Мир второстепенных героев, или Онегин из двухтысячных. Начало

Современный мир требует информационного повода, даже когда речь идет о литературе, которая вообще-то вечна и говорить о ней можно всегда. Но так сошлись звезды, что и повод есть, и тема для разговора не вызывает сомнений — в этом году исполняется 25 лет роману Айдара Хусаинова «Культур-мультур».

Этот роман, пожалуй, единственное большое прозаическое произведение, запечатлевшее Уфу в моменте — в конце 90-х, на пороге 2000-х — и опубликованное на международном уровне: в 2013 году «Культур-мультур» вышел в двух номерах журнала «Крещатик». События его разворачиваются на знакомых улицах, среди узнаваемых вывесок, магазинчиков, аптек, учреждений, многие из которых с тех пор изменили название, внешний вид — или вовсе исчезли. Эклектика Уфы на пороге миллениума — одно из главных действующих лиц. Хотя… Это ведь просто привычные слова, которых мы ждем, когда говорим о литературных произведениях. Действующее лицо, события романа, главные герои, сюжетная линия. Но в романе «Культур-мультур» этого нет: здесь все герои второстепенны, их нельзя назвать в полной мере действующими лицами, да и сама сюжетная линия вовсе не линия. Ни структурно, ни композиционно этот роман не вписывается в общепринятый литературный канон. И все же я считаю, что это одно из самых ярких и талантливых произведений, иллюстрирующих жизнь целого поколения.

Давайте разбираться, почему.

Багров как Багров

Чтобы обозначить, что же такое происходит в романе, я искала в тексте значимую фразу, которая могла бы объяснить происходящее. И вот, почти в самом конце, эта фраза нашлась. Незначительная реплика, вырванная из контекста, — «со стороны это походило на какой-то спектакль».

«Со стороны это походило на какой-то спектакль», в котором роли раздали, но репетиций не было, и потому на премьере все вышли на сцену, но никто не знает, что делать. Вместо слаженных диалогов и хорошо отрепетированных импровизаций происходят какие-то странности, подвисания, несостыковки, хаос, актеры немеют — кто от ужаса, кто от безысходности или скуки, а кто-то просто пьян.

С первых же строк романа мы знакомимся с действующим лицом, которое будет появляться чаще всего. Это человек без имени, но с фамилией — Багров, журналист. Он работает в Доме печати, в журнале, название которого настолько не имеет значения, что его не могут запомнить даже сотрудники.

Багров живет в общежитии на Новостройке, каждый день исправно ходит на работу, в лабиринтах улиц видит своих друзей, на лестницах Дома печати — коллег. В обед он идет в столовую. Иногда теряет рукописи. На работе он всегда без вины виноватый, ему почти всегда физически плохо, скучно, устало или просто никак. Куда бы он ни пошел, он встречает то одних знакомых, то других. Эти люди выглядят как тени, как механизмы, приведенные кем-то в движение, не имеющее никакого смысла, никакой зацепки. И тут важно отметить, что Багров не находится в центре этого движения, не управляет им, он часть потока — словом, такой же, как и все остальные. Багров как Багров. Мы не можем назвать его главным героем, он герой второго плана среди героев второго плана. Встречи с людьми и события никак не влияют на его жизнь, они только подхватывают его и несут, как щепку. И сам он тоже почти ничего не определяет, он просто живет, как живется, хотя живется ему невыносимо.

Даже когда на фоне этой пустоты, бессмысленности, житейской банальности с Багровым начинает происходить что-то, что не поддается никакой логике, он реагирует на это только моментным ужасом, а потом словно стряхивает его с себя и движется дальше. Однажды он начинает видеть странные вещи: перед его глазами разворачиваются игры тайных материй. А после и сам Багров обретает способность угадывать судьбы, видеть будущее и менять настоящее. Он думает, что сошел с ума, но, конечно, это не так.

Так что же такое случилось с Багровым? Для этого нам сначала надо разобраться, кто же таков он сам.

