Мой век. Часть вторая

*  *  *

У моей бабушки, Гилминисы Зайнулловны, было 11 детей и 19 внуков. Но мне почему-то кажется, что больше всех она любила меня, своего первого внука.

Она родилась и выросла в деревне Баймурза (Баймурзино) Баймакского района. Это по современному административному делению, а ранее эта деревня в разные годы числилась и в Абзелиловском, и в Баймакском районе. Но всегда у нее была и есть одна особенность. Эту деревню населяют кыпчаки (Кыпсак по-башкирски), которых ряд исследователей считают прямыми потомками древних половцев. Это башкирское племя, по преданиям, «пришло с Азовского моря и поселилось на новой родине, перейдя через реку Итиль» (Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. М., Наука, 1974).

Баймурза – живописное место Южного Урала, неподалеку от истока Сакмары – главной реки Башкирского Зауралья, которая впадает в Урал близ Оренбурга. Родные места моих дедушки и бабушки, по мнению многих, – самые красивые и значимые места Башкирии.

Когда я вспоминаю бабушку, мне приходят на ум ее кулинарные чудеса. Надо иметь в виду, что в 50-х годах прошлого столетия жизнь в Башкирии, да и во всей нашей в ту пору огромной стране была очень несладкой. И Гилминис өләсәй умудрялась из ничего придумывать для нас, внуков и соседской ребятни, невероятные яства, вкус которых я помню по сей день.

Чтобы понять, как мы питались в послевоенные годы, приведу такой эпизод. В 1952 году наша семья и семья деда какое-то время жили в Кожзаводе, это рядом с селом Темясово. Мне тогда было 6 лет, но у меня запечатлелось в памяти: во дворе была сделана печка – по-башкирски усак, где летом готовили, что покушать, и там же пекли хлеб. У башкир тогда пекли хлеб в золе, бездрожжевой. Такой хлеб долго хранится и не портится и ведет свою историю от кочевого образа жизни башкир. Помню, как мы все – маленькие дети нашей семьи и чуть постарше, мои тети и дядя Хамза – сидели возле этой печки и ждали, когда бабушка достанет испеченный хлеб и разделит всем нам поровну.

Да, бабушка была большой мастерицей из ничего приготовить, что покушать. Это и жареная пшеница (курмас), и пропущенное через ручную мельницу (была и такая в семье) жареное зерно (талкан), и похлебка с зерном, крупой, травой и другими съедобными примесями (орэ), и многое другое, чем богата природа Южного Урала. Дедушка и бабушка часто брали меня с собой в лес, где мы собирали не только грибы и ягоды, но и всевозможные съедобные корни и травы. Очевидно, при тогдашнем отсутствии овощей и фруктов они позволяли насытить детские организмы природными витаминами.

Еще мне запомнилось, как бабушка пропускала молоко через ручной сепаратор. Кроме меня, она никого не подпускала слизывать остатки сливок с деталей сепаратора, когда основная часть продукта уже была получена. У остальных младших обитателей дома это всегда вызывало зависть. Одним словом, говоря и вспоминая бабушку, могу сказать одно: не было ей равных в содержании семьи, в обеспечении в семье порядка и дисциплины и создании атмосферы невероятной доброты друг к другу.

Мне кажется, именно благодаря ей все наши дальние родственники считали себя родными людьми. Дом дедушки и бабушки всегда был полон гостей, которые порой подробно рассказывали, почему и как они приходятся нам родными. И бабушка всегда знала точно степень родства – агай, апай, кусты, хенле...

В те времена передвижения по району были в основном или пешие, или на лошадях. У меня в детстве была очень большая тяга к лошадям, можно сказать, я вырос верхом на лошади. Так вот, в поездки в Башкирии меня частенько брали с собой и дед, и отец, и мать. И у меня осталось в памяти: куда бы мы ни приехали, в каком населенном пункте ни оказались, везде у нас были родные, у кого можно было попить чаю, накормить лошадь или переночевать.

