В зеркале времени. Часть первая

Служение театру – нечто большее, чем просто профессия, это способ и образ жизни, будь то актерство, режиссура или театральная педагогика.

Оно забирает тебя без остатка, но вместе с тем открывает потрясающий мир Зазеркалья, смысла и сути вещей, дает тебе в руки клубок нитей, связующих времена.

Т.Д. Бабичева

Эту книгу я посвящаю моим внукам Дауту и Луке, а также тем, кто придет позже.

Каждый человек есть продолжение кого-то, неосознанно наследующий хорошие или плохие качества, черты характера своих предков, чьи-то намерения, мечты и заботы, бессознательно ведущие по жизни. Только прожив большую часть отмеренного, обретя мудрость, ты начинаешь смотреть на мир шире и глубже. Перебирая жизненные коллизии близких, можешь поискать ответы на вопросы, поставленные Ее Величеством Судьбой.

Что есть человеческая судьба? Какова доля предначертанности свыше и собственной воли человека, прокладывающего свой жизненный путь? Какова роль времени, семьи и любви, внешних обстоятельств? Насколько сильно влияние воспитателей, идеологии, общества, друзей и недругов на формирование настоящей личности? Как наши мечты, идеалы, намерения, воля, амбиции, постоянство усилий, с одной стороны, и характер, жизненные ситуации, противоборство противников, конфликты, невежество, неспособность видеть реальность, с другой, ведут к определенному финалу? На все эти вопросы я и хочу поискать ответы, анализируя собственный путь, восстановить звенья родословной по линии отца и матери.

КОРНИ

Ключи от счастья

Я часто думаю: если бы не произошло той сакраментальной встречи двух молодых людей – моих будущих родителей, встречи не первой в их жизни (ведь в обыденности они были уже давно знакомы), но судьбоносной, когда мелькнула между ними искра любви, непреодолимого магнетизма, без этой встречи не было бы и меня на Земле. Во всяком случае, не было бы такой, какая я есть сейчас: с определенной внешностью, генами, способностями и склонностями, то есть «в маму и папу». Так если бы Даги Акрамович Бабичев и Нурания Шайхлисламовна Вафина, мои будущие родители, не встретились по случайному стечению обстоятельств в августе 1952 года, кто знает, по какому сценарию пошла бы их жизнь?..

Они оба 1927 года рождения, оба окончили Давлекановское башкирское педагогическое училище. Только Даги (в документах имя написано Догий, хотя правильно звучит Даhи, что означает «гений») учился на два курса старше. Конечно, не все подробности остались у меня в памяти, какие-то факты я восстанавливала позже по крупицам: воспоминаниям очевидцев, архивным документам. Многие интересные подробности открывала для себя заново.

Даги Акрамович Бабичев, единственный сын Мадхинур Хайрулловны Бабичевой, завуча училища, красавец, голубоглазый брюнет, отличник, секретарь комсомольской ячейки – с 1940 по 1944 год обучался в педучилище. Страстно увлекался литературой, уже в студенчестве начал писать: сначала в стенгазету училища, затем в районную газету. Писал стихи, пел, играл в драмкружке. Активист, он пользовался большим авторитетом среди однокурсников. Очевидцы рассказывали мне, как здорово он играл Шатмурата, героя пьесы Баязита Бикбая «Карлугас». Он был аккуратист, всегда подтянутый, следящий за своим внешним видом. Его однокурсницы позже рассказывали: «Даги до такого блеска начищал сапоги, что в них можно было смотреться, как в зеркало». Словом, он был тайной мечтой многих девушек училища.

Нурания тогда и помыслить о нем не могла: не тот был уровень. Она приехала поступать в педучилище после 8-го класса из деревни Ново-Мрясево. Это было военное время – 1943 год. Пошла сдавать документы, а там попросили фотографию. Нурания зашла в первую попавшуюся палатку на базаре, где фотографировали эвакуированные евреи. Ей и сделали фото «Помни обо мне». Сколько смеху оно вызвало у приемной комиссии! Потом и она сама смеялась над своей первой фотографией. Сейчас это фото со мной, только теперь оно вызывает щемящую грусть, словно мама через время и пространство обращается ко мне со словами «помни обо мне...»

Так вот, в стенах училища встреча еще не произошла. Даги ухаживал за другими девушками. Нурания старательно училась, жила на квартире, хозяйка которой использовала ее как бесплатную домработницу, а вечером, экономя керосин, тушила лампу, не давала даже возможности приготовить домашнее задание. Жила Нурания впроголодь, надеть было нечего, поэтому старалась быть незаметной, никуда лишний раз не высовываться.

Даги так пишет в своей автобиографии: «Окончив педучилище, я около двух месяцев проходил военную подготовку в Рижском авиационном училище разведчиков и до призыва в ряды РККА в 1944 году работал завучем и преподавателем русского языка и литературы в Аюхановской семилетней школе Давлекановского района. С 1944 по апрель 1951 года служил в рядах Советской Армии».

