Моя мама Софья Ананьевна. Часть вторая

Ведь обе ноги оказались отрезаны выше колен почти на две ладони. Но социальные службы не подвели: на заводе папе изготовили протезы, похожие на две короткие тумбочки. Понятно, когда он их одевал, то сам становился ниже ростом сантиметров на пятьдесят, а то и более, но ползать теперь по полу нужды не было.

Новые мини-протезы он освоил довольно быстро и, опираясь на короткие костыли, начал ходить не только по дому, но и по улице. А тут еще подоспела из Уфы велоколяска, которая приводилась в движение ручными рычагами. Только вот мотоколяску папе вначале не дали – ими обеспечивались только инвалиды войны, потерявшие ноги на фронте во время боев. Сталин еще был жив, и папа написал ему письмо-жалобу, но вождь вскоре умер, а вместе с ним пропала надежда на моторизованный транспорт. И, о, чудо! В начале лета из Мелеуза с транспортной конторы железной дороги пришло извещение, чтобы отец приехал и забрал пришедшую на его имя мотоколяску. Вместе с двумя знакомыми мужиками они поехали в Мелеуз на лошадке, а обратно папа вернулся на «коне» с мотором.

Понятно, директором школы папа работать уже не мог, вместо него на ответственную должность заступил другой. Нас попросили освободить директорский дом, а взамен дали обычную избу с некрашеными полами – вот где понадобились косыри. Правда, изба была крыта тесом, а не соломой, как многие другие, поэтому крыша в дожди не протекала. Но при избе был огород восемь соток, а во дворе сараи, в которых мама начала заводить животину: поросят, уток, курей… Раньше мы их покупали на базаре, а теперь лакомились своими.

Папа настолько освоился, что вновь начал работать в школе, только учителем географии, пока у него не открылся туберкулез. Педагогику пришлось оставить. И тем не менее, в это время папа совершил настоящий подвиг. На одном из лесоучастков он приобрел по дешевке, считай, почти задаром, брошенный дом, почти новый – лет пять-шесть ему было.

Разобрали этот дом мы с Юрой Романенко и нашими приятелями. Аккуратно складировали, а потом также аккуратно загружали в грузовик, который отвозил бревна в Воскресенское. Мы ехали вместе с бревнами и там же разгружали. За пару дней мы управились. Не стоит забывать, что было нам тогда по 13 лет. А время – летние каникулы между 6-м и 7-м классами. Вскоре двое плотников начали собирать строение на выделенном нам земельном участке.

Мы с Юрой на велосипеде подвозили им мох с высохшего пруда, который они укладывали между бревнами. Так худо-бедно к зимним морозам мы обзавелись собственным жильем. Стоит отметить, что никаких лишних денег в нашей семье в то время не было. Только маленькая отцовская пенсия и небольшая материнская учительская зарплата.

Вначале отец хотел продать Большую советскую энциклопедию, даже объявление дал в районной газете, но покупателей так и не нашлось. Пришлось довольствоваться небольшой ссудой в сельсовете. Правда, некоторые бывшие отцовские ученики, к тому времени выбившиеся «в люди», бесплатно помогли некоторыми стройматериалами: кирпичом, досками и кое-чем еще. Окончательно достроили мы дом лишь на следующий год.

5

Сейчас самое время вспомнить о Юре Романенко, моем сверстнике и двоюродном брате. Его мать Екатерина была младшей в семье, однако замуж вышла рано, поэтому мы с Юрой появились на свет в одном и том же году. После войны их семья вернулась в Мурманск. Спустя несколько лет мать Юры померла. Сын и отец жили вместе. Мачеха в доме не появилась, родные отца им помогали как могли. А когда Юра начал учиться в пятом классе, отца его посадили в тюрьму. Родственники не отдали Юру в детский дом, забрали к себе, но там ему пришлось совсем не сладко. Моя мама обо всем этом узнавала из писем тети Шуры, своей сестры, тоже проживающей в Мурманске с дочкой Ириной.

