Истинные таланты

Этот текст задумывался еще тогда, когда был жив большой русский поэт Михаил Анищенко, не принятый чиновниками от литературы, зато понятый и принятый тысячами и тысячами любителей поэзии, умеющих слышать и чувствовать настоящее, живое слово. Не случайно в конкурсе «Народный поэт», с большим отрывом лидируя в интернет-голосовании еще при жизни, Михаил вышел на первое место и получил одноименную национальную литературную премию. К сожалению, уже посмертно.

Именно его мы хотели представить, да не успели при жизни Михаила. Теперь же с неисправимым запозданием знакомим наших читателей с этим большим и настоящим русским поэтом из города Самары.

ПЕРВЫЙ ПОЭТ

Далекий 1977 год. Москва, Тверской бульвар, 25. Литературный институт, дом Герцена, по-булгаковски – дом Грибоедова. Абитуриенты кучкуются, читая расписание приемных экзаменов. Многие в Москве впервые – приехали из далекой провинции. Их видно по одежде: черные отечественные брюки, стоптанные башмаки или даже просто плетенки. Джинсовые московские мальчики надменны и интеллигентны: они точно знают, что им делать. Многие уже не первый год пытаются поступить, да всё как-то не удается…

Первые знакомства: «Ты откуда?» – «Свердловск. А ты?» – «А мы из Куйбышева». Мы – это Миша Анищенко и Женя Чепурных, молчаливо стоящий рядом. Повезло им, думаю, а я вот один со всего города… «Ладно, пошли в “Столешников”», – шустрый Миша каким-то образом уже узнал, где можно выпить пивка.

Так началась наша дружба с замечательными самарскими поэтами. Дружба длиною в 35 лет.

Экзамены мы сдали на одном дыхании, как-то особенно и не готовясь к ним. Жили в литинститутском общежитии в одной комнате, всё больше общались, знакомясь с остальными поэтами, говорили о жизни и спорили о литературе, читали стихи и пили соответствующие им напитки до глубокой ночи, а утром шли в институт. В школу, как мы говорили. И очень удивились, когда всей комнатой, в полном составе были зачислены на первый курс. Из других прошли по одному, редко – по два человека. Нас же с прозаиком Юрой Александровым из Ташкента было четверо в комнате.

Уже тогда в неуемных вспышках холерического темперамента Михаила проглядывались черты лидера, заводилы, придумщика, а возможно, где-то и провокатора в хорошем смысле этого слова. Бескомпромиссность его суждений постоянно зашкаливала. Ну не жилось ему спокойно, и все тут! То он сцепится с кем-нибудь в коридоре в принципиальном споре о преимуществе обновленного символизма Юрия Кузнецова перед обветшалым авангардизмом Виктора Сосноры, то на семинаре у Валентина Сидорова обрушится на бедолагу-сокурсника за пару неудачных строк, то партбилет потеряет, а вместе с ним и работу. Причем демонстративно не станет его восстанавливать – это в семидесятые-то годы! И всё всерьез, искренне, на полном пределе… Вот так же всерьез и искренне, на полном пределе написаны и его стихи. Органичность, полное совпадение стиха и жизни – так можно было бы назвать любую публикацию о жизни и творчестве Михаила Анищенко.

Миша не то чтобы хотел быть первым, он просто был им. Тогда на курсе у нас у каждого своеобразной визитной карточкой были одно-два стихотворения, которые ходили по общежитию, переписывались и прочитывались. У составителя вагонов на станции Чапаевск Жени Чепурных – ироническое про теленка, который не умел писать стихи, а любимая всё равно сравнила автора с теленком, за то что он не решился ее поцеловать; у меня – про икону в провинциальном божьем храме, которую написал грешными руками местный художник. А у Миши… У Миши уже тогда было несколько очень хороших стихотворений. Вот одно из них, самое раннее:

Что-то никак не пойму –

Мир удивительно ясен,

Но топит Герасим Муму,

Добрый такой Герасим.

В воду вошли два весла,

К телу прижалась собака…

Жизнь – она так весела,

Как тут от смеха не плакать!

Знает, не жить одному,

Лучше, чем мы с вами, знает,

И все-таки топит Муму.

А та его – понимает…

В этом раннем, вроде бы простом и наивном, стихотворении уже явственно видны основные черты поэзии Анищенко: трагическое мироощущение, психологизм ситуации и объемное, неоднозначное, не черно-белое восприятие всего живого на этой земле.

