Тархан и батыр Алдар Исекеев. Часть седьмая

Повсеместно начались нападения отдельных башкирских отрядов на правительственные войска, крепости и русские селения. Как сообщал упомянутый выше тюменский казак Петр Губарев, «около де Уфы и Кунгура, и Каракульни, и Сарапула, и Мензелинска в уездех русские деревни воровские воинские люди выжгли и многих русских людей побили» [Там же. С. 231.]. Тем не менее сама Уфа, несмотря на угрозу Ибрагим-хана «Уфинский город взять и уездные деревни вырубить», штурмам не подвергалась. Мало того, между Алдар-батыром и уфимцами на протяжении всей «Алдаровщины» сохранялся относительный нейтралитет, основанный на негласном противостоянии Казани. Именно совпадение интересов башкир и уфимцев привело последних в лагерь Алдар-батыра в битве при Юрак-тау. Власти понимали, что основной удар башкир будет направлен не на Уфу, а в сторону Казани.

Инициаторами движения на запад были лидеры башкир Казанской дороги, которые призвали своих собратьев Ногайской дороги к совместному походу в Казанский уезд. Пленный татарин Кутлу-Мамет Куксеев «с пытки» показал: «А начинатели де ныне к воровству и призывают с собою воровать абызы Ахметка [Ахмет-абыз был башкиром Байларской волости Казанской дороги. Его имя ныне носит д. Старое Ахметово (в прошлом Ахмет-Абызово), расположенная на р. Мензеле в нынешнем Сармановском р-не РТ.] да Тойка [Тойка (Туйкә)-абыз, как указывается в источнике, жил в долине р. Ик. Отсылка к Кучум-батыру может обозначать его принадлежность к башкирам Тамъянской волости Казанской дороги, также располагавшейся вдоль р. Ик. Согласно шежере известных башкирских просветителей и литераторов Фазыла и Кабира Туйкиных, их предком был некий Туйка. Отцом братьев был Абдулкарим Абдулатипов. Однако они взяли себе фамилию Туйкины, хотя должны были именоваться Абдулкаримовыми. Следовательно, у них сохранилась память о Туйке, как знаменитой личности, чье имя было решено сделать фамильным. Действительно, в семейных преданиях он фигурирует как участник одного из башкирских восстаний, который переселился в аул Зай-Каратай нынешнего Лениногорского р-на РТ с востока, т. е. с р. Ик на речку Зай-Каратай. Поскольку коренное население аула Зай-Каратай, где проживали Туйкины, состояло из башкир Юрмийской и Тамъянской волостей, уместо предположить, что Туйка-абыз был предком Туйкиных (см.: Асфандияров А. З. Аулы мензелинских башкир. Уфа: Китап, 2009. С. 577–578; История башкирских родов. Юрми. Том 21 / С. И. Хамидуллин, Б. А. Азнабаев, И. З. Султанмуратов, И. Р. Саитбатталов, Р. Р. Шайхеев, Р. Р. Асылгужин, А. М. Зайнуллин, В. Г. Волков, А. А. Каримов. Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН; Уфимский полиграф комбинат, 2016. С. 712–715).], которые живут по Мензеле и по Ику рекам, и чтоб в тех местах быть их воровскому караулу, чтоб новых прибыльщиков с войском не пропустить, для того что де их прибыльщиков не любит Кусюм батырь. И прислали де те абызы к ним палку с таврами [Бирки с вырезанными на них тамгами играли роль верительных грамот и, вероятно, были аналогами монгольских пайцз.] и письмо, чтобы они шли с ним воровать…» [МИБ. Ч. 1. С. 215.] Предводители Ногайской дороги, в первую очередь Алдар-батыр, откликнулись на призыв абызов, и вскоре отряды башкирских предводителей широким фронтом двинулись к границам Казанского уезда. Оставив позади Уфу, Бирский и Соловарный городки, они направили свои удары по крепостям Закамской засечной линии, куда заблаговременно были отправлены лазутчики из числа местного населения. Вышеупомянутый татарин Кутлу-Мамет Куксеев и еще «человек з 20» были отправлены в караул в д. Баграш близ крепости Заинск, «чтоб не пропустить в Мензелинск ратных людей» [МИБ. Ч. 1. С. 215.].

