Путешествие из Эн. в Н., туда и обратно, или Небо в Цветочек

каждый со своего места ночевки.

поэты всегда ночуют поврозь. муза такая подслеповатая изменница… а вдруг она в ночи перепутает поэта?

поэтому поэты на дух не выносят конкурентов в зонах ожидаемого музопоявления.

очень они до стихов ревнивые.

впрочем, если музы не предвидится, поэты очень даже любвеобильные существа. а в нижнем особенно.

поэты как лягушки. каждый — потенциальный принц. а поскольку оплодотворение у лягушек все равно наружное, то весной неважно кто с кем когда и как. лишь бы фонтанировало и икра не пересыхала. очень приятно, в общем. и естественно можно схалтурить. но мне с моим башенно-саратовским пуританством это пока в диковину. возможно даже я никогда не смогу присоединиться к поэтам на равных на их ежегодных нерестилищах… так, лапкой разве что в их джакузи побултыхать… ибо охранные рефлексы звенят. да и зачем мне столько принцев зараз? я столько не съем.

а юра — ничего, влился.

================

Ах, как меня любил поэт!

То ямбом, то, пардон, хореем!

================

между плавными прозавроподьими и дергаными филлозаврьими мегапоэтными тушами юрко шмыгают студенты, юные поэтические дарования, шустрые и вечноголодные до впечатлений. в поисках чего сожрать и кому прочесть. юная печень, раскрученный метаболизм, крохотные лапки, неспособные удержать большой кошелек ... вечно в тени мэтров, с риском что не заметят. с риском что заметят и сожрут… участь юного поэта голодна и печальна.

где то посередине этого литературного потока сознания, затерявшись вместе с прочими поэтами среди простых воскреснопрямоходящих НеНцев, скромно, как ничтожнейшие из селёд в бронированной серебристыми боками селёдной стае, кружащей по пешеходной зоне вокруг рифа, шли мы, отгрызая по очереди кусочки от спасенного из хостела осиротевшего хот-без-дога.

а потом сделали хитрый финт ушами и свернули на лестницу вниз, вниз, по склону на самое изножье кремлевского холма. там нам было солнце и чуть подальше очень такая нижегородская, с облысевшим кирпичом, банально поименованная «БезуховЪ-ой» ресторация и лекция на французском.

и частично нижегородском.

умные слушают, особо талантливые кивают головами. типа они все поняли.

я честно скучаю и ем хлеб.

моё знание французского сводится к стишку, озвученному моим названым братом лет двадцать назад.

===================

лЯмурре, тюжЮрре, абажЮрре

кАмар муху кЮсь-кюсЕ,

ни бум-бУм по франсЕ?

====================

тем временем праздничное нижнеэннецкое шествие, бурля и пузырясь впечатлениями, продуваемое серенько дождящим ураганцем, постепенно по капле выдавливая из себя мимобезуховых выспавшихся поэтов, ползло от кремля прочь, прочь, по покровке. дойдя до булыжного конца, шествие воскресших НижНонцев поворачивало назад, бросая коварно вкрапившихся поэтов на полпути.

дальше они и обезуховевшие от хранцузьянса, в хлам выбезуховевшие по окончании еды и лекции поэты уже устремлялись вместе.

местные и пришлые поэты упертыми, химически ориентированными на повышение концентрации соли сперматостихошизоидами уходили прочь, прочь от антагониста, от пресной сыворотки нижегородской обывательшины, от французского в нижегородском, вверх по течению обеих рек, вверх, вверх, словно упругие сёмги, к высотам мастерства и на второй этаж коммуналки в доисторическом особнячке с внешней лестницей со двора и зарешеченными окошками общего коридора.

туда, где ждали их третий день фестиваля, чтения, варгаузен систерс и несколько десятков литров алкоголя.

и целая ночь. если выдержат.

=================

поэты — сливки общества.