Дети Халила и Гилминисы

Балаһыҙ ғүмер – һүнгән күмер (Без детей жить – только небо коптитъ)

1 марта в республике отмечается День башкирской семьи, введенный в 2018 году решением Всемирного курултая башкир. И это вовсе не волевое или «рекламное» решение. Большие башкирские семьи, нередко объединяющие несколько поколений ближайших родственников, – подлинное достояние Башкортостана. В традициях народа уважение к предкам, к истокам издревле соседствует с теплотой к близким родственникам, почитанием отца и матери, дедушки и бабушки, тетушек и дядьев. Редко в Башкирии встретишь семью, где не смогли бы, не задумываясь, поименно назвать полсотни родственников, не вели с ними оживленную переписку (сейчас – созвон и СМС-сообщения).

Все это очень важно для нас и создает особую атмосферу «фирменного» общения башкир, когда за одним столом собираются большие семьи и начинают вспоминать родных и близких, с которыми виделись совсем недавно или много лет назад. Башкир на планете Земля всего два миллиона, и, когда начинаешь разбираться, оказывается, что чуть ли не все приходятся друг другу родственниками...

Из большой семьи Халила и Гилминисы я далеко не всех знал лично. Кто-то из моих теток и дядьев умер в раннем возрасте, кто-то задолго до моего рождения отделился от семейства Аминевых и уехал в поисках житейской доли. Но те, кого я помню, сыграли в моей судьбе немалую роль и были интересными людьми, а кто-то – и необыкновенными для наших мест.

Начать я хочу с Насиха инэй, папиной двоюродной сестры, которая практически всю жизнь прожила рядом с семьей деда и бабушки. Насиха инэй – дочь родной сестры деда, на год старше моего отца, вместе они заканчивали Серменевское педучилище еще до войны. Всю войну Насиха инэй работала в Башкирии. За годы войны и в 1950-е годы дважды выходила замуж, и у нее родилось двое детей. От первого мужа – Земфира апай, а от второго – Расуль, ровесник моего родного брата Равиля. Поднимать и растить детей Насиха инэй пришлось одной с помощью деда, бабушки и их детей. Сегодня их уже нет. Есть дети Земфиры и Расуля. Прекрасные семьи, и живут, сохраняя добрую память о своих родителях.

Расуль, как я уже писал, был ровесником моего брата Равиля. И они практически вместе росли. О Равиле я еще ниже более подробно расскажу. В 18 лет Расуль, как все молодые люди того времени, был призван в армию. Служить ему довелось на Новой Земле, архипелаге в Северном Ледовитом океане. В те годы там проводились испытания ядерного оружия (с 1954 г.), ну а он как солдат обслуживал эти испытания. К сожалению, это даром не прошло. Как сейчас стало известно, из 132 проведенных подземных ядерных взрывов минимум два сопровождались нештатными радиационными ситуациями – имели место прорывы парогазовой смеси радиоактивных инертных газов по тектоническим трещинам. На технологических площадках мощность дозы достигала нескольких сотен рентген в час. Вернувшись из армии в село Темясово, Расуль женился. Они прекрасно жили с Расимой, у них родились две дочери с разницей в два года. Но полученное в армии облучение его догнало, и он умер в 25 лет, оставив и дочек, и жену одних. Надо отдать должное Расиме, она прекрасно вырастила девочек, выучила их в учебных заведениях, выдала замуж и успешно помогает растить внуков.

А сама Насиха инэй прожила до старости в селе Темясово, где и похоронена.

Другая моя тетушка, Гульниса апай, моложе моего отца, но в жизни моей, то есть в детстве, я с ней мало встречался. В 1950-х годах она уехала в Челябинск, выучилась там и работала всю жизнь, довольно редко приезжая на родину. Помню, когда она приезжала в Темясово, дома был настоящий праздник. А довелось мне с нею тесно пообщаться, уже когда я учился в Баймакском горно-механическом техникуме. В 1963 году нас, троих учащихся, направили на практику в г. Кумертау, на Кумертауский угольный разрез. В те годы прямого сообщения между городами Баймак и Кумертау не было: нужно было ехать на поезде из Сибая до Магнитогорска, затем через Челябинск в Уфу и уже оттуда – в Кумертау. Так как мы проезжали г. Челябинск, то договорились, что в Челябинске нас встретит Гульниса апай, а затем отправит в Уфу. Так и получилось. Она нас встретила, забрала домой, покормила, а главное, окружила такой любовью и вниманием, что на всю жизнь осталось в памяти. К большому для нашей семьи сожалению, жизнь ее закончилась трагически. Пользуясь ее необыкновенной доверчивостью и добротой, отморозок-преступник проник в дом Гульнисы и убил ее в самом расцвете сил.

