Огромное небо, упавшее к двери. Часть первая

О книге стихов Оксаны Кузьминой («Оригами»)

У Оксаны Кузьминой целая книжка стихотворений, а не просто подборка. Сборник «Оригами». Писать о сорока замечательных стихотворениях с полным их разбором возможности пока нет. Но сказать главное о поэтике Оксаны Кузьминой можно уже сейчас. И дать подборку из книги.

1

Яркое дарование и мастерство — сами по себе событие в литературном сообществе. Среди множества пишущих меньше умелых, меньше способных к изощрённому стихосложению (работающему в объеме всей истории поэзии, а не на узком только сегменте современности, выветренной как пустая бутылка из-под вина.) Поэзия — не пластмассовый стаканчик, а творящий миры язык. Сегодня наблюдается ложно-эмансипированное отсечение многих достижений поэтического искусства за многие века своего существования. И кажется порой, вот-вот и захлебнётся современно-«узенькая» (и русской-то назвать её не всегда можно) поэзия в пенной и пустопорожней набежавшей волне, как та бедная персидская княжна, разлучённая с дремучими корнями.

Ничуть не бывало. Появляется из массы талант, сильное дарование более широкого масштаба. Другой коленкор, иной человеческий калибр.

Стихи Оксаны Кузьминой удивили меня в конце 90-х. О чём я и сказал ей при личной встрече тогда же, столкнувшись с ней на ступеньках уфимского Дома печати, куда я заглянул к покойному моему издателю и уже приятелю Александру Касымову. Да, мы были не просто знакомыми, а друзьями с Александром Касымовым с 1997 года. Дружба предполагает некоторое равенство достоинств. И я счастлив, что Касымов тогда сам, как-то даже стремительно, влюбившись в мои стихи, предложил мне дружбу и предложил перейти с ним на «ты». Но речь не об этом только, хотя полюбовные и дружеские отношения растут из настоящей поэзии. 1997 год вообще был для меня духовно-эстетически «питательным» годом. Я познакомился или сблизился тогда со многими значимыми Уфимскими литераторами и художниками. Это был для меня год подъёма настроения и духа. Настрой мой временно пришёл тогда в упадок в отсутствии вокруг истинных ценителей не только моей, разумеется, поэзии.

Молодых выскочек-охломонов и пожилых дилетантов, притом часто официально пристроенных, в литературе ведь всегда предостаточно.

А вот истинных друзей-ценителей искусства, искренних, радостно разделяющих немногочисленные по своей природе стихотворческие удачи, почему-то найти гораздо труднее. Понятно, конечно, почему:

«Поэта далеко заводит речь,

Поэта далеко уводит речь…» /М. Цветаева./

Таков поэт! Дух его стихотворчества веет, где хочет, и заходит за грани здравого обывательского смысла. «Толпа не властна над его вдохновением» /А.С. Пушкин./

И массовый современный читатель-писатель (распадающийся на условных молодых и пожилых литераторов, равно не погружённых достаточно глубоко в поэзию) не поспевает за продвинутым своим коллегой.

Так среднекультурный стихотворец просто не поспевает за ушедшим вперёд стихотворцем. Он не виноват, обыватель нормальный, он не понимает талантливого поэта не со зла. Но добрый читатель и не отвергает поэта, хотя и не делает различий в степенях способностей, талантов или дарований. Не умеет. Лишь бы поэт человек был хороший, в первую очередь. А там образуется-сладится, да. Поэтому лучше слишком далеко поэту от народа не уходить. Но нельзя поэту и слипаться с массовым сознанием. Поэт не обыватель.

Массовое сознание-слипание-топтание на одном «модном-выгодном» месте (выхваченном всей толпой или толпкой молодёжи либо консервации преклонного возраста, а это — одно и то же недоразумение в поэзии, две, разведённые в стороны от сущей поэзии крайности) — и для поэзии беда, и для народа в целом неудача: вместе с народным поэтом. (Народ, всё же — языкотворец, а не безликая субкультурная языковая масса современных грамотеев-горожан.)

2

Итак, юная талантливая Оксана Кузьмина в конце 90-х повстречалась мне при выходе из Дома печати. Помню, я (видевший её во второй раз в жизни, но стихи её уже почитавший) задал ей глупый вопрос (выражающий, впрочем, искреннее моё удивление наличием в уфимской окрестности превосходного для Уфы редкого поэтического дарования):

— Как вам удаётся здесь, в нашем культурном захолустье посреди прекрасной природы писать такие (…) стихи? — Нормальный вопрос… искренний, честный, простодушный.

