Мир поэзии – что есть? Никто не знает

Тогда читатель рубит ладонью воздух – вот так! – и танцует румбу. Некоторые легковерные потому и считают, что именно от такого жеста и произошло название жанра: рубаи.

Но, как мы видим, здесь важна мысль – идеальная структурность, а не одни эмоции. Мысль всегда предполагает цельность авторского мировоззрения и некоторую раздвоенность бытия и представлений о нём.

Как известно, мастером этой стихотворной формы, сражающим своих восхищённых читателей наповал, был Омар Хайям. Чувствуя себя прекрасным и непотопляемым морским чудовищем в прозрачной и глубокой воде своих стихотворных свитков (от которых, по одной версии, ведут своё название русские рубли), почтенный азиатский (персидский, иранский) придворный, математик и звездочёт не стеснялся в выборе тем. И всё же, Коран по-своему довлел над ним. По одной из эзотерических догадок, учёный писал о том, в чём вынужден был себе отказывать, хотя бы уже по религиозным соображениям или из приличия. Коран, как известно, запрещает вино. Возможно, именно благодаря этому запрету читатель только и может теперь наслаждаться всей роскошью чувств, убедительной и яркой по своим внутренним ощущениям, с которыми восточный мудрец в бессмертных стихах описывает возвышенное вожделение к вину и женской красоте. Похоже, что они уже символизируют для поэта само Божество или его жгучее желание приблизиться к нему. Ибо только запретный плод и бывает столь сладок в своей символической полноте, заключающей в себе всю красоту этого, и не только, мира.

И у Расиха Ханнанова мы встречаем подобные, основные для этой поэзии мотивы. Это – древняя мудрость, естественность бытия, высшая предначертанность для всего существующего на земле (она же – универсальная закономерность), подлинная красота, ответственность за происходящее и наконец – само творчество, поэзия.

Расихом Ханнановым очерчена и современная проблема, показан некоторый конфликт. Если место духа занимает водка, бизнес, выхлопные газы и попавшие в среду живого обитания ядовитые отходы от производства, а красота отношений сводится к подаркам или подношениям (пусть это даже и цветы для любимой), то нарушаются глубинные законы жизни. И тогда о счастье остается лишь мечтать.

Нам кажется, что перевод, сделанный поэтом Владиславом Троицким достаточно хорош. Но судить читатель будет, конечно, сам – в меру своей врождённой эстетической восприимчивости, прежде всего. Но также и в силу начитанности, образованности и развитости эстетического вкуса. Ведь вместе это суть то, на чём всегда строится подлинное искусство, поэзия. Это есть то, чем истинный поэт, переводчик, транслятор и выразитель многообразных красот, бесконечных превращений чистой идеи или слова всегда делится со своим читателем. Но это часто есть и то, что читатель не всегда, увы, способен разделить с поэтом как новое «знание», или понимание. Воспринять осмысленно или хотя бы достаточно прочувствованно и тонко – как художественный дар свыше. Дар, воспринятый сначала самим поэтом. Им поэт спешит поделиться уже в виде изысканного стихотворения, стоящего ему многих лет труда, а порой непосильного, изматывающего в конец напряжения. Духовных исканий или душевных мук. Стихотворение – это весь его талант, уложенный в относительно небольшое с виду, но иногда совершенное по существу стихотворение. Что и делает имя поэта бессмертным, если вдруг стихи его начинают жить своей жизнью.

У Расиха Ханнанова (в переводе Владислава Троицкого) жизнь, которую отпускает Всевышний человеку, сравнивается с водкой. Это ладно, сравнение всего только и есть сравнение. Но вот почему-то жизни (отпущенной в виде водки?) отказано в вечности, наверное, это и есть парадокс. А можно понять и так, что вечной жизнь бывает не от водки. А может быть, автор сам не верит в жизнь после смерти. Что ж, и это бывает. Пушкинской прелести это стихам, может быть и не придаёт, но зато поэт честен с читателем. А может тут есть и другие смыслы…

В общем, читатель пусть сам додумывается, о чём и как сказал там или тут поэт Расих Ханнанов, о том, что он хотел сказать, а переводчик перевёл.

С Богом, читатель, в путь.

Всевышний жизнь, как водку, разливает,

По капле человеку наливает.

Да, капля камень точит, но, поверьте,

От этого жизнь вечной не бывает!

Сизиф на гору камень долго вкатывал,

Но Бог его всегда обратно скатывал.

Так человек – всю жизнь стремился к цели,

А смерть пришла – напрасно, понял, вкалывал.

