По следу бурого быка

С народными башкирскими преданиями я познакомился, когда жил и работал в Бурзяне. Помнится, тогда поразила меня бурзянская этнонимика: звучные, особенно для моего русского слуха, имена башкирских родов и племен – Бурзян, Юрматы, Усерген… Или полулегендарные имена персонажей сказаний: Масем-хан, Сура-батыр, Кораколумбет… Названия гор, рек, озер: гора Атайсал, река Нугуш, озеро Шульген, пещера Шульганташ. Все это и многое другое побудило меня поближе познакомиться с башкирскими народными сказаниями – «Урал-батыр», «Акбузат», «Конгур Буга».

Последнее особенно захватило меня – небольшое произведение, за емкими строками которого стоит едва ли не вся история башкир на Урале.

Сюжет сказания прост. Девушка по имени Тандыса с южных окраин Урала выходит замуж за батыра Минея из северных земель. В приданое от своих родителей она получает Бурую Корову, от которой рождается бурый бык Конгур Буга. Однажды с частью стада он сбегает из дома, направляясь «к своему родному кочевью». Обеспокоенная Тандыса пускается за ними вслед, зная, что у домашних животных иногда проявляется непреодолимая тяга к возвращению в места, откуда они пришли.

Подобная тяга проявляется и у людей, даже у ведущих кочевой образ жизни, что с потрясающей поэтичностью отражено в былинном сказании «Емшан-трава». Особенно под старость, когда даже глубокие старики вдруг уходят из родного дома (вспомним уход из Ясной Поляны Л. Толстого). Но еще чаще подобные «уходы» старики совершают во сне, и эти путешествия иногда воспринимаются как реальность или как полет души в мир иной.

В сказании «Конгур Буга» сообщается, что с того момента, года Тандыса получила свое приданое, прошло 63 года. Если к этому возрасту прибавить ее возраст как новобрачной, то Тандысе ко времени ее путешествия было не менее 80 лет. Когда вчитываешься в описание ее путешествия, оно то и дело напоминает причудливый сон о давно минувшем. Так что вполне возможно, что когда-то жила на Южном Урале умудренная годами старуха Тандыса, какая проделала похожее путешествие или пережила вещее сновидение и передала его своим внукам и правнукам в удивительной гармоничной поэтичной форме.

Ну, а пока что, согласно повествованию о сбежавшем быке, старая Тандыса упорно идет с севера на юг по горам и долинам молодого, почти еще девственного Урала. Мне доводилось бывать в тех местах. И после одного похода я так сбил себе ноги, что пришлось лечить их свежим прополисом и отлеживаться пару дней у лесного пчельника. Вот и Тандыса постоянно жалуется на уставшие и израненные ноги.

По-видимому, для скотоводов, ведущих кочевой образ жизни, проблема сбитых ног была крайне насущной. И мудрая Тандыса приводит разные способы их лечения. Например, муравьиной кислотой из муравейника. Ее отец, старик Улькар, лечит дочь травой мать-и-мачехи, смазывает ее ноги «красно-бурым соком ворсистых листьев» лечебного растения, поит отваром девясила.

Тандыса по мере своего продвижения кормится молодыми побегами борщевика, дикой гречихой, диким пчелиным медом или «кишащими в ручьях хариусами и форелью». Скрывается от грозовых дождей в скальных нишах, ночует на дереве или даже со стадом «исходящих паром, жующих жвачку лосей». Попутно со знанием дела, подробно перечисляет она растения, зверей и птиц, встречающихся ей на пути…

Все события, описываемые в сказании, привязаны к небольшому географическому району Южного Урала – к территории, занимаемой ныне Бурзянским, Белорецким, Абзелиловским районами. На это указывают такие ориентиры, как гора Масим на юго-западе и хребет Иремель на северо-востоке, бассейны Нугуша, Агидели, Хакмары.

Вполне естественно, что скот почитается в повествовании о Буром Быке как наипервейшая ценность всех кочевников. И описываемые в сказании ритуалы – несомненные отголоски язычества древних кочевников-скотоводов. Тандыса, к примеру, угрожает сбежавшей скотине: «К голому колу привяжу!». И тут же обещает дать полизать соли. А потом под соответствующие заклинания с пением и танцами на рога, на шеи животных привязывает знаки достатка, узелки приплода или оберега. Все эти ритуалы сохранились и по сей день.

Начать хотя бы с того, что о поклонении древних башкир богу неба Тенгри не сказано ни в предании «Конгур Буга», ни в башкирском эпосе в целом. Древние башкиры поклонялись скорее Солнцу, чем Тенгри. Зато древнее, вполне отвечающее объективной реальности учение об извечной борьбе добра и зла красной нитью пронизывает весь башкирской фольклор.

Естественно, стародавние башкиры верили в бессмертную душу, как, впрочем, и другие народы – равно как и в переселение душ. Только не в умозрительную реинкарнацию, а в тотемизм – в родство людей и животных, растений.

В сказании «Конгур Буга» поклонение предкам звучит особенно отчетливо. Та же Тандыса ночует на кладбищах среди торчащих из земли, заросших седыми ковылями плоских камней. «Уж не могилы ли это наших предков? А эти белые-белые ковыли – не их ли волосы?» – вопрошает она. И, уже возвращаясь домой, к мужу и детям, дает клятву не забывать своих стариков – отца, мать, старейшин рода.

А еще в одном чудесном месте Тандыса видит старую косматую березу, под которой растет «одна-единственная роза». «Не оказался ли этот цветок здесь случайно, как я?» – спрашивает Тандыса. И вдруг роза увеличивается до размеров войлочной шапки и начинает говорить с ней тонким человеческим голосом. Это, опять же, напоминает нам вещий сон, где береза – символ Урала, а роза – символ некоей далекой станы, прародины Тандысы. И не зов ли своих первопредков слышит старая мудрая женщина – зов прародительницы всех башкир солнцеликой Хумай? Не ее ли бессмертная душа откликается эхом в подсознании Тандысы?

Не зря говорится, что в сказаниях и сказках описано множество всяких невероятных чудес, но самое невероятное из них – это сама реальность.