— А вам? — спросила Оксана в ответ.

Пути таланта неисповедимы. То есть, талант может и пропасть для культуры не развитой. Всуе потеряться, самоубиться в городской или сельской местности. Так и случается часто. Не только с мужчинами, хотя с ними чаще. Женщина — существо всё же более консервативное, домашнее, как хозяйство. А мужчина-поэт — планетарен. Хотя таланты «скрашивают» и эти резко-половые различия тоже. Но это снова — к слову.

Теперь — по существу и в целом. В рабочем порядке могу сообщить уже следующее. Общее отличное от многих стихотворцев впечатление от поэзии Кузьминой, не вдаваясь в производственные детали. Хотя и составные рифмы («Человек-черепаха»), уже неплохо, мастерски присутствуют в арсенале Кузьминой. В строках с незаурядным ритмом: с распевом, с натяжечкой, с перехлёстом.

Сплетаясь, борясь, играя.

Форма стиха О. Кузьминой строга, отчётливо выдержана, вообще доведена до ума. В женской поэзии это относительная редкость (захлёстывают эмоции или иная вычурность). В стихе Кузьминой сочетаются родовая глубина и собственный незаурядный ум.

В мужской — та же редкость удачного сочетания этих двух противоположностей. Но — выраженная наоборот: ум мужской более отвлечён, плосок, сух. Не доведён до эмоций, до глубины чувств. И только у сильного поэта в наличии — сочетание обоих противоположностей общечеловеческой психики.

В результате, общий недостаток большинства стихотворцев: расплывчатые умствования и неглубокие чувства в целом среднекультурном плане. Это я и называю массовым сознанием.

У мужчин-стихотворцев преобладает сухая рассудочность, резкость рационализации, а у женщин «эмоционализаторство», зализывание смысловой структуры. Так у слабых пиитов вообще обстоит дело. Таких — большинство и они сплочённее. Они слиплись, кажется, даже телами, этак запросто, по-коллективному. Греют друг друга, как домашняя птица, куры-утки. И мысли их общие, такие высиженные, и эмоции-чувства незаметно тоже подлипают друг к друже, расплываются в радужной лужице желанного счастья. А уж слипшись воедино, сильно тому сообща радуются и ликуют, так и хлопают крылами и вот-вот, кажется, так прямо и взлетят сейчас в небесную высь. Так прямо мамки с дочками-сыночками все разом и взлетят.

3

Но нет, не взлетают. Нет своих мыслей у массового сознания, как нет их у машины. И чувств своих глубоких и сильных — тоже нет. А есть общие благие помыслы. Это хорошо, это понятно по-человечески. Но это плохо для мастерства и самостоятельного стихотворчества. Поэзия требует от поэта не общей, массовой или (что лучше) народной только души, но души индивидуальной. Сознающей народное сознание личной души поэта. А это всегда редкость, как алмаз или золото среди общего вязкого, липкого вещества. Или зыбкого и сыпкого. И хоть личная душа не слишком отличается от состава общей народной души, но в поэзии такое драгоценное различие только и определяет весь поэтический строй в целом, единство и полноту жизни, выраженной в нём.

«Не позволяй душе лениться!» (Н. Заболоцкий). Так личная душа прорастает сквозь народную душу в поэте. Так сознаёт её, впитывает в себя. А массовый довесок сознания отступает за ненадобностью в навозную кучу на краю птичьего двора. Простите за сельский анахронизм, в нашем деле показательный.

4

Оксана — такой редкий случай баланса: индивидуальной смысловой точности поэтических выражений и широкоформатного, богатого, осмысленного словаря. При том, что это культура приуральского породного ареала, душистого как полевая земляника. Строгое сочетание собственного ума и народного чувствования. Это, конечно, редкие качества не только для уфимца-писателя. К счастью, Кузьмина и достаточно консервативна к тому же, в нужной степени. О последнем, я заметил потому, что её стилистика, сама манера письма в целом, напоминает Свету Хвостенко, другую сильную уфимскую поэтессу. Поэтессу роскошную и безудержную, как маховик, раскрутившую свою центробежную (в отличие от центростремительной Кузьминой) силу запредельно. Я писал, что С. Хвостенко, в свою очередь, напоминает природой своего дарования гений Марины Цветаевой. Совершенно отчаянный порой, до истерии. Так легко выстудить душу до основания.

Продолжение следует…

 Сборник стихов «Оригами» читайте здесь