Тархан и батыр Алдар Исекеев. Часть третья

. С.У. Таймасов пишет: «Последующее десятилетие (т. е. 1696–1706 гг. – авт.), вероятно, было самым спокойным в бурной, мятежной жизни Алдара. Он был первым в своем народе, с ним считалась местная администрация, правительство выдавало ему крупное жалованье. Немногие люди, обласканные властью, могут пойти на разрыв с ней во имя интересов простых людей. Алдар встал на защиту своего народа и возглавил крупнейшее восстание» [Таймасов С.У. Башкирско-казахские отношения в XVIII в. С. 240.].

Петр I приступил к грандиозным реформам, которые вызвали череду восстаний на окраинах государства. Северная война 1700–1721 гг., начатая царем, тяжелым бременем легла на плечи податного населения. Неподатные категории подданных России, в первую очередь казаки и башкиры, также почувствовали тяжелую длань царя-реформатора. Число вооруженных воинов, которое они должны были отправить на театр военных действий в Прибалтику, достигло значительных цифр. Также возросло число податей и повинностей. В 1708 г. английский посол Витворт констатировал удвоение налогов [Лебедев В.И. Башкирское восстание 1705–1711 гг. // Исторические записки. Т. I. М.: Изд-во АН СССР, 1937. С. 84.]. Русский историк С.М. Соловьев писал: «Тяжести, павшие на русских людей в описываемое время, должны были пасть и на инородцев; но эти тяжести, как во всех отдаленных областях государства, увеличивались чиновническими злоупотреблениями, и породили сильное неудовольствие, которым воспользовались люди, желавшие свергнуть русское иго под знаменем магометанства» [Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. третья. Том XI–XV. 2-е изд. СПб., 1851–1879. Стлб. 1446.].

Фактически с этого инцидента началось восстание, которое на первых порах выражалось в том, что башкиры отказывались выплачивать какие-либо налоги. Для переговоров с ними в начале 1705 г. был отправлен князь И. Ураков с группой казанских дворян, которые, оценив ситуацию в крае, решили, что там зреет бунт. К границам Башкирии были немедленно стянуты войска: «А пришли в Заинск и в Мензелинск и в Шешминск и в село Каракулино многие полки солдат». Командир одного из них потребовал от башкир всех четырех дорог подтвердить свою покорность отдачей в Казань заложников (аманатов), однако те отказались. Тогда в феврале 1705 г. в Башкирию был отправлен комиссар Ижорской канцелярии А. Сергеев, которому были приданы шесть полков – четыре солдатских и два драгунских. По пути следования он приказывал сгонять на каждый ям окрестных башкир, грозил им суровыми карами и палил из пушек для запугивания населения. Желая умилостивить А. Сергеева, жители ряда аулов подарили ему двух иноходцев, шесть аргамаков, 14 простых лошадей на сумму 409 рублей. Однако это только распалило «храбрость» сурового начальника.

Пребывание в самом крайнем юго-восточном форпосте тогдашнего Московского царства, где, кроме его шесть полков, на тысячи верст не было иной соизмеримой вооруженной силы, вскружило голову начальнику ощущением абсолютного могущества, и он дал волю своим потаенным фантазиям. При въезде в Уфу, «пушек наставили, да с обеих сторон копьи и сабли держали, и всех их будущих мирских людей промеж таких храбростей провели, чтоб в городе будуще башкирской народ страшились бы (т. е. чтоб запугать находящихся в городе башкир. – авт.)». Но этого А. Сергееву показалось мало и, чтобы окончательно поразить «инородцев» значимостью своей фигуры, он вдруг назвался царевичем, что, между прочим, было самозванством, считавшимся государственным преступлением. Недаром же он заявлял башкирам: «…покуда де он в Уфе, будет то и Москва» [Там же. С. 113.].

