Последний романтик атомоходов второго поколения. Часть семнадцатая

Мозговой штурм продолжается. На тестах рядом со мной пыхтит незнакомый капитан 2 ранга, похоже, из Гремихи.

Шепчет:

— Молодой, знаешь ответы на этот вариант?

Смотрю, вопросы на знание военно-географических особенностей и навигационного оборудования театра — район Западная Лица. С ходу перечисляю ему номера правильных вариантов ответа.

Проходит время, теперь уже я дошел до очередного теста по морскому театру. Ничего не знаю: район, не характерный для нас, около Карского моря. Тихо шепчу соседу:

— Не знаешь, как тут?

— Какой вариант?

Отвечаю. Сосед молча на черновике пишет 10 колонок из цифр от 1 до 5. Сначала я растерялся. Потом дошло: это же ответы на все 10 вопросов! Не думая, отмечаю счастливые цифры. Чувство уверенности появилось позже, некоторые ответы совпадали с теми, которые хоть как-то помнил.

По итогам первого дня — собеседование с флагманским штурманом флота контр-адмиралом А. Н. Яковлевым. К его удовольствию, мои ответы радуют. Но он не привык ставить высокую оценку соискателям.

— Ну что ж, неплохо! Задам еще один контрольный вопрос по аварийности. Ответите правильно — ставлю отлично.

Я весь напрягся и тут же расслабился. Флагманский штурман спрашивает о навигационной аварии, которая произошла в Гаджиеве при рассредоточении, когда буксиры «затащили» РПКСН на «банку». Командир, как всегда, виноват. А командир-то — капитан 2 ранга Владимир Борисович Ртищев, брат моего одноклассника по училищу и близкого друга Яши Ртищева. За пять лет учебы в Баку много было с ним пройдено приключений. Много интересного и поучительного рассказывал о флотской жизни их отец — Борис Яковлевич, моряк, как говорится, до мозга костей, который во время войны был боцманом на линкоре Черноморского флота. А успехами в службе своего старшего сына-подводника они с женой Марией Харлампиевной заслуженно гордились. Владимира знаю лично с тех пор, когда он был еще старшим помощником командира подводной лодки 675-го проекта. Первый раз на стажировке у него в каюте на плавказарме попробовал выпить «ниточку» неразведенного спирта, но, испытав реакцию организма мичмана-пятикурсника, принял для себя историческое решение в дальнейшем принимать его только разведенным.

Поскольку речь шла о хорошо знакомом подводнике, аварию, о которой спрашивал Яковлев, я знал во всех подробностях. Детально доложил обстоятельства (кроме неразведенного спирта) и получил отличную оценку. Хорошее начало.

На второй день — посещение кабинетов других флагманских специалистов штаба флота. Всех прошел уверенно, однако флагманский специалист, который терзал по ядерной энергетической установке, остался не совсем доволен. Дал команду прибыть на другой день к нему в Техническое управление флота для продолжения беседы.

Куда ж деваться — волнуясь, прибыл. Оформил пропуск, весь в поту пришел к нему в кабинет, а там, как оказалось, работают по плану преподаватели из Обнинска. Сунулся в дверь — «мой» капитан 2 ранга хотел сказать, чтобы подождал, но меня заметили присутствовавшие. Большинство помнили, что прошедшей зимой я был в Учебном центре как помощник командира подводной лодки К-25. А расторопный помощник командира всегда на виду. Поэтому они тепло меня приветствовали и поинтересовались, что я тут делаю.

Один из присутствовавших (к сожалению, забыл фамилию) был в свое время командиром атомной подводной лодки первого поколения именно у того флагманского специалиста, к которому я прибыл на повторное заклание. Полусидя на его столе, небольшого роста капитан 1 ранга начал вспоминать начало службы моего экзаменатора и ляпы, которые тот допускал. После второго эпизода мой экзаменатор не выдержал и говорит мне:

— Всё! Езжайте в штаб флота и доложите, что зачет по моим вопросам сдали успешно.

