Коротко и ясно! Часть вторая

Перед выходом на пенсию тетя Хатима довольно долго работала в магазине хозтоваров, и поэтому у нее была красивая посуда, хрусталь и ковры. Но она их постепенно распродала и сознательно свела свое домашнее хозяйство и свой быт к минимуму – так на старости легче: меньше домашней работы по уходу за домом и вещами. Перед отъездом в Алматы я отвезла к ней свою югославскую кушетку, на которой спать было удобнее, чем на ее «заслуженном» диванчике. После моего отъезда в Алматы мои золовки немного помогали ей: белили по весне квартиру, делали уборку, получали пенсию, платили коммунальные, закупали продукты. Спасибо им за это!

Тетя Хатима хорошо пела и плясала, а я ей играла на полубаяне! Мы купили его вместе в комиссионном магазине за 45 рублей, когда я сказала, что немного играю. Денег у меня на покупку не было, но она силком дала мне их взаймы, чтобы купить гармошку! Мы записали тетю Хатиму в городскую библиотеку, где был отдел татарской литературы. Там получали журналы на татарском языке, и она их регулярно брала и читала. Еще стали вместе ходить в Татарский культурный центр, где она могла научить местных татарок и готовить по-татарски, и петь, и плясать. На последние полгода жизни Татарский центр прикрепил к тете Хатиме одинокую женщину, которая ухаживала за ней и домом. Когда тети Хатимы не стало, оказалось, что ее квартира уже каким-то непонятным образом переписана на соседей. Золовки мне рассказали, что Татарскому центру пришлось отсуживать эту квартиру в пользу той одинокой пожилой женщины, которая ухаживала за тетей Хатимой. Вроде получилось.

Осенью мы с тетей Хатимой ведрами собирали вдоль Иртыша крупную сочную ежевику, варили варенье. Собирали еще шиповник, сушили. Осенью вода в Иртыше была теплая, разогретая за лето щедрым летним солнцем, и мы купались в реке. Было хорошо! Проходили пешком вдоль берега большие расстояния. Так продолжалось лет семь. Иногда и она приходила ко мне в гости. Но возраст берет свое, обостряются возрастные болячки. Она иногда жаловалась на головокружения, стала хуже видеть. Прихожу, а она ходит по дому с завязанными как для игры в жмурки глазами. Говорит: «Тренируюсь, вдруг ослепну, а делать-то по дому все надо». Она всегда была очень аккуратная, чистоплотная. Делала гимнастику, самомассаж, маски для волос. В шкафах все вещи были сложены угол к углу, все постирано и выглажено. В ее однушке мы поменяли ванну – старую облезлую на новую, нежно-зеленоватого цвета. Нашли как-то рукастого мужика. Заплатили ему за работу. Она радовалась, любила в ней купаться. Когда я уезжала в Алматы в 1996 году, тетя Хатима была еще в состоянии ухаживать за собой.

Ко времени нашего знакомства она уже разошлась с мужем, и он жил где-то в пригороде с другой женщиной, немкой по национальности. Дети у нее выросли, разъехались в разные края. Тогда многие немцы уже уезжали из Казахстана на историческую родину. Он преподавал русский язык и литературу после Учительского института в Башкирии. Уровень квалификации уже не соответствовал требованиям городских школ, и ему пришлось работать в пригороде. Долго жили с тетей Хатимой отдельно. Отчуждение. Так тоже бывает…

Я только помню из ее рассказов, что во время войны ее муж был в плену. Поженились-то они после войны, но отношение к побывавшим в фашистском плену людям в деревне было недоброжелательным, и из-за этого они уехали оттуда в Казахстан.

Время и расстояние неизбежно отдаляют людей друг от друга, и родственные связи за многие годы разлуки тоже, бывает, слабеют. У нее, видимо, так и случилось. Но она рассказывала, что к ней приезжали изредка сестры из Челябинска и Ташкента. И она в прежние времена бывала у них в гостях. С годами стало слабеть здоровье. Поездки в дальние края, естественно, отпали. Стареть в одиночестве несладко. А было ей, конечно, одиноко. Да пребудет душа ее в раю, как говорят у нас в народе…

P.S. О тете Хатиме Ахметовой я написала по просьбе ее племянника, Салавата Зарипова, моего сверстника. Учился со мной в параллельном классе в Миякинской средней школе Башкирской АССР. Он нашел меня в «Одноклассниках». В далеком своем детстве мальчик гостил у тети Хатимы еще в деревне и запомнил, какая она была ласковая и улыбчивая: «Любила меня». Шутила и играла с ним в его детские игры. Мне Салават написал, что слышал о нашей дружбе с его тетей и попросил записать о ней все, что отложилось в моей памяти, и прислать ему. А запомнилось только ХОРОШЕЕ...

* * *

А если повезет – вам тоже будет пятьдесят

Год 1999. Вот и стукнуло нам по пятьдесят! Тем, кто родился в конце сороковых – начале пятидесятых… Слава Аллаху!