Следующим по возрасту в семье дедушки и бабушки был Хамза агай, 1934 года рождения. Для меня в детстве он был настоящим мужиком, точнее, парнем, которому хотелось подражать. В середине пятидесятых жизнь в деревне была очень тяжелой, и требовались особые усилия и склад характера, чтобы просто выжить. Жили мы тогда в деревне Кожзавод, где в те годы важной производственной единицей был промкомбинат. Там выделывали кожу, шили сбрую для конных упряжек, заготавливали дрова, пилили доски, одним словом, занимались производством всяких мелочей для жителей села. Была там и кузница, где работал Хамза агай, и я часто пропадал там в дневное время. Там подковывали лошадей, набивали на колеса железные обручи, устанавливали полозья на сани и делали многое другое, что было необходимо для хозяйства. И еще в одном деле я старался увязаться за дядей – когда на повозках, в которые запрягали быков, вывозили лес с Уральских гор.

Темясово расположено в живописном лесистом месте, напротив гор Рапат и Ягалса. В нескольких километрах начинается хребет Ирендык – один из красивейших уголков Урала, с озерами, водопадами и пещерами. Сегодня Ирендык стал одним из освоенных и популярных туристических маршрутов, с удобными пешими и велосипедными тропами, туристическими стоянками и пр. А в ту пору, о которой я веду рассказ, окрестности Темясово представляли собой дремучие леса, где водились медведи и рыси. Отправиться на лесозаготовки по уральской тайге было занятием опасным и непредсказуемым.

Хамза агай не хотел, чтобы я ездил с ним, и мне приходилось километра два идти за ним тайком по лесу и объявляться ему на глаза, когда отправить меня назад было уже невозможно. И дядя добродушно забирал меня к себе в телегу, каждый раз притворно удивляясь, как он меня не заметил, пока я шел рядом с караваном. По натуре и характеру дядя был очень добрым, я не помню случая, чтобы он кому-то нагрубил или отказал. Он всю жизнь со всеми соглашался. Он и женился так – не умея не согласиться. Мы в те годы (1957–1960) жили в деревне Уметбаево, где было отделение Суванякского совхоза, куда бухгалтером отделения направили моего отца. Мы с сестрой Салимой учились в Темясовской средней школе – неделю жили там у родственников, а на выходные на лошадях ехали за 20 километров в Уметбаево. Хамза агай тогда вернулся из армии, и дед решил его женить по всем правилам предков, то есть невесту выбирали родители и старший брат. Мой отец из всех башкирских девушек деревни Уметбаево присмотрел симпатичную и кроткую Сагилю, которую Хамза агай не видел ни единого раза. И что было удивительно для меня, впервые увидев Сагилю, он сразу согласился, и родители сыграли свадьбу.

Но свадьбе сопутствовали и трагические события. В том же 1958 году моя мама везла мою бабушку из Темясово к нам в гости. Когда повозка поднялась на небольшую гору (в народе Священная гора), бабушка на полуслове оборвала разговор и упала с телеги. У нее случился инсульт головного мозга. Мама кое-как положила ее в телегу, довезла до дома, но бабушка, не приходя в сознание, через 6 часов умерла.

В смерти бабушки и ровно через год – дедушки есть что-то мистическое. Дело в том, что деревня Уметбаево находится в 7 километрах от деревни Баймурза, откуда бабушка была родом. Она немного не доехала до родных мест. То же самое произошло и с моим дедом. Он тоже умер на дороге от инфаркта, немного не доехав до своей малой родины. Он умер в 1959 году на дороге Темясово – Тубинск, в 7 километрах от деревни Исяново. Дедушка и бабушка похоронены рядом в селе Темясово.

А Хамза агай с Сагилей вырастили двух дочерей и сына. Дядя всю жизнь был связан с различными механизмами – закончив после службы в армии профтехучилище в Челябинске, он всю последующую жизнь провел среди сельхозмашин. Лишь перед пенсией поработал мельником на современной мельнице. Дочери, закончив медицинское училище, работали медсестрами, а сын пошел по стопам отца и тоже хорошо разбирался в механизмах сельхозмашин и автомобилей. Умерли Хамза и Сагиля, ненадолго пережив друг друга, и тоже от инсульта.