Думаю: а если в штабе мне не поверят или после ухода гостей экзаменатор изменит свое мнение на мой счет? Наступил для меня момент истины! Заявляю:

— Позвоните, пожалуйста, в штаб флота по оперативному телефону сами — я могу не успеть: там формируется проект приказа на допуск, я должен убыть на учебу в Высшие офицерские классы.

Капитана 2 ранга несколько покоробило от моей наглости, однако он покосился на своего командира — как бы тот не стал продолжать рассказы о нем… Нехотя позвонил по оперативному телефону и сообщил исторический для меня факт. Вот что значит командир корабля на флоте. Авторитет!

Заключительное собеседование с первым заместителем командующего флотом вице-адмиралом Кругляковым прошло успешно. Хотя некоторые злые языки пугали нас, что он не любит подводников и всегда готов подводника «утопить». Однако с нами беседовал опытный, доброжелательный старший товарищ. Возможно, сыграло роль и то, что на флоте катастрофически не хватало офицеров, допущенных к самостоятельному управлению кораблем.

После беседы зашел в отдел боевой подготовки флота и лично убедился в том, что включен в проект приказа Командующего флотом, как и мои друзья В. Д. Ямков и Н. В. Ермаков. Убыл на учебу в Ленинград, весьма довольный результатами экзаменов.

В Ленинграде нам с Николаем Ермаковым начальник Высших офицерских классов (ВОК ВМФ) вручил нагрудные знаки «Командир подводной лодки». В отделе материально-технического обеспечения (МТО) предоставили возможность приобрести еще по два знака (20 копеек каждый) — на китель и на парадную тужурку.

Таким образом, моя служба на подводной лодке К-25 окончилась. Завершилось мое становление как подводника, вахтенного офицера. Получен бесценный опыт плавания, выполнения боевых задач в непростых условиях Севера. На этом корабле я первый раз поднялся на мостик, старался постоянно учиться у командира, капитана 1 ранга В. С. Макарова. Теперь, с возрастом, понимаю, что помимо командирских премудростей позаимствовал у него еще одну особенность. Находясь в море, Макаров всегда отдыхал в центральном посту. Я тоже так делал — хотя на лодках 670-го проекта условий для полноценного отдыха в ЦП нет, не то что на проекте 670М. Впрочем, на К-25 этого и не требовалось, потому что в каботажно-полигонном режиме мы более двух недель в море не находились.

Кроме того, он научил нас, офицеров и мичманов экипажа, при пошиве флотской шинели обязательно делать подкладку на всю длину полы и непременно из шелка. Так теплее и красивее. Сам любил флотский шик и нам прививал. Зимой разрешал ношение гражданских утепленных ботинок и сапожек. Владимир Сергеевич понимал, что вещевое довольствие в Военно-морском флоте одинаковое, что для районов Крайнего Севера, что для Черноморского флота. Вносил свои коррективы: здоровье офицеров и мичманов важнее, чем требования «неразборчивых» приказов и инструкций.

Глава 6

Командирские классы

Учеба в Офицерских классах (6 ВОК ВМФ) — предмет отдельного разговора. Действительно, после ряда лет службы на флоте, особенно в плавсоставе, боевых служб и карусели флотской действительности важно получить передышку. Систематизировать имеющийся опыт, получить дополнительные теоретические знания, закрепить на тренажерах практические навыки. Исключительно полезно «повариться» в коллективе профессионалов со всех флотов и разных проектов подводных лодок. А какие тогда были преподаватели-наставники — капитаны 1 ранга В. Н. Зайонц, Ж. М. Свербилов, О. К. Абрамов, В. И. Онищенко и другие; вспоминаю их с удовольствием и признательностью.

Короткие зарисовки.

Виктор Наумович Зайонц преподавал устройство торпедного оружия. Весь лекционный курс, более 40 часов, наизусть диктовал нам под запись. А сдать ему первый зачет по устройству торпед, особенно нам, штурманам, было невероятно сложно.