Стратегический план Алдар-батыра заключался в том, чтобы «возмутить», т. е. взбунтовать, все мусульманское население Поволжья, захватить Казань и восстановить на территории Южного Урала, Среднего Поволжья и Западной Сибири чингизидское ханство во главе с представителем династии Шибанидов-Кучумовичей султаном Ибрагимом, который к тому времени уже был провозглашен ханом Башкирии. Захваченный в плен татарин Булак Акбулатов показывал: «…а откуды он Салтан и какой, того де он не ведает, только де батыри и все башкирцы за святого его почитают и воздают ему честь. Батыри и лутчие башкирцы целуют ево в полу, а иным целовать не дают. И положили с ним башкирцы совет, посылали в Казанской, в Синбирской, в Саранской, в Алаторский уезды Уфинского уезду Нагайской дороги деревни Каршибаш мещеряка Арасланку, чтоб тех уездов татара все были с ними в соединении, и тому вору Салтан-Хозе шертовали и были послушны. И Казанского уезду к их воровству татара дали слово и ныне к воровству с ними пристали, а Синбирского и Саранского и Алаторского уездов татара им в воровстве отказали. И положили Салтан-Хозя з башкирцы, чтоб им ворам башкирцам и Казанского уезду татарам русских людей всех прирубить и всех уездов иноверцов возмутить и к воровству своему соединить, и иттить под Казань всеми людьми. И взяв де Казань тому вору Салтан-Хозе быть в Казани, а как де возьмут Казань всеми их воровскими людьми иттить под Москву и везде русских людей рубить, чтоб нигде христиан не было, а были б все бусурманы, и чтоб завладеть всем» [Там же. С. 225.].

Тем временем казанский комендант Н. А. Кудрявцев 26 декабря 1707 г. приехал в Москву и уже на следующий день был на аудиенции у Петра I, во время которой доложил о ситуации в крае: «…уфимские воры башкирцы, приняв себе вора кубанца и назвали ханом, весьма ныне воруют, разоряют Казанский уезд, которые смежны с ними, русские села и деревни жгут и людей побивают; а на Уфе, как состоитца, ни же ведаем, понеже везде дороги и пути от Казани заняты». После доклада он попросил царя прислать к имеющимся в Казани 6 тыс. солдат еще несколько полков. Царь собрал экстренное заседание «Конзилии министров» с участием Т. Н. Стрешнева, Ф. М. Апраксина, И. А. Мусина-Пушкина, на котором было позволено присутствовать и Н. А. Кудрявцеву. В течение двух дней – 30 и 31 декабря 1707 г. – в с. Преображенском разрабатывался план мероприятий по борьбе с башкирским восстанием.

Петр I не разрешил снимать со шведского фронта боевые части, но повелел прислать два полка рекрутов, а также арзамасских, пензенских, алаторских и саранских дворян, «которые по наряду служат из Розряду» [МИБ. Ч. 1. С. 212–213.]. Кроме того, было решено направить пять резервных полков из Москвы и Ломова [Акманов И. Г. Башкирские восстания XVII–начала XVIII вв. С. 157.]. Еще ранее в Казань был прислан полк «черкасов», т. е. запорожских казаков. Однако большая его часть «разбежалась», видимо, не желая сражаться против башкир [МИБ. Ч. 1. С. 214.]. Также было собрано более тысячи татарских мурз. Стольник И. Бахметев был отправлен к Аюке-хану с грамотой о мобилизации 20-тысячной калмыцкой конницы. Аналогичное повеление получили Яицкое казачье войско. Однако казаки не торопились исполнять приказ правительства. Пленный татарин Кутлу-Мамет Куксеев показывал: «…башкирцу Уразманку, которой ездил на Яик для торгового промыслу говорили яицкие казаки, чтоб русских людей, которые будут на башкирцов наступать – рубить» [Там же. С. 215.]. Кроме того, башкирские предводители установили контакты с восставшими донскими казаками, во главе которых стоял атаман Кондратий Булавин.

