Отзвуки вальса

Конечно, за всеми этими эмоциями, поступками, размышлениями стоит сам автор, его биография, жизненный опыт и те люди, взаимоотношения с которыми формировали его как личность, добавляя своеобразные мелодии в богатую симфонию души Поэта. В Тарханах прошло детство Михаила Лермонтова, здесь он испытал первые детские радости, горести, трагедии, сказавшиеся впоследствии на его характере и оставившие шрамы на его впечатлительном сердце. Здесь развивалась его душа, здесь же покоится его прах.

Село Тарханы Пензенской губернии стояло у большой дороги. В старом «Почтовом дорожнике» она обозначена на карте – громадный тракт, что начинался у юго-западных государственных границ и размахнулся по русским землям. К таким проезжим путям тянулась вся страна, по ним прошла, проехала, пробедовала, промчалась на тройках под звон бубенцов вся тогдашняя Россия.

Как было не свернуть с большого почтового тракта к Арсеньевой, бабушке Лермонтова, даже мало-мальски знакомому проезжему? А тем более родственнику, пусть даже дальнему? Ну а близкой родне или доброму другу – уж и совсем грех. Многие побывали в тарханском доме. Михаил Юрьевич же с детства умел видеть, слышать, и хорошо замеченное он помнил, хранил – и так вплоть до того счастливого случая и дня, когда виденное, слышанное и запомнившееся вдруг вспомнилось, зажегшись новизной, и ложилось как хорошо найденная деталь, факт, ход действия точно и верно под перо мастера.

Первые впечатления

Возвращаясь к детству поэта, нужно отметить, что родился Мишенька в Москве в 1814 году, 15 октября по новому стилю. Вскоре после рождения сына Юрий Петрович и Мария Михайловна Лермонтовы вернулись в Тарханы. С 1815 и по 1827 год жизнь Лермонтова тесно связана с этим селом, здесь прошли его детские и отроческие годы.

Попадая на территорию старой русской усадьбы, в частности в Тарханы, испытываешь чувство умиротворения и покоя. Здесь особый воздух, огромное небо, здесь время движется по каким-то другим законам, а тишина наполнена божественными звуками природы: шорохом листвы, жужжанием пчел, стрекотанием кузнечиков, щебетом птиц… А какие ароматы! Запах скошенных трав, свежесть воды, легкие, едва уловимые нотки цветов…

Имея богатый опыт общения с экскурсоводами, считаю, что нам в этот раз очень повезло: нашу группу обслуживала очень приятная, весьма эрудированная женщина Тамара Булаева. Ее экскурсия по дому-усадьбе Лермонтова больше напоминала рассказ родственницы Михаила Юрьевича или их доброй соседки, с которой поэт общался, прогуливаясь по тенистым липовым аллеям, пил на балконе чай, читал стихи, делился своими впечатлениями и планами. Но прежде чем познакомиться с домом, мы задержались у плотины перед прудом. Именно отсюда начинается осмотр заповедника.

Обсаженная густыми ветлами плотина выводит на широкую зеленую поляну в центре усадьбы. Здесь стоят барский дом, «деревянный, с мезонином, выкрашенный желтой краской», небольшая церковь Марии Египетской, а также заново восстановленные дом ключника и людская изба.

Справа от дороги, ведущей к центральному архитектурному комплексу, напротив одной из аллей парка в 1985 году был воздвигнут памятник Лермонтову по проекту скульптора О. Комова и архитектора Н. Комовой. В отличие от привычных памятников поэту, где Михаил Юрьевич в военном мундире, эта скульптура изображает его в домашней одежде, сидящим на скамеечке в свободной позе.

Как советуют экскурсоводы, «не стоит сразу с дороги спешить в музейные залы… Прежде чем переступить порог дома, нужно проникнуться эпохой романтичного XIX века, почувствовать всю прелесть русских пейзажей, настроить свою душу на поэтическую созерцательность». Вот где-то рядом слышится звон колокольчика, ржание лошади и залихватское гиканье кучера. Это не мираж! Мимо нас проехала рессорная коляска с откидным верхом… послышался детский смех, и через минуту все стихло.

Туристы разбрелись по аллеям парка, одни решили покататься на лодке, другие заняли очередь на экскурсию по заповеднику в экипаже с молодцеватым кучером.

Прогуливаясь возле бывшего барского дома, я вглядывалась в открытые настежь окна и представляла, как тихими летними вечерами маменька юного Мишеньки играла на рояле и звуки, вырываясь из-под надутых, словно паруса, занавесок, таяли в глубине сада. Что же играла Мария Михайловна? Это были колыбельные песни, мазурки, вальсы… В 1830 году Лермонтов делает такую запись: «Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал; ее не могу теперь вспомнить, но уверен, что если б услыхал ее, она бы произвела прежнее действие. Ее певала мне покойная мать».

Сколько стихов посвящено русской усадьбе! Лермонтовские Тарханы – это целый мир, наполненный музыкой, светом, живописными пейзажами…

И вижу я себя ребенком; и кругом

Родные всё места: высокий барский дом

И сад с разрушенной теплицей…

Герой начатой Лермонтовым автобиографической повести уже шести лет заглядывался на закат, и душу его наполняло непонятное чувство, когда полный месяц светил в его детскую кровать.

Картины природы, крестьянского быта, радости детского восприятия жизни, свобода развития души… Вот основа, на которой воспитывался Михаил – начинающий художник, начинающий музыкант, рожденный натурой сильной, чувствительной и поэтической. Многие из хороших знакомых поэта (в том числе и недоброжелатели!) отмечали виртуозную игру Лермонтова на скрипке, а картины, написанные им, говорят о незаурядных способностях и серьезном потенциале любителя-живописца. Фотографическая точность воспоминаний художника успешно реализовалась и в литературе.

