Так уж как-то само получилось...
Среди наших холодных полей
Жизнь похожа на высшую милость,
Смерть понятнее, проще и злей.
Командирская карта в планшете –
Обгоревший кусочек страны,
На которой при солнечном свете
Пусть и слабо, но все же видны
Наши русские стежки-дорожки,
Где в земле вдоль обочин лежат
Белокурых немецких солдат.
И Грозный был, и был Тишайший
И Грозный был, и был Тишайший,
и тополевый пух легчайший
по всем Черемушкам летал,
подковы цокали в булыжник,
и вырастал раскладкой книжной
Все было вместе – пласт морены
в дорожной выемке, сирены
штурмующих проспект машин,
Дым бересты и «беломора»,
Москва пестра и эклектична,
здесь все по-своему прилично,
но цель, конечно, в колбасе…
О правда жизни! Ты прекрасна,
когда за далью безопасной
припоминаешь пафос твой, –
И только книги, книги, книги,
Собранья, серии, журналы –
шкафов и полок не хватало,
был век на прозу даровит.
И ныне, как студент в раскопе,
тома лежат культурным слоем,
и шрифт чернеет в них золою,
Евгения НОСОВА, г. Белорецк
По-сентябрьски тепло. И не верится в снег.
И по линии жизни проходит разлом.
Неосознанный и не приваженный век
Отвечает инертно, растерянно, зло.
Всех вопросов не счесть. Всех ответов не знать,
Не поверив в хрустальную правду берёз.
Это время, быть может, кому-то под стать,
Как дождю – ковыли и непонятость слёз.
Остается простить и себя, и других.
И смириться. И выплеснуть эхом слова.
И глазами плутать средь деревьев нагих,
И последние листья строптиво срывать.
Ах, как больно не верить случайности дней
И себя не найти среди тысячи лиц.
Кто-то будет купать ярко-красных коней,
Кто-то – ждать возвращенья таинственных птиц,
Доставая перо из шкатулки на свет,
И сквозь солнце смотреть на невнятный узор,
И не верить в дыханье упущенных лет,
Ожидая, что в вечность ворвется минор,
Чтоб задумался мир. И, поверив в добро,
На четвертой минуте прервал болеро.
В серебряной оправе луж-зеркал
дымится небо, тает и седеет.
Болезненно цветёт полузакат
изнеженной тепличной орхидеей.
На крылья туч наброшен плащ дождей,
и в натюрморт домов, асфальта, сосен,
озябших скверов, мокрых площадей
врывается простуженная осень…
Я теперь тебе буду сниться,
Как попавшая в глаз ресница,
И хоть похоти повод значим
В моём ранге обыденных дел,
Только это отнюдь не значит,
Что лишь этого я и хотел.
И не стоит бледнеть рыдая,
Сердце пряча в одну из пят,
Я, конечно, не весть благая,
Но не зверь я, пусть я и не свят.
Я принёс с собой мглу этой ночи,
Чтоб на краешек ложа присесть,
И не ради того, чтоб порочить
Твою сонную, вялую честь.
Я пришёл, чтобы жгуче и страстно
Ты могла придаваться стыду.
Ты боишься меня понапрасну,
Дальше снов этих я не зайду.
*Инкуб – средневековый распутный демон, навещающий девушек и женщин в ночное время.
Дмитрий БОБЫЛЕВ, г. Санкт-Петербург
...за чаем в фонарях с Сенной...
Мы пили чай в стаканах фонарей
(Позволь украсть "стакан" для этой фразы),
А дедушка, похож на дикобраза,
Играл на саксофоне, и горел
Коньяк в его груди, и ничего
На небе не горело окаянном,
Зато в моей груди сияла рама
Для нового куплета твоего.
И что с того, что тексты – лишь слова?
Зато, слова – совсем не только тексты.
И ветер так подул, что стало тесно
В груди, и успокоилось едва.
Кира ОСМАНОВА, г. Санкт-Петербург
Долготерпеньем, любовью, обманом, войнами
Как территория эта была освоена
Кто без ошибки не суше придал значение –
Местный таинственный морок тобой, кочевником,
Ты сомневаешься: снова идти на поиски –
Только откуда (так быстро, что даже боязно)
Боль по груди разливается – здесь и выше. То
Необходимым становится что-то вышептать
Ходишь по кромке замёрзшей воды рассеянно,
Что существует снаружи ландшафтом северным –
Острые камни у берега, сосны-выскочки,
Скоро найдётся – на внутренних скалах высечен –
Скоро покажется невероятной прежняя
Каждое слово как будто всё так же режется –
Это пространство звучит бесконечной жалобой
Не оставляй меня, не оставляй, пожалуйста,
Тимур АБИЗГЕЛЬДИН, г. Уфа
Словно слёзы роняет солнце – листья жёлтые облетают с деревьев. В их кружении с ветром холодным в ритме сказочном венского леса, где-то в просветах прячется время.
Поедем, любимая, поедемте, дети, в осеннюю рощу внимать танцу смерти.
Чтобы в страхе не ждать, а уверенно помнить – все мы когда-нибудь ляжем на землю, чтобы уже не подняться больше. Разница в том лишь, кто что успеет.
Толпою ворвёмся на пиршество смерти немое, гомон поднимем, и, празднуя жизнь, напьёмся любовью.
Чтобы помнить друг друга такими – контрастно живыми и полными света.
Андрей КУЛЮКИН, г. Североморск
Ржавеет лес на дальней сопке,
Опять вещал с утра синоптик:
«Сегодня дождь, и ноль – плюс два».
Сентябрь огарок от свечи.
Надолго солнце спрячет снова
Где есть конец – там есть начало.
Где гулко стонут корабли.
Кому-то осень – лес багряный,
Кому-то – горестный конец.
Пускай туман. Но из тумана
На землю краски льёт Творец.
По мне – осенний день – печален
И разноцветностью красив.
Весь мир, как жёлтым покрывалом
Укрылся крохотным листком
Перед концом, перед началом.
Подготовила Елена Луновская