Жизнь нас разбросала географически, однако время от времени мы встречались, то в Москве, то в Самаре, успели даже съездить с Мишей на Сахалин, где прошабашили почти всё лето на стройках народного хозяйства. Он потом уехал назад, в Самару, а я остался еще на десять лет, так мне понравился этот великолепный экзотический остров… Связь наша то прерывалась надолго, то возобновлялась и года три назад вновь прочно наладилась с появлением у Миши ноутбука.

В далеком уже 2001 году, заскучав и вспомнив про нашу литинститутскую жизнь, я написал:

КОМНАТА 74,

общежитие Литинститута,

сентябрь 1977 г.

Комнатушки прокуренный дых,

Крепкий градус поэм и куплетов…

Мы разлили ее на троих,

Коль считать настоящих поэтов.

Был вторым в полуночье бесед,

В переливе бутылочных звонов

Чепурных – ясноглазый поэт,

Составитель стихов и вагонов.

Мудрый мальчик, иронии для

Он без толку не тряс словесами,

И, соперников здесь не найдя,

Он с теленком бодался стихами.

Ну а первым Анищенко был,

Плыл над ним ореол выпивохи,

Он стихи проживал, как и пил,

Неприкаянный житель эпохи.

Не умеющий жить по уму,

Партбилет оставлял где попало,

А наутро писал про Муму,

Что Герасима так понимала!

Волжским братьям по духу чета,

Но с уральской простой прямотою,

Там и я про икону читал,

Что написана грешной рукою.

Нынче, сотню дорог разметав,

На тропу одинокую вышел…

Вон, в Самару грохочет состав, –

Как живется вам, Женя и Миша?

Отворить бы столетья засов,

Оказаться бы в той комнатушке,

Где нам пальцем грозил Кузнецов

И лукаво подмигивал Пушкин.

Где учились мы жить на распыл

И считать человека за брата…

Но Герасим Муму утопил,

И не будет собачке возврата.

Написал и позже послал ребятам в Самару. Миша воскликнул: «Я в долгу!» – а Женя, как обычно, прочитав пару раз, заучил наизусть. Знал я разве, что совсем скоро, в сентябре 2012 года, мы с Женей в самарском Союзе писателей будем стоять у гроба нашего товарища, после опустим его в рыжую самарскую глину и на поминках Женя будет читать это стихотворение?

Московский поэт Игорь Жданов (не Иван), когда-то сумевший помочь Мише в издании книги «Что за горами», за которую Михаил получил Всесоюзную премию ЦК ВЛКСМ имени Николая Островского, в свое время написал очень точные слова:

Но так повелось,

И продлится до гибели света,

Пока человечество

Землю свою не покинет,

Что первых хоронят

Вторые и третьи поэты,

А третьих поэтов

Хоронят совсем никакие…

Месяц назад вторые поэты хоронили первого.

Мы простились с нашим другом, простились навсегда, и, честно говоря, смерть как-то по-новому оттенила его стихи, хорошо нам знакомые. Они вдруг стали мощнее, величественнее, правдивее. Думаю, что не сразу, но постепенно, не торопясь, вдумчивые критики и литературоведы поймут настоящее значение поэзии Михаила Анищенко, а противоборствующие до сих пор литературные группировки, какие (каждая!) не принимали Михаила из-за того, что он ни перед кем не кланялся, честно и открыто скажут, что он был прав.

ВЕЧНОЕ СЛОВО

Лично я думаю, что Михаил Анищенко выбрал единственно верный и правильный путь, по которому прошли до него все наши великие русские поэты. Он не испугался заведомого проигрыша, вступив на большую, широкую дорогу соревнования с классиками русской литературы, он не проиграл, а выиграл эту святую борьбу, ведущую к обоюдной победе во имя русского поэтического слова. Можно сказать, что он встал вровень с нашими большими поэтами недавнего времени: с Юрием Кузнецовым и Николаем Рубцовым. А по широте и разнообразию своего дарования, да и по философской новизне и глубине – возможно, и превзошел их.