с технической точки зрения сливки — отстой

=================

АНТРЕ СОЛЬ

скрип-скрип, шорх-шорх, и вот мы уже внутри, и завертелись, заклубились еще трезвой но вполне уже броуновской каруселью принудительно сжижаемого газа. Соль невелика. намного меньше арсенала. всего лишь часть квартиры, выделенной из купеческого особняка с характерной анфиладной структурой проходных комнат. самая большая комната когда-то была залой, квадратов на сорок. а теперь она танцпол с караоке и загончиком-пультом для музыкантов. несколько кресел, пара столиков, потертый диванчик, вот и все излишества.

высота потолков — метра под четыре, а то и выше. людишки нынче измельчали, поэтому понаехавшие тут сделали еще китайского дощато-рукодельного вида потолок-надстроечку. примерно на четверть площади зала: что-то среднее между антресолькой для хлама и галереей для благородных девиц, коим не пристало с рыцарями нос к носу квасить.

ведет на антресольку хлипкая приставная лестница, а вокруг толпятся голодные до зрелищ.

рыцари, всегда готовые поддержать дамов, которые как раз лезут наверх, типа там есть матрасы и сидеть помягше и слушать поудобней. под антресолью уютное бдсм-ное пространство. столики, креслики, крючья, наручники, цепь к потолку прикручена, на ней висеть удобно.

первые 15 минут. потом она с тихим лязгом вытягивает из дощатой переборки оба гвоздя и ссыпается мне в руки. не выдержала моей поэтической массы. атомного моего веса. масса у меня и правда критическая. особенно в области мышления.

сквозь щелястые доски потолка видно дамов и их подъюбья и изножья, а также матрасы и хлам. легко представить всякое. полумрак, опять же.

наматываю длиннющую цепь на талию. закрепляю чтоб не свалилась. неплохой набрюшник в варяжье-верюжном стиле. оставшийся двухметровый конец перебрасываю через локоть, затем в полтора витка вокруг предплечья и оставляю свисать с запястья.

я черный плащ, я призрак тёщи! я злой закованный дух, я берсеркр, надевший цепь на внутреннего зверя. бойтесь меня, поэты, бойтесь того, кто носит цепь! еще больше бойтесь того, кто умеет её снять!

но самые страшные из овериженных — это мельники.

====================

Однажды мне приспичило научиться фаер-шоу. выдали мне мягкие мячики на веревочках. показали простейшую мельницу с двух рук. Дело интересное. Но все время прилетает в лоб. Очень напоминает первый секс. Непривычные телодвижения, сам себе смешон, устаешь как пёс. Удовольствия — ноль. Что делать — непонятно. Нет, чисто технически все понятно, и знаешь что там потом типа если достаточно долго, то будет оргазм. Что это такое, кто знает, но когда будет, узнаешь. и типа писк до небес, рыбки, звездочки, высокая эстетика, синхронный ритм, танго и вуаля, все как у всех, и все ярче, по мере опыта. Но по факту пока только то и дело мячиком в лоб и непонятно зачем ты вообще ввязался в это позорище.

====================

поэты тянутся в залу из слепого коленчатого коридорчика, через анфиладу-холл, хлопают ветхими створками дверей в залу, осваивают пространство, обтопывают и обнюхивают. поэтам надо освоиться, поэтам важно освоиться, им надо понять, куда ставить запятую и алкоголь, а куда локти.

нарезав по зале круг, поэты тянутся обратно в холльчик или через вторую дверь в параллельную ему анфиладу. раньше холл и анфилада составляли почти такую же широкую комнату. а теперь разгорожены хлипкой стенкой с пробитыми в ней дверями. структура пространства позволяет нарезать по нему бесконечное количество кругов и восьмерок в желании с кем то не встречаться. или наоборот поздороваться со всеми. и выпить — со всеми и не по разу.

в холле одесную диванчики, стол, какие то колченогие стулья, а ошую — кабинки сортиров. и дверь на соседскую коммунальную половину. левая анфилада, очевидно, раньше была галереей для слуг, а теперь там типа приватно-сосисочное по структуре пространство. для желающих псевдоуединиться господ. совсем уж антикварно-помоечного вида диванчики, столики, разруха, декоративно осыпающаяся штукатурка и художественно исполняющая стриптиз кирпичная кладка стен.

Опубликовано в авторской редакции

Продолжение следует…

Часть четырнадцатая

Часть тринадцатая