Приоткрою жизнь свою. Часть двадцать третья

Болел не тяжело, но моральный удар пережил серьёзный, во-первых, потому что в стационар угодил впервые, где продержали сорок двое суток, такова была карантинная продолжительность;

во-вторых, выяснилось – что я оказался, несмотря на жизнь в большом коллективе ребят барака, домашним ребёнком. Второй раз угодил вновь в ту же инфекционную больницу барачной конструкции, которая располагалась южнее кинотеатра "Победа", где сейчас находятся улицы Шумавцова и Неженская. Учился я тогда в седьмом классе и в феврале месяце заболел брюшным тифом. Где и как его подцепил – уму непостижимо. На этот раз всё было на полном серьёзе: впал в беспамятство зимой, а пришёл в сознание, когда снег уже "мутными ручьями" сходил с грязных улиц. Смутно помню, что около меня какое-то времени в палате дежурила мама. Оказалось в самые роковые дни и ночи, когда в небесной канцелярии решалась моя судьба, медики допустили ко мне в больницу на десять суток маму. Видимо она, бабушка и tante Мария своими молитвами (и, конечно же, умелыми усилиями врачей) сумели уговорить Бога не забирать меня у них. В похожем положении оказался ещё раз и тоже зимним февралём в 1983 году. Тогда заболел пиелонефритом, как следствием острейшего воспаления мочекаменной болезни. Пришлось перенести операцию, которая длилась почти шесть часов под глубоким наркозом. Трудно, почти на грани гибели выходил из него, помогали выйти моя любимая Томочка и решительные действия бесценного друга Шуры Тиракьяна. По утрам с завистью смотрел из окон больницы на спешащих на работу прохожих. С божьей помощью в начале апреля смог к ним присоединиться. Но, как говорится "недолго музыка играла", в середине апреля снова угодил на операционный стол – пришлось из вяло работающего мочеточника левой почки вновь удалить застрявший камешек. Его не сумели убрать из лоханки почки при первой операции, которую делал заведующий урологическим отделением восьмой городской больницы знаменитый хирург Галис Давид Наумович. Он говорил: «не до камушка тогда было дело». Затем три года постоянная сдача анализов, регулярный приём лекарств, ежегодное лечение в санаториях Трускавца и Железноводска и всё равно пришлось вновь лечь на операционный стол, где Давид Наумович удалил, вконец измученную и переставшую функционировать левую почку. Инвалидность при выписке из больницы тогда не дали, несмотря на поставленный диагноз – "хронический пиелонефрит единственной правой почки". Советские чиновники, даже нося благородное звание врача, прежде всего очень рьяно стояли на страже бюджетных денег, особенно, если выделение средств касалось простого человека и на мне с 1986 года по 1994 год, когда, наконец, признали инвалидом третьей группы, сэкономили для гос.казны ничтожную сумму, а для бюджета моей семьи – приличную. Продолжал лечиться таблетками, курсовками и изредка путёвками в профилактории и санатории. В последние лет десять или даже более таблетки и периодические инъекции стали жизненной потребностью. Гипертония и повышенный холестерин – постоянные спутники, а сахарный диабет и наследственная глаукома угрожающе наступают.

УЧАСТИЕ В ОБЩЕСТВЕННОМ ДВИЖЕНИИ РОССИЙСКИХ НЕМЦЕВ.

В немецкое общественное движение «Культурно-просветительский Союз немцев Республики Башкортостан (СНРБ «Видергебурт» – «Возрождение») я включился в 1992 году. Тем самым, как бы вернулся в свою этническую среду. Мне было интересно, о чём говорят, что волнует моих новых друзей. Получил доступ к книгам, журналам, газетам, где на русском языке рассказывалось о непростой, часто трагичной истории народа. Правда, к тому времени я уже в художественно-политическом журнале «Знамя» прочитал большую статью Гуго Густавовича Вормсбехера, из которой узнал, что на волжской земле, весьма успешно трудилась республика Немцев Поволжья. Это стало для меня откровением и я, наконец, удостоверился, что имею полное право чувствовать себя равноправным гражданином СССР. Имя автора статьи я упоминал в самом начале изложения, а здесь хочу отметить, что мы с Гуго Густавовичем родились в один год, в одном городе, начали расти на соседних улицах, а затем в одном эшелоне, а может быть даже в одном скотном вагоне, были депортированы в Алтайский край. Гуго Густавович вырос в крупного писателя и выдающегося лидера нашего общественного движения; достаточно сказать, что он был участником, начиная с 1965 года, всех делегаций на переговорах в Кремле по проблеме восстановления республики немцев Поволжья. В разные годы, посещая столицу, поближе познакомился и пообщался с Гуго Густавовичем. Стараюсь не терять связь с ним и ныне. До вхождения в ряды «Видергебурт» я не ощущал себя немцем, хотя дома с бабушкой, тётей, мамой общался на языке рождения, но сугубо на бытовые темы. Подруги мамы - немки, приходившие в гости, говорили также на родном языке и тоже только о том же самом. А на мой вопрос к маме – откуда мы родом? Всегда отвечала коротко – с Волги. На этом вся историческая справка ограничивалась. Меня это устраивало и я жил в интернациональном климате бараков, школы, трудового коллектива. Не скажу, что в жизни не встречался с российскими немцами. Во втором бараке рядом с нашей комнатой проживала немецкая семья. В соседних бараках также многие проживали: Дизендорф, Райзер, Шиллинг, Граф, Кригер и др. Естественно и в школе не обошлось без немецких фамилий, например, только в нашем классном журнале были записаны, кроме меня белобрысая Лида Руппель, спортивный Володя Шиллинг, красавица Нанна Шефер, поэт Юра Думлер. До 1956 года ребят с пометкой в паспорте – немец, на воинскую службу не призывали: была у нас такая «почётная льгота». Помню, какой гул удивления прошёл по залу делегатов флотской комсомольской конференции на Балтике, участником, которой я был, когда председатель мандатной комиссии заявил: «в работе нашей конференции принимает участие даже один немец». В городе Палдиски в нашем взводе во втором отделении вместе со мной служил стройный светловолосый парень из Волгограда по фамилии Гейер – немец конечно. Больше немцев за всю четырёхлетнюю службу не встречал. Но не на наличии немцев в своём окружении хочу акцентировать внимание, а отметить следующее: не замечал, чтобы немцы тянулись друг к другу, исходя из общего происхождения, что явно проявлялось у других, так называемых, малых народов. Таким образом, долгие годы, не общаясь с соплеменниками, не имея никакой печатной информации об истории и судьбе своего народа, был таким же невежей по этой теме, как и мои многонациональные друзья, и просто знакомые. И вот, в Москве 26.04. 1991 года под оглушительные аплодисменты, ликуя и стоя, Государственная Дума принимает Закон РФ "О реабилитации репрессированных народов".

