Романтик советской разведки

О Николае Ивановиче Кузнецове написано достаточно много и художественной приключенческой литературы, и документальных воспоминаний людей, хорошо знавших этого интересного, мужественного человека. Все без исключения отмечают его патриотизм, находчивость, выдержку, но мне хотелось бы выделить сочетание таких качеств, как артистизм и знание психологии. Про Кузнецова можно сказать, что он – романтик сталинской эпохи.

Николай Иванович родился в 1911 году в Свердловской области. В статьях о советском разведчике большинство авторов считает, что немецкий язык Коля начал изучать в школе, но на самом деле мальчик познакомился с немцами в своей родной деревушке Зырянка, где жила семья Кузнецовых. В школе он уже пополнял теоретические знания, а практикой для Николая стали разговоры с немцами-соседями, что остались на Урале после русского плена, в котором оказались в Первую Мировую войну.

В 1930 году после учебы в техникуме судьба забросила Кузнецова в город Кудымкар, где он получил должность лесоустроителя в земельном управлении. Местом его деятельности была тайга. Сколько исхожено и изъезжено километров, сколько высчитано лесных запасов, сколько ночевок у костра и в летние ночи, и в зимнюю стужу… Здесь 19-летнего паренька выручила спортивная закалка, пригодилось умение ходить на лыжах и метко стрелять.

Северный Коми-пермяцкий край был богат не только лесами, но и ссыльными поселениями. Эсеры, меньшевики уже тогда налаживали там свою жизнь, пройдя следственными коридорами центрального ОГПУ. А окружная служба безопасности хотела знать направление мыслей ссыльных. Кто мог войти в их круг?

Для местных чекистов Кузнецов оказался находкой; ему предложили сотрудничать с ОГПУ. И он принял решение, изменившее его жизнь: Николай Иванович осознанно выбрал свой путь. Он служил не за деньги, а ради идеи. Его вера в дело революции и светлое будущее не была демагогией. То, что в результате доноса гибли люди, для органов НКВД – всего лишь статистика. Россия постоянно воевала (русско-японская, Первая Мировая, Гражданская война), и это состояние агрессии и враждебности витало в воздухе, заражая всех нетерпимостью к инакомыслящим. «Кто не с нами, тот против нас!», «Если враг не сдается, его уничтожают!» – с этими афоризмами в 30-е – 40-е годы строилась новая Россия. Кузнецов жил в атмосфере революционной романтики. Фортуна улыбалась ему.

Самое значительное задание Кузнецова в 1934 году – разведка настроений населения Юрлинского района, где незадолго до того прошли крестьянские волнения.

В 1935 году Кузнецов – студент индустриального института и сотрудник конструкторского бюро Уралмаша. Его оперативный псевдоним – «Ученый». Свердловское управление НКВД ориентировало его на «прощупывание» инженеров и специалистов завода на предмет вредительства и связей с иностранными разведками. Николай Иванович действует по легенде: в 1936 году его обвиняют в контрреволюционной агитации и «арестовывают» по статье № 58-10 (контрреволюционная пропаганда). Кузнецов стал пользоваться авторитетом среди антисоветски настроенных «спецов», а заодно и немецких инженеров на Уралмаше. Заводские немцы считали его своим, они часто вели с ним откровенные беседы и привязались к нему. Пожелтевшие страницы архивных документов НКВД говорят об этом так: выполняет особые задания по обеспечению государственной безопасности. Из характеристики на агента «Ученого»: «Находчив и сообразителен, обладает исключительной способностью завязывать необходимые знакомства и быстро ориентироваться в обстановке. Обладает хорошей памятью».