Добро не бойся потерять, спокоен будь,

Здоровье будет – сможешь всё опять вернуть.

Честь потеряешь – не вернёшь её назад,

Об этом беспокойся, этого не позабудь!

Весна... Ну что за вонь! Отцы такой не знали!

Весна... А нынче и скворцы не прилетали!

С природой что мы сделали, не понимаю,

Как псы бездомные жить на Земле мы стали!

Дед жил на вольном пастбище, кумыс пивал.

Уже за семьдесят – жениться предлагал!

А нынче лошади едят такие травы,

Что можно брать кумыс от них лишь для отравы.

Вещает радио: "Прекрасна жизнь у нас!"

Грустить нам, дескать, нечего сейчас!

А люди думают, вставая и ложась,

Где денег взять на хлеб хотя бы раз?

Да, бизнес – море. Плавать в нём умей!

Там голову о скалы не разбей!

Не зря ведь говорят у нас в народе:

До входа выход разглядеть сумей!

Юным телом твоим насладился, красавица,

Ласк безмерным огнём наградился, красавица,

Весь от счастья в слезах пробудился, красавица!

Сам я сна своего устыдился, красавица!

На подоконнике моём цветут цветы,

Мне дарят столько нежности и красоты!

Ухаживаю бережно, мне каждый дорог,

Ведь ими на меня поглядываешь ты!

Цветов я тебе, любовь моя, не дарил,

Хоть ждала ты, чтоб я их тебе подарил.

Красивей тебя цветов не найти, говорил,

Цветов, как чувства мои, не найти, говорил.

Человек цветущий сад себе купил,

Насладиться красотой цветов решил.

Но без полива завяли его цветы.

Так и любовь, если чувства не льёшь ей ты.

Мир поэзии – что есть? Никто не знает.

Но красою нашу жизнь он наполняет.

Если бросишься в поток его бурливый,

Умирая, будешь знать, что жил счастливым!

Үлчәп салган кебек кеше хәмерне,

Тамчы-тамчы бирә Тәңре гомерне,

Тама-тама тамчы тишә ташны да,

Тик мәңгелек итә алмый бу Җирне,

Сизиф булган. Тауга таш тәгәрәткән.

Тик мендерә алмаган, хәле беткән.

Бәндә дә гомер буе шулай итә,

Максатына җитәлми үлеп китә.

Мал югалтсаң, кайгырма, син, сабыр бул,

Исән кеше аны кабат табар мул.

Вөҗдан югалса, бүтән сиңа кайтмас,

Сине борчып торсын көн дә менә шул!

Яз... Сасы ис, ата-баба белмәгән.

Яз... Сыерчыклар да быел килмәгән.

Белмимен нәрсә булды табигатькә,

Яшибез өнсез, охшап сукбай эткә.

Бабам яшәгән җәйләүдә, кымыз эчкән,

Таза булган, җитмешендә сораткан кыз.

Агуланган үлән ашап йөрегән малдан

Кем көтсен хәзер сихәтле, сап-саф кымыз!

Радио сөйли: "Бездә тормыш ал да гөл».

Янәсе дә һич тә зарланырлык түгел…

Ә кешеләр башын вата торса-ятса:

"Кайдан табарга икмәклек ун сум акча?"

Бизнес – диңгез. Анда йөзә белү шарт.

Наданнар ярга бәрелеп баш яра.

Халкыбыз белеп әйткән андыйларга:

Кергәнче аннан чыгарыңны кара!

Яшь тәнеңне назлап юандым, гүзәл,

Чиксез ләззәт тоеп куандым, гүзәл,

Шатлыгымнан елап уяндым, гүзәл,

Үз төшемнән үзем оялдым, гүзәл!

Тәрәз төпләрем шау гөлләр, төрле-төрле...

Тәрбиялим, миңа һәркайсы кадерле.

Тормышыма наз, ямь биреп үсә алар –

Гүя синең күзләрең миңа багалар.

Чәчкәләр дә мин сиңа бүләк итмәдем,

Бәлки, шулар булгандыр да бит көткәнең! –

Синнән гүзәлрәк гөлләр табылмас, дидем,

Хисләремә алар тиң булалмас, дидем.

Бер бәндә гөл бакчасы алды сатып,

Шатландырыр, диде, алар чәчәк атып.

Су сипмәгәч, гөлләр үлде кара көеп,

Хисләр өстәлеп тормаган сөю кебек.

Шигърият дөньясы нинди? Белми беркем.

Ул үзенә җыйган бөтен яшәү күркен.

Кереп батсаң шушы дәрья агышына,

Үлгәндә дә үкенмәссең язмышыңа.