Наконец, российским немцам не надо стало более испытывать робость, называя свою национальность и я, по мере своих скромных возможностей, хотел способствовать исполнению статей Закона. Меня избрали в объединённый совет Союза немцев Республики Башкортостан и национально-культурную автономию немцев РБ, был делегатом в разные годы четырёх съездов ФНКА РН. На втором съезде слушал выступление нашего прославленного академика, одного из основоположников советской космонавтики, Бориса Викторовича Раушенбаха. Был также участником единственного съезда трудармейцев-немцев России. Таким образом, оказался в рядах борцов за исполнение вышеназванного Закона. Удивляет, что власть, принявшая с восторженным экстазом, столь долгожданный и справедливый указ, до настоящего времени, без огласки, внятного и публичного объяснения населению страны причин, его по сей день не исполняет. Или всё-таки подозревают нас, имея какие-то тайные основания, но их не озвучивают, но и не снимают с нас клеймо «предателей, врагов и пособников империализма».

Да, были периоды, когда, казалось, осталось всего лишь сделать один шажок и справедливость будет восстановлена.

Августовский путч 1991 года и последовавшие за ним события не позволили первому президенту СССР Горбачёву М. С. исполнить закон. Впрочем, он, как и его предшественники, так и последователи энтузиазмом в решении нашей проблемы, не выделялся. А что, касается «большой загогулины» – Ельцина, сместивший Михаила Сергеевича у руля России, то, что о нём говорить – больной он был человек и оказался в политике по воле революционных событий в стране, случайно. Уровень прораба строительного треста был потолком его карьеры, там и матюгнуться можно и расслабиться, как следует не грех. Так и руководил страной, в зависимости от соблюдения или нарушения правил здорового образа жизни. Но в одну из редких минут прозрения, Борис Николаевич, всё-таки подписал 21 февраля 1992 года Указ №231 «О неотложных мерах по реабилитации российских немцев». Но ни он, ни его последователь привычно и не думали его исполнять. Шло время. Знаковые даты следовали одна за другой. И каждое обращение наших лидеров, приуроченное к очередным круглым датам Великой Победы, или подписания Екатериной II Манифеста «О позволении иностранцам селиться в России», к гаранту конституции страны, с вопросом о нашей реабилитации, неизменно игнорировалось. Впрочем, особо удивляться не следует: не отвечать на неудобные вопросы всегда, было и остаётся испытанным инструментом российского чиновника. Правда, гарант законности в стране не простой чиновник и я, рядовой гражданин, от Владимира Владимировича, такой приём не ожидал. Видимо президенты новой России нашу проблему задумали решить методом выжидания. Ведь большая часть российских немцев, вместе с самыми активными лидерами, ещё в нулевые годы эмигрировали.

А у тех четырёхсот тысяч, что остались, рассеянные Сталиным по всей территории страны, как отмечал ещё в 2007 году Г. Д. Арнгольд: «принудительная ассимиляция уже вычистила до 90% их этническую составляющую». Моя жизнь яркое подтверждение вывода Германа Давидовича. Очевидно, президент Путин В. В. и решил в воскресный день 31 января 2016 г., что подходящий момент наступил – 90% достигли, ожидаемые 100% и проблему с российскими немцами можно закрывать и подписал указ № 34, исключивший из указа Ельцина «крамолу» о поэтапном восстановлении государственности российских немцев. Таким образом, жизнь этноса «российские немцы» окончательно приговорена к исчезновению. Только так население России может расценить факт нежелания нашей реабилитации. При вступлении во власть Владимира Владимировича, российские немцы были полны благих надежд. Он произнёс замечательные слова: «У нас многонациональная страна и каждый народ, каждая маленькая этническая группа должна чувствовать себя в России комфортно, должна понимать, что это её родной дом, другого такого дома у неё нет, и не будет». Конечно, мы хорошо понимаем, что в Германии наш этнос быстро растворится. Достаточно одного или, на худой конец, двух поколений российских немцев покинувших свою русскую землю и они превратятся в германцев. Наверное, ФРГ это выгодно, но нашей стране разве тоже? Наша Родина - это Россия. Но как мы можем чувствовать себя комфортно здесь, если у нас отобрали национальный дом, если мы лишены условий для поддержания национальной идентичности, сохранения традиций, родного языка, культуры. А каких успехов достигали российские немцы, проживая компактно, страна знала. Удивительно, сталинская расправа над нами давно официально признана, если не преступной, то, по крайней мере, ошибочной. После Иосифа Виссарионовича новые руководители страны от Н. Хрущёва до Владимира Владимировича Путина – все дружно признавали: да, да – тогда с русскими немцами поступили несправедливо.

Продолжение следует…