Багров как поколение

Почти все герои романа «Культур-мультур» — представители так называемого поколения Х. Это люди, которые родились в промежутке с 1964 года по 1980-й. Главная особенность их взросления заключается в том, что им пришлось социализироваться дважды. Дети, рожденные в СССР, к зрелому возрасту оказались каждый в своей клетке посреди открытого мира: все доступно, но ты не дотянешься, если не придумаешь какой-нибудь хитрости. Детьми они верили в то, что все вот-вот коллективно полетят в космос на чудесной ракете, сотворенной великим разумом человека, а взрослыми вынуждены выживать в разрушенном мире, где разум вообще не ценен. Но главная потеря поколения Х — это чистые эмоции: чувства замораживаются, когда ты не можешь подняться выше подвала пирамиды потребностей.

Первый акт странного спектакля, происходящего в романе, с этого и начинается — с исчезнувших чувств: «Дома, лишенные покрова сумерек, вздрогнули, но, словно припомнив, что такое случается с ними не впервые, успокоились, уставившись в некую точку в пространстве. Они были не одиноки в своем созерцательном безразличии ко всему, что творится на свете». Автор показывает нам Багрова, как человека, у которого вместо лица «живая пластмасса». Но если присмотреться к другим героям романа, то их лица тоже не выражают ничего. Мы не можем себе даже представить, как они выглядят, люди выполняют функции, они заняты обреченным передвижением по улицам, лестницам, тропинкам, по этой бесконечной запутанной городской карте. То есть — вы понимаете — это никакая не ирония, не шарж, это настоящий мир, в котором все так и есть.

Вот одна героиня, известная сотрудница «Вечерки», проходит мимо Багрова «с каменным лицом», вот известный литературный критик скользит «как тень», граждане в парке у трамплина сучат ногами туда-сюда и проходят так быстро, что с ними невозможно поздороваться. Даже снег под ногами отказывается разговаривать — он лежит, как «бесшумная вата», а когда Багров пытается вызвать из памяти картины детства, то и тут у него ничего не выходит. Он даже (какое одиночество!) не может услышать собственный организм. Он не чувствует желания есть или пить: неосознанно закидывает что-то в утробу, потому что пришло время обеда, и все идут в столовую; заваривает чай, потому что наступило утро.

Еще одна яркая поколенческая черта, носителем которой является Багров, — это страх.

«Как жить в будущем? Как жить в мире, где все иначе? Как писать эти нули, если за окном все та же обыденность?» — таковы мучительные размышления героя.

И он хотя бы задумывается. Люди же вокруг него механически и бездумно ищут смысл жизни, потому что утерянное срочно нужно чем-то заменить. Молодая коллега оказалась в секте, родственник влезает во все финансовые пирамиды, друзья пьют, потому что «в трезвом мире у них нет ни одного знакомого человека», талантливый критик цепляется за несбыточную мечту. При этом судьбы героев не подчиняются никаким порядкам. Скажем, если бы в первом акте этого спектакля появилось ружье, оно бы не выстрелило.

Герой Сашка Банников (известный поэт Александр Банников) появляется в воспоминаниях Рапирова, который рассказывает о поездке в деревню. А потом исчезает из повествования, чтобы вдруг, случайной звездочкой, сверкнуть в чертах другого персонажа — поэта и уфацентриста Александра Залесова: Багров вдруг замечает, как сильно они похожи друг на друга.

Театральный осветитель Рапиров выскакивает, как пружинная игрушка из коробки, чтобы вновь исчезнуть и почти никак не повлиять на передвижения Багрова по этой странной карте маленьких событий. Юнусов и Себастьян — его друзья — часто оказываются просто случайными прохожими, и разговоры их о смысле жизни звучат трагикомично, потому что сами они ничего важного не совершают. Загадочные персонажи Соловьев и Гамаюнов появляются в середине романа, и мы понимаем, что они объединены какой-то тайной миссией, смысл которой до конца не раскрывается. Так и не сделав ничего значительного, Соловьев и Гамаюнов растворяются в суете многолюдного города, чтобы никогда больше друг с другом не разговаривать. Только история про карасика, который забился в укромный уголок и пережил два апокалипсиса, тянется красной нитью через весь роман.

