Фрагменты из воспоминаний футуриста. Часть двадцать первая

Мы не будем распространяться о бессознательности и подсознательности истинного органического творчества (энтелехизм в мире эстетики), в отличие от школьно-механического. Все это достаточно известно и неоспоримо.

Но, указав многие определения искусства и почему они не могут быть приняты, поскольку это входит в рамки эскизно-популярного исследования, я все же хотел бы придти к определению искусства более точному. Определить свое положение к искусству — означает найти точку зрения на предмет, подлежащий эстетическому исследованию, и тогда в характере избранной позиции будет уже предопределена манера подхода к исследованию. Непонимание или неприятие новых форм художества, нежелание расширить свой эстетический горизонт всегда объясняется эстетическими суевериями какой-либо ложной философской школы, в которых враг нового искусства часто сам и не сознается. Об искусстве слишком много рассуждали, но его мало исследовали. Рассуждениями хотели и хотят всегда предопределить, направить развитие художества по определенному пути, продиктованному выкладками: искусство должно быть таким-то и т., забывая вещие слова: «Искусство ничего никогда не выражает кроме самого себя»… как было сказано изысканным англичанином.

Путь дальнейшего логического размышления о предмете эстетики, еще до сих пор не выделенном даже самой наукой, ясен из определения профессора Веселовского, которое он кладет в основу построения истории литературы. «Таковой — является история поэтики по преимуществу, или история новых поэтических форм».

Для живописи это будет звучать — история новых форм живописи, а если живопись — это линия, цвет, характер поверхности картины, фактура и плоскостное построение (открытие Сезанна), то история живописи — нахождение новых форм живописи, выражение структур — линейных, красочных, фактурных и плоскостных.

Это определение Веселовского, дополнением к которому являются труды Потебни, Андр. Белого, А. Шемшурина и др., избегает соблазна растекатися мыслию по древу, оно сосредоточивается на самой сути: оно определяет искусство как форму. Проблема искусства — проблема формы. Прекрасное искусство — прекрасная форма. Новое искусство — где Новая форма.

Что такое форма в области слова? — Не будем затемнять и сбиваться вновь и вновь. Звук (как образующий первично слово), звуковые комбинации слов, звуковая инструментовка в первую очередь, а затем анатомия формы, синтаксическое построение. И лишь потом уже — выходящее из понятий формы — идейное содержание — мыслевое — либо оно возникает в душе воспринимающего — по ассоциации — оно есть уже дополнение искусства, надстройка ему. Воспринимающего могло и не быть, — но это не значит, что факта искусства не произошло бы.

Разберем вопрос искусства, поскольку его можно свести исключительно к области живописи. Все остальные отделы могут быть легко постигнуты по аналогии. Меня как художника, всю жизнь посвятившего этому искусству, конечно, вопросы формы его интересовали по преимуществу, но так как мне близка, понятна и стихия Слова, то я часто по параллельному рассмотрению устанавливал эстетические дисциплины для обоих искусств. Принято думать, что в искусстве есть простые формы и сложные; если одни (утилитаристы) мыслят искусство как форму, носительницу того или иного содержания>— или другие искусство — форму (Уайльд), то для вторых возникает сложный момент: элементарной и простейшей формы, т. е. надо решить вопрос, где имеется этот минимум формы, когда искусству уже нет места. Против нового искусства всегда и всюду выставлялось именно положение, отрицающее его как носителя формы столь простой, несложной, что в силу этого оно перестает уже быть искусством. О футуристической живописи говорят:

«Так каждый намазать может».

Маяковский принял название «Простое как мычание» для первой книги своих стихов. Необходимо решить вопрос о допустимости, об интересности для эстетического исследования простейшей формы и установления границы: когда форма настолько проста, что это перестает быть искусством. И не имеет уже никакого эстетического смысла. Здесь, в этом случае, положение искусство — форма оказывается также уже сближенным с отношением к искусству в лагере утилитаристов. То, что форма проста, не означает ея никчемности… Для размышляющих об искусстве это будет звучать так: не может ли в искусстве сложнейшее содержание быть выражено простейшими формами, или может ли самая по виду незамысловатая, простая форма быть необычайно важной, многозначительной для эстетика — исследователя. Быть ключом приобщения к миру.