Следующей по возрасту в семье Аминевых была Рауза апай. И внешне, и физически похожая на богатыря-деда, она более других в семье привлекалась к тяжелой работе. Рауза апай довольно рано вышла замуж, когда мы все жили в Кожзаводе. Муж ее, Гайнетдин, был секретарем комсомольской организации колхоза в селе Муллакаево, туда и переехала Рауза апай. Образ жизни и обязанности по работе сформировали очень общительный характер ее мужа. Он был, как говорят, заводной. И то, что Гайнетдин был душой любой компании, сослужило ему плохую службу. Он стал часто выпивать и рано ушел из жизни. С Рауза апай остались трое маленьких детей. Она мужественно старалась поставить их на ноги, что в конечном счете ей удалось, хотя возможности при этом у нее были минимальные. Она вышла замуж за нашего родственника, когда умерла его жена, моя двоюродная тетя. Но жизнь у Рауза апай так и не сложилась. Рано умерли ее дети, она тоже их ненадолго пережила. В моей памяти она оставила противоречивые чувства. При очень добром, жертвенном характере она была крайне несобранным человеком с болезненным самомнением. Пожалуй, из моих близких у Рауза апай была самая тяжелая судьба. По жизни ей почему-то всегда не везло.

Полную противоположность ей представляла собой моя следующая тетя – Рауфа апай. Она больше всех из детей была похожа на бабушку, как внешне, так и по характеру. Может быть, в силу этого у нее по жизни все получалось. Вышла она замуж довольно молодой за профессионального водителя Хамита, всю жизнь проработавшего водителем автомобилей. У них родились три дочери и сын, все они состоявшиеся люди, у всех свои дети. Рауфа апай похоронила мужа в деревне Нигматово Баймакского района, где они и прожили всю жизнь. Переехала в райцентр, где живут их дети, помогает растить внуков.

Следующая моя тетя, Рашида, старше меня всего на год с небольшим, и поэтому детство у нас было общим. Вначале мы ходили в одну школу, затем, когда умерли дед и бабушка, она переехала в Челябинск к старшей сестре. Там закончила ПТУ, получив профессию токаря, в последующем работала по специальности. Повстречала Юлая, поженились. Жили они в старинном башкирском городе Учалы, затем переехали в Сибай. У них двое детей: сын и дочь, есть внуки и внучки. В Сибае Рашида апай похоронила мужа. Сейчас помогает детям как может.

Я постарался более-менее подробно остановиться на семье деда и бабушки по отцовской линии в силу того, что детство мое прошло в этой среде. Сколько доброты, взаимопонимания, теплоты, любви друг к другу было в этой семье! Вспоминается, как мы приехали в 1952 году в деревню Кожзавод, в семью деда. Их было на двадцать квадратных метров шесть человек, и мы пятеро приехали из Баймака. И вот 11 человек размещались в этой комнате, спали везде – и на кроватях, и под кроватью, и на столе, и под столом. Сегодня это трудно представить, а тогда никто не чувствовал дискомфорта. И сейчас те, кто живы, вспоминают то время как самое доброе. Все было общее: и проживание, и питание, и забота о скотине. Одним словом, жили одной дружной, большой семьей.

Родных со стороны мамы в детстве я встречал очень мало. Помню, когда мы жили в Баймаке, с нами одно время жила родная сестра мамы Шаргия апай. У них одна мама и разные отцы. И помню, когда мы жили в Темясово, к нам приезжали с Дальнего Востока мамин брат Ахметзия и его жена. Затем к ним ездили папа и мама. Далее я более детально расскажу о маминых родных.

Характерная особенность моего детства – язык. Мой папа был башкир, а мама – татарка. Мама детство, юность и молодость провела в Приморском крае и в основном разговаривала по-русски. В окружении деда и бабушки разговор был только по-башкирски, а дома – по-русски. Поэтому я с детства начал говорить на двух языках: башкирском и русском. Я и сейчас разговариваю на двух языках, причем если я говорю на русском, то и думаю на русском, а если говорю по-башкирски, то и думаю по-башкирски, то есть я не перевожу с языка на другой, если нужно что-то изложить собеседнику, говорящему на одном из этих двух родных мне языков.

Продолжение следует…