Интернет-портал «45 параллель» пишет: «Круг земного бытия художника очерчен. Но стихи прекрасного поэта Михаила Анищенко будут жить долго-долго. Весь век нынешний, двадцать первый, это – точно. Тут ни к самовлюбленным критикам, ни к самоуглубленным бабушкам ходить не нужно. И к маститым “первооткрывателям” самарского самородка обращаться не след. Просто нужно знать и любить русскую поэзию, как ее знал и любил Михаил Всеволодович. Да, его стихам жить и жить. Убоявшись лукавого слова “вечно”, можно продолжить так: классика Михаила Анищенко будут изучать в школах и вузах на протяжении трех веков… и – далее. Большой поэт жил и творил вольно, широко, размашисто, разговаривая на берегах Волги со звездами, богами, стрекозами, Рембо, Шекспиром, рыбами, русалками, космонавтами, Христом, друзьями, врагами и любимой женщиной, Татьяной, которую называл Омелией… В официальных справках пишут: “Работал фрезеровщиком, слесарем, сантехником, сторожем, журналистом. Окончил Литературный институт имени А. М. Горького…” Но ведь есть исповедальная автобиография Михаила – ее-то и советуем найти и перечесть. И еще: нужно ли перечислять его книги, звания и регалии? Поручим сей труд пристрастным литературоведам и бескорыстным читателям».

По мнению одного из маститых «первооткрывателей» поэта, Евгения Евтушенко, стихи Анищенко стали лучшим подарком российским читателям за последние 30 лет. Он пишет: «…Когда я прочел три его стихотворения, напечатанные Олегом Хлебниковым, то сразу понял, что наконец-то пришел долгожданный большой русский поэт. Михаил Анищенко – лучший подарок читателям поэзии за последние лет тридцать, если не больше… Я дозвонился до него и спросил, чем он занимается. Он невесело ответил: “Бомжую…” А потом прислал мне две дискеты со стихами – одно лучше другого… Такие люди иногда валяются на дорогах. Но такие поэты на дороге не валяются. Не прогляди этого поэта, Самара. И ты не прогляди, Россия. Мы же тебя называем Россией-матушкой. Так будь матерью своим поэтам».

Проглядела.

Проглядели чиновники от литературы и культуры местного и российского уровней. Но не проглядели благодарные читатели и поклонники поэта, хоть как-то помогавшие ему. В последние годы Михаил существовал благодаря безвозмездной помощи редких спонсоров, снимавших ему квартиру в Самаре, публикующих его книги, устраивающих поездки в Москву, в то же Переделкино…

Монтень говорил, что очень бы хотел, чтобы смерть его не сказала ничего большего, чем сказала его жизнь. Жизнь Михаила Анищенко, полная потерь и лишений, более-менее известна многим его друзьям и знакомым, а вот литературное творчество и художественно-научные изыскания в области мифологии, краеведения, литературоведения ждут пока еще своих исследователей. Это – айсберг и золотая жила для нынешних и будущих критиков, и, думается, еще не один из них сделает себе имя на стихах и прозе поэта. Если, конечно, не столкнется при этом с активным противодействием, что вполне возможно в наше время дешевого пиара и блестящего бескультурья, какие процветают в средствах массовой информации.

«Талант – это всегда правда жизни, – напоминает самарский писатель Иван Никульшин, говоря о творчестве Михаила Анищенко. – Если этого нет, то о чем тогда говорить? Ведь для нас, читателей, важна не только и не столько эстетическая сторона литературного произведения, но еще и узнаваемость отраженного времени, достоверность самого предмета художественного исследования».

Анищенко не только великолепный поэт с национальной идеей поиска правды жизни, но и автор романов и биографического исследования о жизни Вильяма Шекспира «Открылась бездна, звезд полна». Он долгое время изучал булгаковский роман «Мастер и Маргарита» под мистическим углом. В результате написал свой роман-феерию «Квадрат тумана», опубликованный в журнале «Русское эхо» (в № 1 за 2008 год). В этом романе сложнейшие социальные вопросы нашего времени соединены с философскими и мифологическими исканиями. За последнее время из-под пера писателя кроме книги о Шекспире вышли еще два романа, три новых поэтических сборника и несколько пьес. Многие вещи еще не опубликованы.

Месяца три назад, столкнувшись с очередным непониманием в определенных кругах, он позвонил мне и как-то опустошенно сказал: «Знаешь, Володя, всё надоело. Или я дурак, или они… Сейчас сжег семьсот стихотворений, которые написал недавно».

Зная его характер, думаю, что он мог это сделать. Однако рукописи не горят, особенно если хранятся на электронных носителях. Так что задача родственников и друзей – найти всё, что было написано и задумано замечательным поэтом, и донести это до читателей.

А пока читайте уже размещенные в Интернете стихи Михаила Анищенко, его прозу и литературно-философские эссе, слушайте его песни, их на стихи Михаила написано уже немало, а скоро будет еще больше, – и жить вам станет намного легче, потому что всю боль и горечь этого мира последний замечательный и трагичный поэт нашего времени взял на себя, переплавил в своем сердце, облагородил и выложил на бумагу, освободив тем самым и свою душу, и наши тоже.