На фронт попасть он не успел, День Победы встретил в сержантской школе в Алкино, в день рождения — 9 мая ему исполнилось восемнадцать. Отслужив семь лет, демобилизовался из армии. Пьянящий воздух свободы, начало новой жизни возымели свое действие. Даги за год успел жениться, но, видимо, неудачно, развестись, поработать учителем, совмещая работу с сотрудничеством в редакции районной газеты и заочным обучением в пединституте. Затем в 1952 году поступил в Литературный институт им. А. М. Горького в Москве, где окунулся в кипучую студенческую жизнь, настоящее творчество в области поэзии и драматургии.

А Нурания за это время попадает совсем в другие обстоятельства. Приехав домой в Мрясево на каникулы, девушка вышла вечером на молодежную вечеринку за околицей, да приключилась неожиданно беда: она приглянулась пареньку из дальней деревни, который тут оказался с дружками. Недолго думая, схватили они ее, накрыли попоной, погрузили в телегу и увезли. Словом, украли. Привезли в деревню Теперешево, в дом к старикам невесткой. Сколько ни плакала Нурания, ни требовала отпустить, тщетно. Старики взмолились: «Как же ты вернешься домой? Все подумают, что ты обесчещена, смеяться будут, никто на тебе не женится. А мы сейчас никах прочтем, завтра к твоим родителям поедем, все расскажем, сосватаем, все честь по чести, оставайся, доченька…» Так и осталась Нурания, решив, что это ее судьба.

Пошла работать в школу. Вскоре мужа забрали в армию, а у нее родился сын. Назвали младенца Эльбрусом, но и ему не уготовано было жить долго: в годовалом возрасте заболел воспалением легких. Свекор на лошади отвез их в давлекановскую больницу, где ребеночек и скончался. Мама вспоминала впоследствии, как страшно было потерять малыша, как выдали ей тельце сына из морга. А поскольку ни сообщить в деревню не было возможности, ни увезти их домой было некому, пришлось ей добираться самой с мертвым мальчиком на руках. Села в поезд до станции Шингак-Куль, а дальше пешком до деревни 15 километров. Как не разорвалось сердце матери от боли и отчаяния, как не оставили силы и хватило воли совершить последний ритуал, прощаясь со своим первенцем? Ведомо сие только Аллаху.

Больше ничто не связывало ее с этим местом. Она попрощалась со стариками и уехала к своим родителям, которые на то время переехали из деревни Мрясево в город Давлеканово, купили дом по улице Иткуловской, 54. Он сейчас стоит на углу, наискосок от дома по улице Иткуловской, 39, где жили Бабичевы – мать и сын. Но сын в то время уже учился в Москве.

Позже, в годы своего студенчества, я в Уфе общалась с людьми, знавшими отца. По их впечатлениям, разрозненным репликам, воспоминаниям я приближалась к пониманию его внутреннего мира. В дневниковых записях Рами Гарипова есть строки, отражающие время их учебы в Москве. Рами-агай давал мне прочитать их при жизни, задолго до того, как дневники были опубликованы.

___________

Из дневника Рами Гарипова.

18 марта 1952 года.

...Вчера Даги получил письмо от Мустая Карима. Я в этом году не получил ни строчки, хоть и посылал ему свои стихи. Меня это беспокоит. Обидно. Но не будем обижаться. Будем работать и работать – это лучшее решение.

___________

Письмо Д. Бабичева Рафаэлю Сафину. 26 мая 1952 года.

Спасибо за письмо! Но вряд ли скоро смогу приехать домой, начинаются экзамены. Отправил «Весенний вальс» (муз. Сальманова, слова мои) в радиокомитет, на имя Шарипова. Пожалуйста, сообщи, как воспримут. Привлеки товарища Ф. Кудашеву и сам среди молодежи ознакомь. Стихи у Мустая Карима, у него и последняя поэма «Колак».

Жму руку, Даги.

___________

Из дневника Рами Гарипова.

28 мая 1952 года.

Солнце светит. Небо такое ясное. Я пошел на зарядку, Даги остался просматривать газеты, лежавшие на тумбочке. Не успел я закончить зарядку, как вышел Даги. Его взгляд был потухшим, лицо потемнело, душа казалась опустошенной.

«Прощай, Рами!» – сказал он и, нахлобучив свою шляпу, медленно побрел. Возможно, мы не сможем стать настоящими друзьями. Вместе нам очень сложно. Я вновь взялся за чтение. А потом увидел двоих неровно шагающих, приглядевшись, узнал Габдуллу Ахметшина и Даги. Ладно, Габдулла-агай взрослый человек, но сколько мог бы написать, если бы не эта дурная привычка. Но Дагию-то что!?

22 июня.

...вечером зашел к Даги. Завтра утром он уезжает домой, нужно проводить. У него были чуваш Макар, украинец Пальчик – читали Есенина, потом разбирали стихи Даги.

