Холодный ключ: возродим деревню?

«Знай своих предков до седьмого колена» – этот совет-призыв знаком многим, вот только многие ли ему следуют? Но хотя воплотить его в жизнь, увы, не так-то просто, собирать и сохранять сведения о ближайших предках необходимо.

Небольшая красивая деревня Холодный Ключ существовала в Бакалинском районе Башкирии с 1919 по 1964 год. Сорок четыре года здесь жили, трудились, создавали семьи, провожали мужчин на войну (шестнадцать жителей не вернулись с фронта)… а потом люди разъехались: многие просто устали быть отрезанными от мира – райцентр далеко, кругом бездорожье, и даже моста через реку Сюнь рядом с деревней не было. И хотя деревня существовала без малого полвека, какого-либо описания жизни этой деревни нет. Не нашлось сведений о ней и в библиотеке районного Дома культуры, ушло упоминание о ней и из официальных документов. Вот уж поистине «время стирает следы».

Вот и взялись мы, потомки жителей Холодного Ключа (моя мама Надежда Акаева провела в этой деревне раннее детство), за «разгадки». Нашли в соседних деревнях бывших жителей Холодного Ключа, помнящих о становлении деревни, искали бывших жителей в других регионах. Постепенно стали получать ответы от них из разных уголков России, составили подворный список жителей. Так собрали первые материалы: их публикация в «Молодежной газете» вызвала немало откликов, и возрождение деревни – пусть и проходящее в информационном пространстве – продолжилось.

Уроженец Холодного Ключа, ныне житель г. Бугульмы Николай Бритоусов обратился в Бакалинский военкомат с предложением увековечить имена погибших на фронте жителей деревни: его отец, Петр Егорович, не вернулся с войны. Воображение уже рисует ему аллею из шестнадцати березок, которые на месте бывшего села непременно посадят в память о погибших.

Зоя Быкова (урожденная Бритоусова) создает фотоальбом: в нем разместятся фотографии домов, перевезенных из Холодного Ключа в другие села и до сих пор служащих людям. Здесь же – акварельный рисунок единственной деревенской улицы без названия, с домами без номеров; изображение конного двора, уголков с заветными холодными ключами, где когда-то с дубовых желобков в подставленные ведра била родниковая струя. Снимков в альбоме все больше. В архивах Николая Лобанова нашлась фотография Егора Бритоусова (родился приблизительно в 1875-м), – особенно радовались внуки, ведь они о дедушке Егоре прежде только слышали. Судьбы многих жителей деревни, запечатленных на старых снимках, до сих пор покрыты тайной, но мы уверены, что поможем заглянуть в прошлое любому, кто проявит интерес. Заодно мы стараемся оставить – уже для своих потомков – снимки из дня сегодняшнего: с видом на лес, по-прежнему густой, и на реку Сюнь, увы, мелеющую. Воображение угадывает, как среди этой природной пышности камнем падает на жертву коршун, вскрикивает филин, а перезревший орешник шелестом резных листьев взывает об освобождении от груза невостребованного урожая.

…Вспоминая о том, как жили и трудились в те далекие годы, бывшие жители Холодного Ключа Александра Бритоусова, Валентина Кошелева, супруги Лобановы словно молодели. Смеясь, наперебой они «рисовали» картинки из прошлого, и слушателям «виделись» их юные, крепкие фигуры, бросающие на пашню пшеничные зерна. А они рассказывали – как косили траву на «поляне дяди Вани» и на «опросиной полянке» (вслушайтесь в музыку этих добрых, милых названий!), как в страду вязали снопы, складывали скирды. Уставали? Конечно! Но жили весело. «Помните, вечерами частушки пели?» И прозвучал немудреный куплет, напетый пусть уже не звонким, но все еще бойким голосом: «Я надену платье бело, буду в нем красавица! Пусть ребята не подходят, пока не исправятся». «А помните, как точили литовки “смолянками” – просмоленными деревяшками?.. А помните слова наши местные? Не свозить говорили, а “сваживать”, не дубы, а “дубья”, мелкий лес “рямой” называли, а бригадир “наряжал” – наряд давал на работу». А помнишь, а помнишь…

Не забыли в разговорах и про конный двор, которым деревня гордилась. Потребности колхоза обеспечивали 15–20 лошадей, а в конюхах ходил дядя Саша Антропов. Кони должны были привезти бочку с водой и в случае пожара – но повезло, «красный петух» не залетал в деревню. Телеги, кстати, в деревне делали сами, специалистами в этом непростом производстве были братья Железковы, Михаил и Павел. Вспомнили и кузницу в Николаевском логу, но свой кузнец в деревне не сразу появился. Выручал мастер кузнечного дела из соседней деревни Покровки, Тимофей Быков. Он и научил работать в кузнице Александра Шулындина – добрые подковки стал тот гнуть для лошадок. «Но как война навалилась, так и лошадки наши пошли на фронт», – вздыхает Александра Федоровна.

Пришлись к месту и рассказы жительницы села Бакалы Александры Пигиной. В войну в свои 15 лет она с отцом плела из конопли вожжи, постромки, веревки для кавалерии. Многие ли сейчас знают секреты этого ремесла? Вместе с работницами бакалинского пошивочного цеха шила Саша и солдатское обмундирование: гимнастерки, брюки, белье… Так что справедливо, что Пигиной впоследствии вручили удостоверение ветерана Великой Отечественной.

…Словно закрутилась в обратную сторону стрелка часов жизни: послевоенные годы, трескучий мороз, темное утро – 10–14-летние дети в самодельных фуфайках и лаптях идут в соседнее село Килеево, в школу. Путь в четыре километра пролегал через луга, поле, лес. В руках школьников палки (вдруг волки встретятся!), да и вместе не так страшно. Обратно те же четыре километра бежали уже веселее. «Так и окончил я семь классов в лаптях. Отцы у многих не вернулись с войны, а льгот осиротевшим не было, но мы жили без слез, не ныли», – завершает воспоминания Николай Бритоусов. И ведь не зря дети преодолевали тот нелегкий путь до школы, и учителя были на высоте, раз сумел Николай получить диплом Московского нефтяного института.

В газете «Бакалинские зори» существует любимая читателями рубрика «Наши корни». Зная о моих поисках, заместитель редактора Зоя Рыцева предложила побеседовать с Анной Антроповой, раньше жившей в Холодном Ключе, а ныне проживающей в деревне Шарашли. Фамилия Антроповых мне знакома с детства, но когда мы вместе изучили генеалогическое древо, то пришли к выводу: мы с ее дочерью Валентиной – троюродные сестры! Разве это не удивительно? И разве это не повод постараться побольше узнать о своих предках?