Моё северное сияние – слияние любви и надежд. Часть седьмая

У нас на даче утром всегда наблюдаю за трясогузками. Сидит на бочке птичка, смотрит на меня, как будто понимает, что не обижу её. Рядом о чем-то чирикает мама-птичка, потом она улетает и через пару минут снова прилетает с мухой в клюве. Малыш-птичка широко открывает свой клювик, он у него удивительно изящный и волшебного серебристого цвета. Мама-птичка сует в этот миниатюрный клювик мушку с растопыренными ножками. Так смешно и бесконечно интересно понаблюдать за непоседливой мамой-трясогузкой: она так трясётся в погоне за едой для своего чада, будто боится, что детенышам не хватит еды… Меня поражает сходство материнских поведений в природе – ведь люди тоже так же суетятся в жизни, выбиваются из последних сил, желая помочь выжить и встать на ноги своим детям… Как все гармонично устроено в мире.

Кстати, в Нумте летом очень много трясогузок – ханты называют их “вюршек”, а когда кукует кукушка, хантыйские женщины прыгают на месте с поднятыми вверх руками и шепотом повторяют за кукованием: “кэккэкэн, кэккэкэн!..”  Интересно и трогательно. Как они любят свою тундру, ханты – любимые дети матушки Севера.

От составителя, Сарвар Суриной: Наша переписка продолжалась по интернету. Аниса Миндеахметовна иногда просила свою дочь, и та писала под её диктовку. Мир её воспоминаний становился все интересней… Мне многое открылось по-новому.

Ханты, манси – проугры

Изучи язык – найдешь историю.

(Заки Валиди-Тоган)

Хантов называют “вогул” или “остяк”.

А башкир называют “истяк”!

А башугры – это башкиры?

Про то, что ханты и манси – это проугры, известно. Но очень много общего у башкирского и ханты-мансийского народов. Например, этнограф С. Руденко в начале 20-го века собрал коллекцию более 200 хараусов. Хараус (һарауыс) – это женское надлобное вышитое украшение, имелось во всех башкирских родах. И ученый отметил, что орнамент вышивки во многих башкирских хараусах точно совпадает с хантыйскими.

И мифы и сказки ханты частенько повторяются в башкирском народном творчестве. Языки наши так же в корне похожи. Что это? Башкиры и ханты – в древности были одним народом? Есть такая версия, что башгирд, башугрд, башгурт и башкурт – восходят к слову “угр”. Если баш+угр+т – башкорт, то бала+угр – бал+угр – б+улгар?

Я больше хотела узнать о народных обрядовых праздниках ханты и манси. Приведу отрывок из сказки Анны Коньковой “Праздник трясогузки” (журнал “Северные просторы” – 1995, № 2-3, С. 57). Спасибо ей за подробное описание хлопот и деяний Бабушки Околь, которую избрали Матерью Матерь, то есть главной жрицей праздника, заводилой.

Праздник трясогузки

С весенними праздниками у бабушки Околь – Матерей Матери было много хлопот и забот. Она обходила все жилища, узнавала, у кого в семье какие запасы. Расспрашивала, что могут принести на празднество в честь Трясогузки.

Утро было прекрасное, оно обещало стать погожим деньком с голубыми небесами, залитыми солнечным сиянием.

Вот Околь, спокойная за погоду, идет по деревне, и всюду ей встречаются сереброкрылые трясогузки. Они покачиваются на своих тонких ножках, приветливо кланяются ей. Бабушка Околь тоже незамедлительно отвечает поклоном и здоровается:

– Пася, пася! Здравствуйте, здравствуйте, вестники Большого Света и Красной Весны!

А трясогузки, довольные, что вернулись на родину, то взлетают коротким взлетом, то садятся, потряхивая хвостиками. Вертят головками, показывая то один глаз-бусинку, то другой. Пританцовывают под музыку звонких ручейков. Коротким щебетом славят желанную весну. Большой Свет, белые ночи. Стряхивают с крылышек тепло, принесенное с южной земли.

Бабушка Околь стояла и радовалась птицам, словно увидела их впервые в жизни. Улыбаясь, рассуждала, шептала:

– Разве есть какая птаха лучше этой вежливой птицы в нашем краю? Нет! Конечно, нет. Она все лето, каждое утро встречает нас поклоном. Щебечет, что круглое лето будет с нами.