Когда выборные отказались ставить подписи и прикладывать тамги под требованиями А. Сергеева, говоря, что «де они без мирских людей давать не могут», «царевич» приказал подвергнуть их избиению, в результате чего три человека умерли. Этим сотрудник А.Д. Меншикова не ограничился, решив устроить для избитых башкир «угощение», которое больше походило на экзекуцию: «…вина и меду поставя и зелья положа, в неволю поил, кто и век свой меду и вина не пивали, азей (т. е. хаджи. – авт.) и муллов и ахунов их поил; а ежели кто не станет пить, тех бив палками и насильно поил, и напившися де лежали без памяти, и лежачих де людей порохом палил, солому огнем зажигал, на руки свечи прилеплял, другим в горсти пороху насыпав огнем палил, а збережась лежалых людей сызнова подняв по неволе поил, хотя поморить (…) всякому пьяному лежачим людям, держав против солнца зеркало свое, рожи и головы жег и, который тронется, еще поил, чтобы поморить…» [Там же.]. От такого «угощения» умерло еще четыре человека. После произошедших событий башкиры навели справки и выяснили, что «которой назвался царевичем, и он де из Саранска кабашников сын Александр Савин (т. е. Александр Савич Сергеев. – ред.)…» [Там же. С. 260.].

Среди избитых А. Сергеевым в Уфе людей был башкир Ногайской дороги Иман-батыр, который по возвращении домой немедленно взялся за оружие. О нем сообщалось следующее: «…ворует (…) батыр Иман с такими же воры человек с триста…» [Акманов И.Г. Башкирские восстания XVII–начала XVIII вв. Уфа: Китап, 1993. С. 130.]. На Казанской дороге восстал «добрый человек», т. е. состоятельный вотчинник, башкир Байлярской волости Дюмей Ишкеев, который также был «выборным» и присутствовал на уфимском «угощении». Он поднял оружие, когда его деревню «розбил на реке Мензеле» все тот же А. Сергеев, отправивший туда отряд служилых людей из Заинска во главе с Григорием Пальчиковым и Иваном Буткеевым. Последний во время боя был ранен [МИБ. Ч. I. С. 114.]. Тем не менее они «многих людей побили и пожитки многие пограбили, и ево Дюмееву жену и дочь девку в Казань повезли» [МИБ. Ч. I. С. 260.].

Однако сразу же после отбытия Б.П. Шереметева во главе 3-тысячного отряда к станам восставшей Астрахани, казанский воевода Н.А. Кудрявцев, который пользовался покровительством А.Д. Меншикова и, что важнее, боярина Т.Н. Стрешнева, управлявшего в отсутствие Петра I всей внутренней политикой государства, отменил все его постановления. Благодаря своим связям Н.А. Кудрявцев получил неограниченные полномочия почти над всем Поволжьем, поэтому он не желал считаться с мнением полководца, не знающего, по его мнению, местной специфики и потворствующего башкирам. Казанский воевода пресекал любые попытки фельдмаршала урегулировать башкирский вопрос мирным путем: «А их башкирцов по указу царского величества велено ведать нам и от всяких их шатостей проводить в покорение и во всякое послушание, а кроме нас никому ни в чем ведать не велено. А будет ваша милость изволить челобитье их (башкир. – авт.) примать и ослабу им чинить, то всеконечно добра никакого ждать» [Корсаков Д.А. Из жизни русских деятелей XVIII века. Казань: Тип. Императорскаго университета, 1891. С. 15.].

__________________________

История башкирских родов. Бурзян. Том 31. Ч.I. / С. И. Хамидуллин, Б. А. Азнабаев, И. Р. Саитбатталов, И. З. Султанмуратов, Р. Р. Шайхеев, Р. Р. Асылгужин, С. У. Таймасов, В. Г. Волков, А. А. Каримов, А. М. Зайнуллин – Уфа: НОЦ «История башкирского народа» ИИГУ БашГУ, 2018. С.127-209.

Салават ХАМИДУЛЛИН

Продолжение следует…

Часть вторая

Часть первая