В конце концов, мама решилась забрать Юру к нам. Без особых приключений, хотя и с пересадками, он по железной дороге доехал до Мелеуза, где его встретил мой папа.

Дела с учебой у Юры обстояли неважно, лучшими оценками были «тройки». И «двоек» – немало. Всю третью четверть мама занималась с Юрой домашними заданиями, даже немецкий язык учили совместно – в Мурманске он изучал английский. Хоть и с трудом, но в пятом классе он не остался на второй год. А шестой закончил с одними «четверками». После седьмого половину оценок составляли «пятерки».

Летом Юра с моим отцом поехали в Уфу, и он поступил в авиационный техникум. По тем временам довольно серьезное учебное заведение. Ему платили стипендию, мои родители тоже высылали немного деньжат, на жизнь хватало. Но что далее произошло – не знаю. По весне Юра отчислился из техникума и уехал в Мурманск.

А наша жизнь продолжалась в прежнем ключе. Я окончил среднюю школу с серебряной медалью (серебро тогда было настоящим) и поступил в Башгосуниверситет на филфак. На четвертом курсе я узнал довольно приятную новость – нашей семье выделили квартиру в Ишимбае. Об этом позаботилось руководство Башкирии, вспомнив самоотверженную работу отца в 20-е годы.

В Ишимбае был один из лучших в республике противотуберкулезный диспансер, где моему отцу здорово помогали, и он прожил еще девять лет. Мама работала в школе, расположенной неподалеку от диспансера, поэтому, когда отец проходил там очередной лечебный курс, она после уроков заходила к нему.

На работу меня распределили тоже в Ишимбай, где я отмантулил более 12 лет. Жил с родителями даже когда женился: прежнюю двухкомнатную квартиру у нас забрали, и горисполком нам выделил приличную трехкомнатную. Места хватало, даже когда начали появляться сыновья. Мама нам здорово помогала. Часто по ночам забирала малышей к себе, когда они прихварывали, поэтому сама не высыпалась. Однажды даже на уроке заснула. Вот такие пироги.

Потом отец умер. Похоронили его в Воскресенском. Так он завещал. В последний год перед уходом на пенсию у мамы открылся сахарный диабет, но она держалась стойко, старалась не поддаваться болезни. А мы с женой Зилей переехали в Мурманскую область в город Апатиты. На севере прожили 30 лет.

6

Детишек своих на лето отвозили к маме. Она их довольно сильно любила и создавала самые комфортные условия для проживания. Зимой часто приезжала к нам.

И вдруг мы узнаем тяжелую новость: у мамы отрезали одну ногу. Диабетическая гангрена. Мы забрали ее к себе в Апатиты, где она прожила два с половиной года, причем довольно скучновато. Сыновья учились в Питере, мы с Зилей целыми днями на работе, и она, по ее словам, сидела в квартире на 5-м этаже, как сказочная царевна в тереме. Знакомых не было, не с кем словом перекинуться. Стала настаивать, чтобы мы отвезли ее обратно в Ишимбай. В конце концов, мы с ней согласились и вместе с младшим сыном Алексеем доставили ее в Башкирию. Там она прожила около десятка лет. Понятно, мы ее старались навестить несколько раз за год. Потом она попросилась к нам обратно. Мы ее вновь привезли в Апатиты, где она прожила более трех лет. Правда, с постели не вставала.

Я работал в то время в Кировске, поэтому поднимался рано – около пяти утра. Делал маме укол инсулина и кормил ее завтраком, а потом уезжал на службу. Жена Зиля приходила на обед домой (ее начальство увеличило ей перерыв до полутора часов, с отработкой – 30 минут вечером), делала ей клизму и кормила обедом. Ну а вечером ужинали все вместе.

Скончалась мама в возрасте 83 лет. Родилась на Севере, на Севере и умерла. Похоронили мы ее в Апатитах. Я недавно узнал, что в Воскресенском возвели памятник учителям. Какие молодцы сельчане!

Часть первая