___________

Мархабу остался в доме: цветы полить да сына встретить, если приедет на выходные. Эти ключи и стали «ключами от счастья». Даги приехал через пару дней, да не один, с друзьями: молодым начинающим поэтом Рафаэлем Сафиным и более старшим товарищем, драматургом Габдуллой Ахметшиным, своим однокашником по литературному институту. Дом оказался закрыт, и Даги по предупреждению матери пошел за ключами. И вот тут-то встреча и состоялась... Как гром среди ясного неба.

Летом 1952 года им обоим было по 25 лет. У каждого за плечами опыт неудачного брака, у обоих потеря ребенка, думаю, разочарование и... что-то еще, что дало всколыхнуться чувствам с такой силой, что Даги, забыв о друзьях, не отходил ни на шаг, как приклеенный, стоял возле дома Нурании. На следующий день он пришел с предложением руки. Нурания отказывала, ссылаясь на то, что уже замужем. Даги все выяснил, навел справки и сказал: «Ну, мужа у тебя никакого нет! Я буду твоим мужем, ты будешь моей музой, писательской женой. Мы будем богаты, я буду писать тебе стихи, каждое утро буду будить тебя своими песнями, ты родишь мне дочерей, похожих на тебя, таких же красавиц, мы будем жить долго и счастливо...», – словом, все то, что говорят поэты в таких случаях. Нурания пряталась от него, ее родители пытались вразумить, сказать, что так не бывает, нельзя все решать с ходу, что и мать нужно спросить, но доводы рассудка не были услышаны. И Нурания сдалась, уступила его настойчивым преследованиям, его страстной убежденности. Слишком пылким и красивым был мой отец. Я думаю, он был поэтом – романтиком, мчащимся за призрачным счастьем. А возможно, его гнала сама судьба. Я пыталась восстановить картину событий, часто представляя, как это было. Расспрашивала у матери.

___________

Из дневника Рами Гарипова.

2 октября 1952 года.

...Летом он опять испортил все дело. Завершив Даги первый, я второй курс, пригласив с собой Асхата (Асхат Ашрапов учился на операторском во ВГИКе, в последующем главный оператор киностудии «Казахфильм». – Т.Б.), мы должны были отправиться в фольклорную экспедицию по Башкортостану. Об этом мы разговаривали всю зиму. Во что бы то ни стало мы должны были достичь намеченных планов. Не получилось. Даги, не сдав последний экзамен, даже не сделав попытку пересдать его, уехал в Уфу. К моменту нашего с Асхатом приезда он уже устроился на работу в «Литературный Башкортостан», про фольклор и думать забыл. Пришлось уехать вдвоем. Лето провели с пользой. К нашему приезду Даги уже успел жениться.

___________

Через две недели после такого знакомства мои будущие родители расписались в ЗАГСе, и Даги повез молодую жену в санаторий «Юматово», чтобы представить ее своей матери. Естественно, что Мадхинур Хайрулловна не поняла и не приняла столь легкомысленный поступок сына. Этот холодок неприятия свекровью снохи распространился и на последующую совместную жизнь. А со стороны молодых что это было – любовь или страсть? Возможно, так предопределили небеса. Как говорила моя бабушка, «тыуайы йэндэр булгандыр», что означает «наверно, торопили души, ждущие своего воплощения».

Даги женился и уехал в Москву продолжать учебу. Его ждали однокурсники, литературный институт, кипучая студенческая жизнь, интересные лекции, поэзия и драматургия, которую он тоже бесконечно любил.

___________

Из дневника Рами Гарипова.

Продолжение записи от 2 октября.

...От Нурании сначала долго не было писем. Даги не знал, куда себя деть. Каждое утро рассказывал свои сны. В один прекрасный день радость настигла всех. Даги получил наконец долгожданное письмо от жены! Конечно, с Даги у нас несогласия бывают, но что поделаешь. Живем вместе. За многие его качества я отношусь к нему с уважением. Многие его черты характера мне импонируют. Сейчас он пишет пьесу по повести Али Карная «Мы вернемся», говорит: «Это – трагедия!» Очень увлеченно работает, все написанное читает мне. Как то получится? Живем полуголодные. И у Даги, и у Рафаэля (Сафин), и у Раиса (Низамов), и у Рами дела швах. Денег нет...

15 апреля 1953 года.

…Продолжаю писать «Салавата», приехал Даги, мрачный, жену Нуранию оставил в больнице. Вспоминал о Гузель, о своей умершей дочери. Собирается переводиться на заочное отделение. Я ему прочитал свеженаписанные страницы «Салавата», хотя думал, что никому не буду читать, пока не закончу.

Даги перевелся на заочную форму обучения.

25 января.

…Прочитал «Овод» Войнича. Вдруг неожиданно входит Даги Бабичев. Рассказывал о событиях в Уфе. У него родилась дочь Тансулпан. Имя моей нерожденной дочери.

Продолжение следует…