Воспоминания о литературном институте. Чему и как там учат. Окончание.

***

Как-то я спросила у Владимира Викторовича, получится ли из меня что-нибудь. Он ответил: «Насчет вас у меня еще есть надежда. А вот некоторых я зря в ученики взял. Это теперь стало понятно». Тогда же Мастер сказал, что с нашего семинара лишь один парень уже состоявшийся творец. Алексей Дьячков. Ибо у него выработался свой стиль. Я наивно поинтересовалась: «Значит, главное – это найти свой стиль?» Владимир Викторович усмехнулся: «Найти свой стиль совсем не просто. У людей на это уходят многие годы».

То есть сначала мы подражаем, а позднее отыскиваем себя. Только нужно именно отыскать, а не заниматься подражанием всю жизнь.

И в этом тоже сложность. Вроде нужно бежать от банальностей. Но ведь на самом деле мы не можем создать ничего принципиально нового. Все, что волнует людей, описано давным-давно, еще в античные времена. А скорее всего, даже много раньше. В сказаниях и религиозных текстах, не дошедших до нашего времени. Все чувства, испытываемые людьми (любовь, ненависть, ревность) рассмотрены на страницах уже миллион раз. Как и все темы: месть, самопожертвование, борьба. Все банально. Без исключения. Но тут важен вопрос подачи. Взять избитую историю и преподнести ее так, как никто до тебя (конечно, этот кто-то явно существовал, но про него уже все забыли) – вот это находка. В Индии верят, что окружающий мир – это иллюзия. Майя. Что ничего не существует в действительности. Может, потому, уверовавшие в Майю йоги ходят по углям и ничего. Вроде как нет углей. Чего их бояться? Но братья Вачовски создали мир, где окружающая действительность всего лишь иллюзия – Матрица. И сделали из древнейшего верования абсолютно новую историю.

В связи с этим мне так же вспоминается рассказ Фридриха Дюрренматта «Смерть пифии». В нем к умирающей пифии в Дельфийский оракул поочередно являются различные персонажи и рассказывают, как им аукнулось предсказание о том, что сын Лая Эдип вырастет и убьет отца. Тут выясняется, что Эдип мог быть как сыном Лая, так и его охранника. Того царевич тоже убил как бы невзначай, уже когда женился на Иокасте. А мог он так же быть и сыном Сфинкс – женщины, приручившей львов. Ее некогда изнасиловал возница Лая. А она позднее подменила ребенка Иокасты своим, когда слуга нес его к пастуху. Возницу вместе с Лаем Эдип убивает по возвращении в Фивы, а потом некоторое время живет со Сфинкс. До брака с Иокастой. И все это происходит из-за дворцовых интриг, в результате каковых царем должен был бы стать Креонт, брат Иокасты. Но не стал, потому что сестра позднее нарожала кучу племянников от его племянника.

И все это Дюрренматт закрутил в коротком рассказе, взяв за основу трагедию Софокла. А уж казалось бы: чего мы не знаем о старине Эдипе? Еще тот озорник! То папашу убьет, то на мамаше женится. То станет родоначальником известного комплекса.

И это тоже хороший тренажер: брать за основу одно и создавать другое. После первого курса Мастер дал нам задание написать «Часы Игнатьевых». Вот есть название, а от него пляшите, как хотите. После второго – в качестве отправного пункта выступил рассказ Чехова «Сапоги». К осени каждый из нас превратил «Сапоги» во что-то свое. Кто-то в фантастическую повесть, кто-то в драматический рассказ. У меня вышел детектив.

Почему-то вдруг вспомнились слова Орлова о том, что в тексте неправильно ставить больше трех прилагательных подряд. То есть, если по улице шла «молодая, красивая, элегантная, стройная девушка» – это уже перегиб. Одно из описаний надо выкинуть.

Вообще, я никогда не была на занятиях у других Мастеров, потому не имею понятия, какой подход к ученику выбирали они. Но знаю, что в Лите очень важно, к какому Мастеру попадешь. Одни жестче, другие мягче. Некоторые предают огню и мечу так называемую коммерческую литературу. Нам Владимир Викторович говорил, что он понимает тех, кто пишет ради денег. Никуда от этого не денешься. И одним энтузиазмом сыт не будешь.

Моя сокурсница Анастасия Зубкова еще в период учебы издала детектив в желтой обложке. В той же серии, где печатаются детективы Дарьи Донцовой. Кое-кто из студентов утверждал, что теперь ее стоит выгнать из института.

В наше время вокруг очень много одаренных людей. Современный, относительно благополучный мир дает возможность любому желающему заниматься литературным творчеством. Потому предложение на книжном рынке уже начинает превышать спрос. Ну, то есть мне так кажется. Издательства не готовы сотрудничать со всеми желающими. Мой сокурсник Роман Кожухаров полагает, что печататься за свой счет не стоит. Так делают графоманы. Роме хорошо говорить. Он уже в далеком 1999-м, когда мы поступали в Лит, состоял в Союзе писателей Приднестровья. А после окончания института вошел в Российский. У него давно есть признание.

Признание требуется любому творческому человеку как воздух. Потому можно понять автора, который любыми путями проталкивает свой товар на рынок.