В конце 30-х годов Кузнецов выполнил задание центрального аппарата НКВД. Николай Иванович общался с немецкими дипломатами, бизнесменами, получая от них необходимые сведения и даже шифры. Кузнецов стал завсегдатаем московских театров и торговых мест. Ольга Лепешинская, известная прима-балерина Большого театра, жена заместителя начальника контрразведывательного отдела НКВД Леонида Райхмана, вводила Николая Ивановича в мир иностранных дипломатов и в мир театральных женщин, где среди сплетен и пьяных разговоров можно было получить много полезной информации. Разведчик Кузнецов обладал способностью из деталей составлять картину явления. Это качество помогло ему в 1942 году решить задачу командования по выяснению местонахождения ставки Гитлера на Украине. Николай Иванович внимательно просматривал украинские газеты, издаваемые оккупационными властями. Однажды Кузнецов обратил внимание на заметку в газете «Волынь». В ней сообщалось о премьере в Виннице оперы Вагнера «Тангейзер», на которой присутствовал фельдмаршал Кейтель. А фельдмаршал к тому времени был командующим вооруженными силами вермахта. Через несколько недель Кузнецов в другой газете – «Дойче Украиннише цейтунг» – отметил сообщение о концерте артистов Берлинской королевской оперы в Виннице, где среди зрителей был замечен Герман Геринг, второе лицо в Германии. Что делали Кейтель и Геринг в Виннице? И почему именно туда приехали берлинские артисты? Сопоставляя эти факты, Николай Иванович понял, что именно близ Винницы ставка фюрера. Но где? После проведения операции по захвату офицеров связи, на их картах увидели красную линию – кабель из Берлина в деревню Якушинцы. Там и оказался полевой бункер Гитлера для управления армиями вермахта.

Амплуа Кузнецова – разведчик-террорист. Пожалуй, он единственный в своем роде. Появляясь из леса в немецкой форме пехотного оберлейтенанта с документами на имя Пауля Зиберта, Николай Иванович чувствовал себя на улицах города, как талантливый артист на сцене родного театра. Не имея возможности без направления комендатуры останавливаться в отделах, Кузнецов быстро и безошибочно выбирал фрау или пани, которая с радостью откликалась на просьбу галантного немецкого офицера. И Николай Иванович получал не только кров и внимание очаровательной дамы, но и необходимый источник информации. Знакомство укреплялось подарками; это были шоколадные конфеты, духи, помада или модные чулки из Франции.

Успешно действовать в городе, наводненном спецслужбами, действовать, когда тебя ищут, стрелять, когда охрана в двух шагах, – для этого нужно быть человеком со стальными нервами, хладнокровным до бесчувствия, работающим, как счетная машинка, опережая противника на ход вперед. Это и был Кузнецов. Он стал таким в тот момент, когда решил для себя главный вопрос: он обречен и погибнет, но встретит смерть достойно. И поэтому в письме к брату в августе 1942 года есть такое откровение: «Я люблю жизнь, я еще молод. Но если для Родины, которую я люблю как свою родную мать, нужно пожертвовать жизнью, я сделаю это. Пусть знают фашисты, на что способен русский патриот и большевик».

Готовность к самопожертвованию вела Николая Ивановича по тропе блистательных операций по уничтожению тех, кого он научился ненавидеть с первых дней войны. А в служебных документах гестапо это выглядело так: «Речь идет о советском партизане-разведчике и диверсанте, который долгое время безнаказанно совершал свои акции в Ровно, убив, в частности, доктора Функа и похитив, в частности, генерала Ильгена. Во Львове «Зиберт» был намерен расстрелять губернатора доктора Вехтера. Это ему не удалось. Вместо губернатора были убиты вице-губернатор доктор Бауэр и его президиал-шеф доктор Шнайдер. Оба этих немецких государственных деятеля были расстреляны неподалеку от их частных квартир… Во Львове «Зиберт» расстрелял не только Бауэра и Шнайдера, но и ряд других лиц…».

Методы работы разведчика Кузнецова, его расчетливость и дерзость при исполнении задуманного делают Николая Ивановича очень похожим на супермена третьего рейха – Отто Скорцени. Человек особого назначения, диверсант и террорист, Скорцени, в отличие от Кузнецова, имел неудачи в своей авантюрной биографии. Советский разведчик поражений не знал. По закону психологии, череда побед делает человека самонадеянным. Гибель Кузнецова была предопределена. Роковая ошибка заключалась в том, что Николай Иванович после очередной операции уходил на восток. Если бы на запад, в Краков, как было оговорено с командованием, все могло быть иначе. Но он слишком уверовал в свою звезду.