Искусство — Форма

Анри Матисс, французский художник, около сорока лет тому назад высказался по поводу простых и сложных форм. Он указал на то, что из некоторых произведений может быть выделен большой круг правил (Леонардо, Рафаэль), и этот круг оказывается сужен, если мы смотрим пейзажи импрессиониста Писарро, но для современной критики последний выше и дороже, ибо формы его новы и современны. Он (пейзаж) расширяет наш кругозор новизной цвета. Было написано: «ученые подымаются в небо по лестницам — художники и поэты подобны птицам». Гете принадлежит фраза: «Из жизни — в глаз художника — затем в руку». Но кто же забыл стихи Тютчева о камне, упавшем в долину:

Никто не скажет мне –

Скатился ли с вершины сам собой,

Иль мыслящей низвергнут был рукой…

Несколько идей необходимо вспомнить здесь, чтобы дальнейшее было ясно. Пространство и время. «В каждой луже запах океана, в каждом камне веянье пустынь». Жизнь — движение… В живописи — простейшее может выражать бесконечно сложное — прямая линия — линия покоя. Волнистая — движение, жизнь. Спираль — энергия в запасе. Живопись — цветное пространство. Музыка — раскрашенное время. Движением мы постигаем протяженность пространства и времени. Пространственные протяжения иллюстрируют (более абстрактные) временные. Любые явления внешнего мира могут быть зафиксированы, выражены графически. Записано движение. Звуковые движения могут быть выражены кривой (вверх-вниз) или как записывает фонограф. Гете очень образно сказал, толкнув ногою череп, выпавший из могилы в Веймаре: «Это не что иное, как позвонок — только более усложненный и видоизмененный». Если между позвонками и черепом общее — первичный смысл их бытия, то головной и спинной мозг аналогичны. Головной: как бы записывает факты движений — впечатления, полученные из внешнего мира (человек, автоматически пишущий «восьмерки» блюдечком, если ему показать нарисованное «четыре», немедленно бессознательно скопирует движением показанное).

Критики попадают так часто впросак при рассмотрении новых явлений в области искусства, ибо они ищут серьезного искусства в старом смысле слова, — новое не похоже на старое, законы прежнего не пригодны при исследовании новых образов. Отсюда шопенгауэровское «О доверии к себе». Метерлинковское жизнеощущение: «Как будто живешь накануне великого чуда внутренних откровений». Надо иметь смелость для обладания талантом, чтобы мысли или — в искусстве — формы, пришедшие в голову, новые, а следовательно, абсурдные, признать годными к бытию. Взять их под свою защиту против критиков всего мира, которые знают и любят только старое, уже высохшее, как мумия.

Новое искусство — футуризм — часто оперировало с формами примитивизма. Что примитивизм лаконичен, об этом можно не спорить. Еще Леонардо да Винчи указывал на тот факт, что каждый рисует похоже на себя; а Н. В. Гоголь о Собакевиче: «Даже мебель у него была такая: люди, долго живущие вместе, становятся схожими». Вот она Мимикрия — психолого-эстетическая — главнейшее обладание художества. В ней разгадка всего. Мы легко, из сотен, узнаем очерк и почерк близких нам. Толстой кого бы не рисовал — рисовал похоже на себя, — чем хуже человек рисует, тем более он рисует себя. Он дает свой почерк. Почерк или рисунок есть повторение острых и тупых углов и кривых двух степеней различной напряженности. Если наш Столь несовершенный измеритель — глаз — в состоянии всегда узнать «почерк» человека (знакомого), то несомненно, что даже приблизительное измерение характера углов и кривых — дало бы на каждые 50 проб среднее математическое понятие, повторяющееся — характерное для исследуемого объекта.

Изумительное совпадение — «выражение» линейное очерка индивидуума и его почерка. На этих еще не исследованных явлениях основаны догадки, иногда меткие, графологии (определение характера по почерку). Мы могли бы вывести цифровые средние для характеров движений, свойственных особям, составить таблицы, подобные таковым веса, роста, возраста. Такие измерения дали бы не кашу лирических фактов, а стройность классифицированных явлений. Но что такое головной мозг, по аналогии с черепом Вольфганга Гете, — как не тот же спинной, только усовершенствованный — более абстрактный. Головной мозг — записная книжка спинного. Все движения спинного — записаны как бы на фонографической пластинке. Сферическая поверхность черепа, экономнейшая форма вместимости, безмерность малых подобных комбинаций — дают возможность заметить и консервировать все. Мысль — движение, сумма движений — схема бесчисленных его фактов — все произведенное (по памяти) в сфере головного мозга.

Давид БУРЛЮК

Продолжение следует…