Позади полвека, вторая половина двадцатого столетия. Что говорить – настали другие времена, в чем-то лучше прежних, в чем-то хуже, но только будущему дано расставить все по местам. Мы не грустим о былом, и что прожито, то прожито. Родились после войны, росли в мирные годы при Сталине и Хрущеве, студентами стали при Брежневе, пели Визбора, обожали еще почти подпольного Высоцкого, танцевали, чарльстон, шейк и твист, некоторые (даже физики-математики) выучивали английский язык через любовь к бессмертным «Битлз», влюблялись в стройотрядах и радовались бытию!… Это была мирная жизнь, многие бесценные ценности которой нынче остались в прошлом и как бы даже отвергаются. Думается, что порой напрасно, и понимание этого в свое время тоже придет, но что-то будет уже упущено и утеряно безвозвратно.

Время нашей зрелости совпало с перестройкой, и не всем из моего поколения удалось удержаться на плаву в нынешней рыночной стихии. Очень жаль…

Нынче нас изо всех сил стараются не брать на работу, в какой бы замечательной физической и профессиональной форме мы не находились. Все агентства по трудоустройству – «Elite», «JIB», «Best» – и множество других, подвизающихся (иначе не скажешь – это подтверждается моим собственным горьким опытом общения с оными) на рынке занятости, требуют от соискателей всех профессий «свободного владения английским языком», «компьютерной грамотности», стаж не менее 2-5 лет и ставят возрастное ограничение «до 35, до 45». Возраст 50 лет, когда современный специалист достигает пика профессионализма, отвергается ими, видимо, как предгробовой. При этом они ссылаются на пожелания своих заказчиков, что тоже вызывает не только сомнения в серьезности последних, но и естественный протест против такой возрастной дискриминации при подборе кадров. И столь жесткие, явно несправедливые требования предъявляются в основном нашими казахстанскими, отечественными фирмами и агентствами, в то время как солидные зарубежные компании вовсе не пренебрегают профессиональным и жизненным опытом и советским высшим образованием пятидесятилетних специалистов, приобретенным не за спонсорские или папочкины деньги в лучших вузах Москвы, Ленинграда, Новосибирска, Омска, Томска и Алматы, а то и в дальнем зарубежье. К счастью, такие примеры тоже имеются, однако серьезных иностранных компаний на рынке Казахстана пока немного. В поисках «пастбищ позеленее» (greener pastures) к нам устремляются чаще мелкие хищники, которые быстро учатся извлекать выгоду из наивности, доверчивости, порой продажности и корысти чиновников и отечественных дельцов всех уровней. Пока редко говорят и пишут о вопросах экономической безопасности республики в условиях открытой экономики, к которой мы в большинстве своем не очень-то готовы. Сказывается многолетняя изоляция от мирового рынка, мы все чаще и чаще узнаем о собственных промахах, на которых проворные «щучки» уже успели нагреть руки и набить мошну, которая благополучно укрывается в оффшорных зонах.

Среди тех пятидесятилетних, за которых по-настоящему обидно, есть кандидат химических наук, казах по национальности, работавший в свое время на ядерных объектах России и защищавшийся на так называемом «закрытом» Совете; доктор физико-математических наук, тоже казах, читающий в настоящее время лекции в японском университете; опытный и весьма уважаемый среди коллег как специалист и порядочный человек банковский работник, который с нуля организовал один из известных коммерческих банков Казахстана; несколько опытных и эрудированных переводчиков и многие другие специалисты-профессионалы, чей опыт и квалификация остаются невостребованными только потому, что им пятьдесят или немного за пятьдесят – считается, видимо, что они свое уже отработали и отжили. «Реальный сектор экономики», в отличие, надо полагать, от «виртуального», зачах, вследствие чего осталась без работы масса квалифицированных инженеров, конструкторов, экономистов, многие из которых работали на оборону, а туда плохих не брали. Кстати, в российских газетах все чаще публикуются объявления, приглашающие на работу именно инженеров и «технарей» различных профилей, а не только юристов, бухгалтеров и банковских служащих. Положительный сигнал. А между тем, как известно, по новому трудовому законодательству Республики Казахстан, мужчины уходят на пенсию в 63 года, а женщины – по достижении 58 лет.

Конечно, среди работодателей теперь много молодых, и некоторые из них признаются, что им якобы «неудобно» иметь в подчинении специалистов старше себя и отдавать им распоряжения. Думается, что это больше объясняется издержками воспитания, которые вполне преодолимы в культурном окружении, а речь идет именно о такой среде. Адекватно мыслящий пятидесятилетний в состоянии по достоинству оценить способности молодого коллеги и поддержать его своим опытом и знаниями, когда это будет нужно и уместно. Нормально мыслящий молодой руководитель с достоинством воспользуется советами и помощью коллеги постарше, не ставя его в неловкое положение «байским» пренебрежением. Это – в идеале. Жизнь же настолько разнообразна в своих проявлениях, а люди – в своих воплощениях, в основном далеких от идеала… Что тоже в нашем мире естественно. Так что рецептов на все случаи жизни, как говорится, нет.

Тем не менее, вопрос, на мой взгляд, остается актуальным, и очень бы хотелось, чтобы все те, кого он затрагивает непосредственно или косвенно, задумались – особенно молодые. Ведь им тоже будет когда-то по пятьдесят – если повезет, как повезло нам…