Бабушка Околь спешит в конец деревни на игровую площадку. Подошла к длинному столу, сколоченному из досок для праздника. Женщины ставят чашки с мансийской кашей – саламатом. Каша необыкновенная! Она щедро сдобрена ядрами кедровых орехов. А сами орехи поджарены на рыбьем жиру. Но каша с орешками – это еще не все. Болотисто-смуглые от жира, слепленные из теста фигурки трясогузок расставлены по обе стороны на столешнице. Они хрустящие, тают на языке, едва поднесешь ко рту.

Околь ласково с поклоном здоровается с матерями, хлопочущими ради детского торжества:

– Живите здоровыми долгие годы, мои дочери. – Женщины обрадованно суетятся:

– О наша Мать Матерей, сейчас горячие угли в угольнице принесем, положим на угли ветки пихты и можжевельника. Ты пурлахтан – пошлешь молитву верхнему богу – Торуму.

Скоро над столом поднялся духовитый дымок, и Мать Матерей торжественно начала отдавать поклоны Небесному Торуму – богу. Женщины присели, всматриваясь в лицо своей Матери Околь. Лицо бабушки часто изменялось, становилось то радостным, то горестно-печальным. Все слушали, внимали её тихим словам и радовались, и страдали вместе с её молитвами.

Мать Матерей закончила молиться. Она оглядела угощение на столе, достаточно ли вкусна рыба, печенная в золе, аппетитны ли вяленое мясо, саламат.

Бабушка Околь берет одну фигурку трясогузки, вертит её на ножке из березовой палочки. Ах, как живые у испеченной птички глазки из щучьих икринок! Предовольная Околь отошла в сторону, присела на чурбак. Подумала: «Искусны руки моих дочерей!» (Она с первых дней, когда её выбрали Матерью евринских женщин-матерей, считала всех хозяек, имеющих семьи, своими детьми).

Околь думала про себя:

“Охотиться, ловить рыбу и готовить еду впрок, шить и мыть – все могут вогулки. Вышивать и вязать, ткать и прясть. Вон как вылепили из теста точеную фигурку нашей священной птицы – Трясогузки!”

Скоро на праздник явились мужчины, собрались ребятишки. Старик Петотка подошел к Матери Матерей, помог ей подняться с чурбака и заговорил:

– Мать Матерей, наверное, поздравишь своих детей со светлым праздником?

– Да, да! Сейчас подойду к столу. Она встала у нарядного обильного стола и молвила нараспев: – Милые мои взрослые дочери и сыновья, дорогие наши дети, я поздравляю вас! Прилетела первая весенняя птица – Трясогузка! Прилетела священная пташка – зима не вернется. Больше ей не достать, не морозить нас. Прошу Духов Неба, пусть пошлют нам долгое жаркое лето, теплые дожди, чтобы скоро зацвели ягодники. Пусть скорее появятся завязи ягод. Пусть реки и озера рыбой полнятся, а леса зверями!

Околь подняла руки к небу и проговорила:

– Духи Неба, сделайте так, чтобы мои пожелания сбылись!

Все сидели за столом, ели, шутили весело и не заметили, как Петотка поднял деревянную чудо-птицу – Трясогузку. Поднялся и понес птицу вокруг стола, наклоняя её над каждым сидящим за столом, будто она, священная, осеняла народ.

Обошел стол Петотка и направился по всей площади. Дети повскакивали из-за стола и помчались за Петоткой.

Деревянная птичка, поднятая на палке высоко, посверкивала ярко-зелеными глазками-бусинками, вставленными мастером. Трясогузка встряхивала легкими ажурными крыльями из осиновой щепы.

Дети восторгались:

– Смотрите, смотрите, Трясогузка крылышками скидывает снег, который не дотаял в борах. Скоро, скоро нас бабушка Околь поведет в лес за весенней брусникой! Да, да, за весенней сладкой брусникой! – Петотка обогнул площадь и скрылся в зарослях ивняка над речкой Еврой. Бабушка Околь сказала:

– А теперь девочки исполнят пляску Трясогузки! – Девочки поднялись, развели руки в стороны, будто у них выросли крылья. И вдруг разбежались, рассыпались, словно стайка разноцветных пичужек. Махали, разлетались полы их ярко расшитых халатов. За старшими девочками выбежали малышки. Движения у всех были вольные. Кто как умел, махал ручонками. Некоторые, подпружинив, похлопав в ладоши, повертев головкой, срывались с места и вприпрыжку бежали, словно летели над поляной – площадью.

Много было затаенных улыбок взрослых, когда самые маленькие девочки своими еще неловкими движениями старались подражать старшим.” 

Продолжение следует...