым было много претендентов. Эта лояльность избавляла очередных захватчиков от лишней головной боли, что вообще-то не так уж и мало. Оккупанты, желая закрепить свое присутствие, за свои деньги строили крепости и города, порты и дороги, дворцы и университеты. Гарнизоны и города требовали продовольствия, что обеспечивало устойчивый сбыт продукции эстонских сельских общин. Что же касается нужды в притоке дополнительного генетического материала, то эта проблема решалась автоматически, ибо известно, что солдаты обладают относительно высоким уровнем пассионарности. Что касается такого важного фактора как комплиментарность (симпатия) к окружающим этносам, то эстонцам свойственна легкая степень ксенофобии, вообще характерная для реликтов. Это относится как к Великороссийскому, так и к Романо-Германскому суперэтносам. Единственным исключением являются другие уцелевшие финно-угорские народы».

Вот теперь мы и можем делать вывод относительно ритма жизни эстонцев. Эстонцы во всем полагаются на тех, кто сильнее, отдают им инициативу, чтобы потом с гневом обрушиться на них за притеснение и угнетение. Независимость для них – это такой подлый удар в спину, что хуже не придумаешь. Ничего хорошего из этого не выйдет, и мировой кризис еще на них отыграется. К тому же дураков сегодня нет их угнетать. Никому они не нужны. Жаль бедных эстонцев!

Продолжение следует…

Часть пятьдесят седьмая

Часть пятьдесят шестая