Если рассуждать о Багрове как о представителе своего поколения, становится понятно, что с ним происходит. Своим «сумасшествием» он выражает накопившийся внутри общий комок страха. И этот страх надевает на себя ровно ту маску, которую бывшие советские люди увидели в иностранной массовой культуре, хлынувшей в необустроенные углы, как глоток доступного зрелища, заменившего недоступный хлеб насущный. Что мерещится Багрову? Летающие тарелки, огненные мечи, персонажи первых компьютерных стрелялок. Что пугает Багрова? То, что за ним следят, могут прослушать или внушить ему мысли, которых он не хотел. На что надеется Багров? На то, что случится чудо, и кто-то придет ему на помощь, как в кино. Спустится с вертолета или просто встретится на улице и укажет путь, которым можно спастись от персонального преследователя, прилетевшего в город на самолете, чтобы найти именно тебя, а не кого-то другого.

И на этом можно было бы остановиться, но мы еще не совсем близки к истине.

Багров как супергерой

И все же в Багрове тикает некий механизм замедленного действия.

Представьте себе: все листочки с репликами в руках у актеров, массовка бегает туда-сюда, осветители меняют день на ночь и обратно, костюмеры перешивают зимние пальто на осенние куртки, декораторы меняют направления лестниц, бутафоры сметают в кучи ватные комки снега. И вдруг один актер второго плана выходит на авансцену и заявляет: «Я так больше не могу».

В какой-то момент Багров словно замирает над пропастью и начинает осознавать, что он есть, что он человек, и что другие люди тоже живут и чувствуют. Они, как и он сам, страдают, ждут, отчаиваются, мечтают, чего-то хотят, внутри у них не пустота, не функция, а что-то большее. И это заставляет его остановиться и задуматься:

«Что делать со своей жизнью, если знаешь, что ты живешь? Что делать с жизнью, если ты очнулся — очнулся впервые с тех самых пор, как появился на свет? Собственно, это и есть самый главный вопрос, на который нужен ответ, причем ответ нужен немедленно, и никаких подсказок, шпаргалок, а тем более переэкзаменовок не будет».

Конечно, это еще ничего не меняет в жизни Багрова в глобальном смысле. Он отмечает эту мысль, как крючок, на который можно повесить старое пальто, и снова включается в броуновское движение своей странной беспокойной жизни. Но мысль уже случилась с ним, и он постепенно учится чувствовать хоть что-нибудь, на уровне физики. Не случайно первым с Багровым начинает разговаривать его тело: то тут заболит, то там, а то вдруг, спускаясь по лестнице вниз, он ощутимо два раза ударится о перила. И почувствует это! Пластмасса лица сменится на гримасу боли, и это уже что-то значит.

И иногда — о чудо! — он смеется!

А вторым на помощь приходит подсознание. Оно еще не может включаться полноценно, для этого слишком мало времени, свободного от механики бытия. Но вот начинает происходить что-то малое из возможного: Багров видит странные вещи и однажды догадывается, что это не бред, что он стал зрячим среди слепых людей. В этих проявлениях подсознательного, подкидывающего Багрову странные образы, видятся сверхусилия запертого существа, решившего во что бы то ни стало вырваться на свет. На глобальное пока не хватает сил, но где-то глубоко решение освободиться уже принято: подсознательный Багров достает лазерный меч, которым можно победить демонов пустоши. В нем заложена огромная сила, способность менять судьбу не только свою, но и окружающих его людей. В последних актах пьесы он уже осознает это и начнет совершать движения руками, пересобирая, переделывая то, что его окружает, придавая этому новый смысл. Он готов ошибаться, он все воспринимает, как ребенок, которому подарили конструктор, он учится жить по-другому.

Но все же сначала Багров становится супергероем своего внутреннего мира, джедаем для самого себя — он находит в себе человека, который вовсе не является тем, кем его делает окружение. Багров не беспомощный рядовой сотрудник, который все время попадает в дурацкие ситуации, и на которого можно орать. Он не смешной мужик в черном пальто, который в задумчивости таранит лбом двери магазинов. Он не странноватый приятель, с которым можно вместе напиться и разойтись в разные стороны. Он супергерой, которому нужно еще немного времени, еще чуть-чуть терпения, чтобы превратить жизнь в судьбу.

Продолжение следует…