Так как же написать достойное произведение? Что нужно, дабы стать хорошим автором? Как сделать так, чтобы в результате творческих мук на свет появилось творение, а не тварь?

Опять же возвращаюсь к уже сказанному:

1. Больше читать и больше писать. И то и другое тренирует.

2. Основательно продумывать образы персонажей и канву сюжета. То есть хронологию, чтобы не появлялось нестыковок. Сразу для себя установить, куда тянутся все ниточки. И ярко представить себе героев. А то у иных получается, что на одной странице нежная девушка рыдает над мертвой бабочкой, а на другой остервенело рубит невинных жителей деревни. Я утрирую, естественно. Но непродуманный персонаж часто противоречит сам себе. Как-то надо одно выбрать и этому следовать. Если, конечно, автор не задумал противоречия изначально.

3. Диалоги нужны информативные и оправданные. Если без диалога можно обойтись – выкидывайте его.

4. У персонажа должны иметься веские причины поступать так, а не иначе. То есть продумывайте обоснования для его действий. Нам Орлов говорил, что сначала он все варит в голове, иногда довольно долгое время, а потом садится и пишет.

5. Автор не должен использовать слова, значение которых он не до конца понимает. Случается такое. Сейчас доступны в Интернете любые словари. Так же, как и сервисы поиска синонимов. Опять подхожу к этому. Есть вещи, какие нужно держать в голове. Если на прошлой странице уже упоминалось слово «творчество», значит на этой нужно поставить «созидание».

6. Тексты обязательно должны вычитываться. Лучше через некоторое время после написания. Во-первых, для исправления ошибок (все их допускают), во-вторых, дабы взглянуть как бы со стороны. Иногда так происходит – описываешь ситуацию, подбираешь слова, и кажется, что прошло уже много времени. А при чтении – всего ничего.

7. В художественном произведении нет места канцеляризмам. И фразам, набившим оскомину. Моя подруга Аня написала однажды что-то типа: «Она рассматривала себя в зеркале с чувством глубокого удовлетворения». Всем, кто помнит новостные сводки советских времен, эта фраза хорошо знакома. Тогда обязательно какой-нибудь член Политбюро узнавал о достижениях нашего народа не иначе, как «с чувством глубокого удовлетворения».

8. Также не место в тексте аббревиатурам. Возможно только в речи героев, если это оправдано. В речи автора не должны появляться СМИ, вузы, ЧАЭС. ЧАЭС место в газете. В художественном тексте имеют право возникнуть: «четвертый реактор», «сердце Чернобыля», «здание электростанции».

9. Владимир Викторович нас учил как можно реже употреблять глагол «быть». Вообще со словом «быть» стоит обращаться поосторожнее. Умение строить предложение, избегая этого элементарного глагола, тоже в некотором смысле мастерство. У меня не всегда получается, хотя стараюсь. Много проще написать: «У нее были длинные волосы». Сложнее: «Длине ее волос завидовали подруги»; «Локоны спадали на плечи» и так далее.

Этот текст я написала, не используя упомянутый глагол. Разве что в данном пункте. Хотя много раз подмывало.

10. А еще однажды нам Мастер сказал, что если в книге есть «тыльная сторона ладони», такую книгу стоит забросить подальше. Честно говоря, это единственное заявление Владимира Викторовича, которое я до сих пор не поняла. Тыльная сторона – сторона противоположная той, где хироманты по линиям судьбу читают. Как ее еще назвать? Но тем не менее, памятуя науку, сама я никогда не употребляю вышеназванное словосочетание. А если встречаю его в книге, то не выкидываю, конечно. Но меня слегка коробит.

11. Также Мастер нас ругал за простейшую безграмотность. Постоянно. Иногда нужно заглядывать в словари, даже если все вокруг говорят так, а не иначе. Сейчас весьма распространено произношение «простынь». Тогда как правильно «простыня». А «простынь» – это родительный падеж, множественное число. «Пара носок» – тоже неправильно. «Пара носков».

12. У молодых авторов частенько встречаются выражения типа: «Она давно уже поняла, что он за человек», и это по отношению к персонажам знакомым 2-3 дня. О, да! Времени она не теряла. Собственно, этот пункт в комментариях не нуждается.

13. Литература XIX века изобилует разного рода описаниями. Отвлеченными мыслями автора и прочим. Отчетливо видишь пену на морской волне и трепетание кружевного воротничка рыдающего героя. В то время авторам платили построчно, ясно чего ради они старались. У современных рассказчиков другая беда. Описания зачастую вообще отсутствуют. Читаешь и соображаешь: «Кто эти люди? Кой черт их понес на север? В чем вообще дело?»

Здесь, впрочем, комментарии тоже ни к чему.

14. Как-то Орлов нам сказал, что никогда не нужно описывать события в настоящем времени. Существуют целые романы написанные таким образом. «Я говорю», «я иду». Это моветон. Создается ощущение, что рассказчик комментирует каждый свой шаг. Но так никто в жизни не делает. А вот произошедшие с нами в жизни истории, мы рассказываем часто. Потому лучше написать: «я сказал», «я пошел».