Командующим правительственными войсками, направленными против башкир, был назначен боярин П. И. Хованский, которому было приказано «итить ис Казани с ратными людьми для укрощения на воров…» [Цит. по: Акманов И. Г. Башкирские восстания XVII–начала XVIII вв. С. 157.]. Его помощниками были назначены генерал-майор А. Гулиц, бригадир А. Дмитрий-Мамонов, полковник В. П. Шереметев, а также стольник и симбирский воевода Ф. Есипов. До подхода основных сил казанским властям приходилось довольствоваться имеющимися в Казани войсками, которых было явно недостаточно для сдерживания башкирского нашествия. Воевода Н. А. Кудрявцев, два года назад укорявший фельдмаршала Б. П. Шереметева за его мирные методы в решении башкирского вопроса, теперь с ужасом взирал на то, как одна за другой захватываются крепости и горят села, а огненный смерч «Алдаровщины» несет претендента на ханский трон к столице бывшего Казанского ханства.

Башкиры как обычно двигались отдельными отрядами, во главе которых стояли главы кланов и батыры. Между ними осуществлялось взаимодействие согласно заранее принятому плану. Наступая разными дорогами, они должны были собраться у стен Казани. Общее командование осуществлял Алдар-батыр, который, в отличие от батыров Кучума, Куразмана, Хусейна, Исмаил-муллы и других, личного участия в боях не принимал. Он все время сопровождал Ибрагим-хана, играя при нем роль карачи-бека или визиря. Широкая известность Алдар-батыра, его слава героя Азовского похода и великого воина, одержавшего победу под Юрак-тау, были важны для легитимации претендента на трон во время его публичных выходов в народ. Одним словом, Алдар-батыр был гарантом того, что Ибрагим-хан был Чингизидом, а не самозванцем, как его рекомендовали официальные власти. В свою очередь, Ибрагим-хан своим присутствием в качестве сакральной фигуры потомка Чингиз-хана придавал «Алдаровщине» форму политического движения за отделение от Московского царства.

Наличие хана декларировало, что это уже не социальный протест против чиновного произвола и фискального гнета, как это было в 1704–1707 гг., и тем более не банальный грабительский набег. Как показывал пленный татарин д. Зюри Зюрейской дороги Казанского уезда Урмет Бимяков, «пришел к ним хан кубанец Салтан-Мурат, чтобы де ему хану государевою землею завладеть» [МИБ. Ч. 1. С. 223.]. То есть Ибрагим-хан, которого в некоторых источниках ошибочно именовали «Салтан-Муратом» (чему в соответствующем месте будет приведено объяснение), прямо заявлял башкирам и татарам Казанского уезда, что он явился как представитель свергнутой, но законной династии, поэтому население уезда было обязано признать его своим государем.

Именно поэтому в официальной переписке властей Ибрагим и другие ханы Башкирии именовались «самозванцами», что выглядело довольно странно, как будто бы речь шла о Лжедмитрии или Пугачеве, претендовавших на родство с правящей русской династией. Напротив, ханы громогласно заявляли, что являются Чингизидами, т. е. династической альтернативой Романовым, что пришли сюда для изгнания русских и возвращения своих коронных владений. Видимо, в политическом лексиконе властей не нашлось более адекватных и, самое главное, безопасных определений для возникшей государственно-правовой коллизии. Признав этих ханов Чингизидами, т. е. прежними вотчичами, правительство признало бы «Алдаровщину» не только движением за реставрацию старой династии, но и мусульманской «реконкистой», каковой она, по сути дела, и являлась.

Салават ХАМИДУЛЛИН

Продолжение следует…

Часть шестая

Часть пятая