Очередная лекция начиналась примерно так:

— Товарищи слушатели, на чем мы остановились? О, катастрофически опаздываем. Поехали дальше.

В итоге каждый увез с собой, как драгоценный дар, конспект его лекций. В дальнейшей службе у меня не было затруднений по торпедному вооружению подводной лодки.

Жан Михайлович Свербилов преподавал управление подводной лодкой. Запомнилось, как заходит он в аудиторию — и с порога:

— У нас четыре часа на изучение Международных правил предупреждения столкновения судов (МППСС). Вы эти правила учите еще с училища. Они практически не изменились. Поэтому вместо них рассказываю 20 минут анекдоты, если вы согласны.

Мы, конечно, согласны. Начинается примерно такая «травля»:

— Рассказываю, как два еврея, командиры дизельных подводных лодок, спасали советский атомоход.

И дальше подробный анализ работ по спасению экипажа аварийной атомной подводной лодки К-19. Особенно важно — как командиру подводной лодки принимать самостоятельное решение на спасательные работы, находясь в поисковой завесе подводных лодок. Они приняли сигнал бедствия от советской подводной лодки. Подводные лодки устремилась к терпящему бедствие советскому атомоходу. Прав командир или нет, покидая самостоятельно строй завесы?

Далее — об ответственности командира при навигационной аварии уже при швартовке. Много такого поучительного, неоднозначного, что не указано ни в одном из руководящих документов.

Мы внимаем, затаив дыхание. В завершение:

— У кого есть вопросы?

Как всегда, вопрос есть у капитана 3 ранга Степана Власюка, старшего помощника дизельной подводной лодки из Полярного:

— Товарищ капитан 1 ранга, скажите: можно меня назвать настоящим подводником? Цистерну главного балласта разорвал, корабельную печать терял, зимой верхний вахтенный матрос уронил автомат Калашникова за борт. Водолазы, которые его доставали, подняли с глубины аж два автомата.

Жан Михайлович в тот же миг:

— А триппером болел?

Оторопелый Власюк:

— Нет…

— Ну тогда ты, Степан, еще не настоящий подводник.

Вот в таком духе, весело и исключительно поучительно, проходили занятия.

Начальник командного факультета контр-адмирал В. Г. Егоров — участник Великой Отечественной войны на подводных лодках Черноморского флота. Периодически собирает нас вроде на подведение итогов, и начинается беседа о флотской жизни. Меня поразил один момент. Задаем вопрос:

— Товарищ контр-адмирал, как вы воевали на таких подводных лодках? У нас-то везде автоматика, скорости, комплексы!

Посмотрел он на нас грустно и говорит:

— Да, был и у нас один автомат. Батарейный. Он каждый раз, когда рядом взрывалась глубинная бомба, срабатывал. Так и «висишь» на месте, вместо того чтобы уклоняться от следующей бомбы.

Чтобы флотским офицерам — будущим командирам было доступнее, он добавлял при этом скороговоркой такие обороты, которые мы понимали с первых букв. Дополнительно дружно читаем во взгляде адмирала несколько нелитературных выражений относительно, в частности, батарейных автоматов, которые мы улавливаем и, как ни странно, тоже понимаем.

Весной вместе с группой офицеров-подводников я проходил в 1-м Военно-морском госпитале медицинский отбор в состав экипажа первого формирования для глубоководных аппаратов — в отряд акванавтов, как их тогда называли. Мы с Рафкатом Чеботаревским [24] отбор не прошли. С трудом удалось получить свои медицинские книжки «чистыми», пока не сделали там соответствующую запись о непригодности к подводной службе. Медицинское заключение получили на руки. Закрыли вопрос — и на флот.

__________

[24] Рафкат Чеботаревский — впоследствии контр-адмирал, командир дивизии, депутат Верховного Совета РСФСР.

Продолжение следует…