15. Есть уточнения, какие в тексте не нужны никогда. Самый популярный пример: «слеза скатилась по щеке». У всех людей, за крайне редкими исключениями (если они вообще существуют), сразу под глазами находятся щеки. А не локти, не пятки и прочее. Потому у слезы нет иной дороги, как по щеке. Зачем тогда упоминать эту самую щеку?

16. Описываемый персонаж должен вызывать у читателя эмоции. Любовь, восхищение, сострадание. Или же: гнев, ненависть, брезгливость. Иначе действующее лицо получается пустым, безликим, неинтересным. А вот когда герой вызывает сочувствие у читателя, или хотя бы любопытство, тот обязательно захочет узнать конец истории. Окажется ли благородство вознаграждено, а зло растоптано…

17. Здесь я рассказываю о том, чему нас учили. Но иногда слова Мастера очень хотелось поставить под сомнение. Например, однажды Владимир Викторович указал нам на то, что нежелательно использовать в тексте слово «пацан». Сверх меры популярное ныне словечко. А происходит от ругательного «поц». Впрочем, со стороны Мастера – это субъективный подход. Этимология слова «пацан» предлагает и другие варианты. Да и вообще язык – живой организм. В нем все течет, все меняется.

Одному из наших, Денису Коваленко, Мастер как-то сказал: «Что это за имя у персонажа Данил? Есть либо Даниил, либо Данила». Первый вариант близкий к оригинальному произношению еврейского имени. Второй – обрусевший. Но на самом деле произношение отдельных имен не должно вызывать мыслей о безграмотности. Потому что любому народу удобно говорить так, как на язык лучше ложится. И во все времена отдельные личности изощрялись в плане имен в свое удовольствие. В американском сериале «Отчаянные домохозяйки» присутствуют девушки с именами Даниэль и Габриэль. А в России Данила и Гаврила исключительно мужские имена.

Или вот опять же княгиня Ольга. Она в крещении стала Еленой. Имена, вроде, разные. Но в деревнях Ольгу ласково называют Оленой. Тогда как принято считать, что Алена происходит от Елены. Может эти варианты изначально пошли от одного корня?

И напоследок. Еще раз к вопросу об избитостях и оригинальности мышления. Однажды, курсе на третьем, Мастер взялся объяснять, почему именно наши опусы он извлек из вороха, пришедших на адрес Литинститута проб пера. Обо мне он выразился приблизительно так: «Отвратительно написанный текст, но с очень интересной идеей». Суть состояла в том, что княгиня Ольга, возвращаясь после растолкования древлянам их неправоты, выслушивает от своего воеводы слова о том, что о ней уже и легенду сложили. Легенда дана в Несторовом пересказе. Дескать, попросила княгиня у древлян голубей. Мол, удовольствуется она такой платой за убитого мужа. А когда голубей получила, то привязала к их лапкам горящую паклю, да выпустила. Голуби на радостях отправились домой, так и город древлянский оказался сожжен.

В ответ Ольга смеется и говорит: «Для легенды сойдет!». Но признает, что это бред полнейший. «Да коли у меня б подол загорелся, разве побежала бы я в горницу? Чтоб и хоромы спалить? И деток погубить?»

Вот за эту фразу при плохом тексте Мастер меня и взял. Потому что не банально, не затаскано и довольно логично. Мораль: иногда стоит пытаться выделиться.

Конечно, я не матерый автор и вряд ли могу учить. Но меня просили рассказать о Литинституте, и я выдала то, что помню. Я могу говорить еще долго, впрочем, надо уметь вовремя остановиться.

В заключение скажу еще о Мастере. Однажды он произнес такую фразу: «Я не считаю себя писателем. Настоящих писателей за всю историю можно насчитать человек пять-шесть. Я считаю себя сочинителем. Могу рассказать хорошую историю».

И я думаю: если воспринимать писательство как великий акт творения, то слово «Писатель» всегда нужно начинать с большой буквы. И тогда мы все не писатели. Мы сочинители, рассказчики, сказочники, публицисты, фантазеры, но не писатели. Однако осознание этого факта не означает, что не нужно стремиться стать Писателем. С большой буквы.

P.S. А еще мне вспомнилось, как на экзамене по литературе преподаватель в лоб задавал вопрос: «Чем закончилась “Анна Каренина”?» И тех, кто отвечал, что прыжком под поезд, отправлял дальше готовиться. В то время я находилась в числе людей, кто непременно побрел бы вслед за несчастными, но мне роковой вопрос преподаватель не задал. Душу, однако, принялось терзать любопытство: «Чем же закончилась “Анна Каренина”?» Ведь у всех с детства сформулирована ассоциативная пара: Анна – поезд. Ну и прочла я сей величайший роман. Да, ребята, там еще душевные терзания Вронского и семейное счастье Левина. Но поезд – это же поезд! Это же АХ! А терзания – вполне себе фи.

Литературный институт потрясающий! Каша, в которой мы все варились, по вкусу не походила ни на одну другую. И почему меня не сподобило созреть до аспирантуры? Наверное, стоило вовремя читать «Анну Каренину… да и вообще…