Последний романтик атомоходов второго поколения. Часть сорок пятая

Контрольный замер шумности

Расслабляться рано. 16 марта — выход на контроль шумности подводной лодки после выполнения задач боевой службы, осуществляемый гидроакустическим контрольным судном (ГКС). Оно стоит на якоре в губе Кутовая в непосредственной близости от берега. Кто там бывал и проходил проверку шумности, представляет характер маневрирования в непосредственной близости от берега и корабля контроля. Специально не придумаешь таких «удачных» условий для аварий. Многие подводники задевали корпусом якорь-цепь судна или само судно», бывали и другие случаи. Думаю, что и после нас были те, кто периодически «тревожил» мирно стоящее на якоре безобидное судно.

Прибыли в полигон. Получили «добро» на работу. Начали в прямом смысле слова кружение подводной лодки около гидроакустического судна, периодически опуская выдвижные устройства. Сижу в командирском кресле. Старпом и помощник командира — на перископах, работает РЛС, на боевом информационном посту оперативно, спокойно и четко анализирует текущую обстановку командир БЧ-4 Павел Кулешов, а штурман Игорь Николаевич Минюк в полумраке центрального поста дирижирует корабельным боевым расчетом. Как будто это самый простейший маневр, и мы словно в условиях берегового тренажера.

Тут громко заявляю:

— Все молодцы. Можете работать самостоятельно, без моего участия. Вам командир здесь не нужен. Так что спокойно могу убыть в академию.

А сам глубоко нутром чувствую, знаю, что именно в таких случаях чаще всего и возникают аварийные происшествия. На кону и командирское кресло, и академия. История знает много аварийных происшествий на кораблях при крайнем выходе командира в море. Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Тоже мне, шутник.

Но в тот раз все прошло благополучно. Больно уж оркестр был великолепно сыгранный и профессиональный. Завершили маневрирование. Всплыли в надводное положение. Наш механик Н. И. Гонцарюк получил результаты контроля. К тому же на борт ГКС он убыл не с пустыми руками. И вернулся со щитом, то есть с заполненным «Журналом шумности».

По приходу уже со второй боевой службы не устаю повторять Владимиру Кирилловичу:

— В день прибытия с боевой службы комдив обязательно поздно вечером, даже ночью может посетить корабль. Пройдет от носа до кормы, лично все проверит. Осмотрит самые недоступные места всех отсеков.

Действительно, традиционно комдив лично проверяет состояние каждого корабля, вернувшегося из боевой службы. Однажды, когда я был старпомом, он нашел под оборудованием на камбузе алюминиевую вилку, загнутую согласно необъяснимой матросской фантазии.

— Куда смотрел старпом? Откуда алюминиевая вилка, когда все столовые приборы должны быть из нержавейки? Почему она так странно изогнута?

Спрашивает абсолютно серьезно и строго — засомневался в боеготовности корабля.

Учитывая опыт поколений, прошу старшего помощника командира тоже лично представить корабль.

Ночью звонит старпом:

— Товарищ командир, комдив был на корабле. С надеждой спрашиваю:

— Ну, ты встретил его и сопровождал?

— Нет. Убыл на базу. Не успел прибыть обратно. После боевой службы надо было лично обустроить казарму.

Этого комдив не воспринимает. По его правилам, старпом должен его встречать и сопровождать. Казалось бы, мелочь, но таков был наш комдив. Сам работал на износ и нам не давал спуску.

Но это только цветочки. В понедельник — строевые занятия на плацу дивизии. На мой доклад, что не могу, в соответствии с руководящими документами, представить экипаж на эти занятия по физическому состоянию после боевой службы, начальник штаба и комдив строго приказали:

— Быть обязательно!

Приказано — сделано. Хотя какие из нас строевики, если почти три месяца в прочном корпусе. Построили дивизию и перед строем вручили мне орден Красной Звезды, которым, оказывается, был награжден в 1982 году по итогам первой боевой службы. Не успел обрадоваться — объявляют прохождение экипажей подводных лодок с исполнением строевой песни. По моему приказанию экипаж прошел без исполнения строевой песни, чтобы не опозориться. Пока мы в состоянии петь только частушки под аккомпанемент мичмана Александра Михайловича Синичкина. На самом деле такие чисто береговые элементы после «морей», то есть боевой службы, воспринимаются экипажем весьма скептически. Такова традиция на флоте, тем более подводном.

После прохождения экипажи занимают исходные позиции на плацу. Комдив объявляет:

— По прохождению с исполнением строевой песни в лучшую сторону отмечаю экипажи К-000 и К-111. Для К-452 объявляю организационный период. Надо подтянуться после долгого отсутствия на берегу. Подзабыли службу-то.

Думал, шутит, но у него шуток не бывает.

Стою я перед строем своего героического экипажа, держу в руке красную коробочку с орденом, и горло перехватывает от обиды и возмущения. А вроде бы надо радоваться. Только и сумел поблагодарить соратников за преданную службу: орден — общая заслуга. Это не пустые слова, каждый из них достоин самой высокой награды.

И объявляю:

— Никакого организационного периода не будет. Окончательно переезжаем в казарму и дальше по распорядку входим в береговой режим.

Продолжение следует…