Уже почти ничего не осталось от могучего вяза, на котором устраивали качели. «Среди двора красовались качели, по воскресеньям дворня толпилась вокруг них, и порой две горничные садились на полусгнившую доску, висящую меж двух сомнительных веревок, и двое из самых любезных лакеев, взявшись каждый за конец толстого каната, взбрасывали скромную чету под облака, мальчишки били в ладони, когда пугливые девы начинали визжать, – и всем было очень весело». Это набросок повести Михаила Юрьевича «Я хочу рассказать вам…».

«Я хочу рассказать вам…»

Именно этими словами начала свой рассказ любезная наша экскурсовод Тамара Геннадьевна. Площадь лермонтовского музея-заповедника почти 200 гектаров. Фонды насчитывают около 29 тысяч единиц, из них основного фонда 14,5 тысячи единиц. Золотой фонд музея составляют предметы, принадлежавшие великому поэту: картина работы Лермонтова «Кавказский вид близ селения Сиони», его рисунки, фарфоровая чернильница, бронзовая печатка, походная шкатулка, портсигар, трубка, альбом, а также фамильная икона Столыпиных, кружевные носовые платки матери и бабушки, кресла, комод из барского дома…

Каждая комната дома имела свое предназначение. Вход через небольшие сени, затем следует передняя. В зале посетителей встречают фамильные портреты членов семьи поэта.

На столе разложены завещание Елизаветы Арсеньевой 1817 года и воспроизведение некоторых рукописей Лермонтова. Так раскрывается одна из важнейших биографических тем – семейная драма. Детство Лермонтова было омрачено ранней смертью матери, разлукой с отцом (по завещанию Арсеньевой внук должен был оставаться при ней до полного совершеннолетия, только при этом условии он становился ее наследником). Это в какой-то мере отразилось в драмах «Люди и страсти», «Странный человек», нашло отзвук в лирике.

Экспозиция комнат Лермонтова посвящена тому периоду, когда он, будучи корнетом лейб-гвардии Гусарского полка, провел в Тарханах два с половиной месяца в «отпуске по домашним обстоятельствам». Стены выкрашены в желтый цвет, упомянутый в стихотворении «Первая любовь». В комнатах выставлены и три сохранившиеся вещи тарханского дома: два кресла, обитые желтым штофом, и зеркало.

В первой комнате поэта находится копия с одного из лучших его прижизненных портретов – работы Н. Заболотского. Вещи, представленные здесь, характеризуют Михаила Юрьевича как гусара, пользующегося изящным предметами, модным альбомом, несколькими только что вышедшими в издательстве книгами.

Мы проходили через анфиладу комнат и с любопытством вглядывались в портреты знакомых и незнакомых лиц. В столовой по обычаям того времени стены украшены гравюрами и литографиями. Но это не случайные картинки. На трех стенах портреты героев Отечественной войны 1812 года – Кутузова, Барклая де Толли, Ермолова, лубочные карикатуры на французов, гравюры «Сражение при Бородине» и «Пожар Москвы». На одной стене размещены материалы о Кавказе. После того как Лермонтов мальчиком съездил в Пятигорск, кавказская тема постоянно занимала его.

В процессе экскурсии до нас долетали звуки рояля. Казалось, кто-то осторожно наигрывал то одну, то другую мелодию. Вдруг перед нами распахнулись двери, и мы оказались в большой зале, где вдоль стен стояли мягкие стулья, а в дальнем уголке рояль и ломберные столы. На каждом стуле лежали со вкусом выполненные буклетики «Советы к благовоспитанному поведению для кавалеров и дам в бальной зале» и «Язык веера». Едва мы ознакомились с несколькими пунктами, где, между прочим, рекомендуют следить, чтобы на балу «выражение лица всегда оставалось любезным и милым взгляду, улыбаться и глядеть с приятностью», как заиграли полонез и пары в нарядах пушкинско-лермонтовской эпохи торжественно заскользили по паркету. Сменились несколько танцев, и, поскольку «даме неприлично танцевать много с одним и тем же кавалером», вскоре были задействованы и мы. Не ударили в грязь лицом и наши мужчины!

В перерывах между танцами местные артисты-любители разыгрывали сценки из лермонтовских произведений. Постепенно наши дамы выпрямили спины и приобрели осанку важных, но весьма заинтересованных в происходящем княгинь и графинь; мужчины, неожиданно для себя обнаружив симпатичных девиц на близком расстоянии, наконец-то расслабились и с увлечением включились в игры – кошки-мышки, фанты, шарады… Время пролетело как резвая курьерская тройка! «По окончании танца кавалеру следует поклониться даме и проводить ее к указанному ею месту…» Ах, как не хотелось нам возвращаться в свой XXI век!

Под впечатлением рассказа экскурсовода об экспозиции дома-музея, еще не остыв от бала, мы медленно направились к стоянке автобусов. Тихие звуки вальса вместе с пестрыми бабочками и стрекозами сопровождали нашу группу в аллеях парка. Мы невольно замедляли шаги, стараясь продлить прогулку по красивейшим местам лермонтовской усадьбы, чтобы запомнить местные пейзажи и наполнить легкие поэтическим воздухом Тархан. Впрочем, нас ожидали еще два объекта лермонтовского заповедника: мельница и дом мельника, восстановленный в 2011 году.

В прошлые века мельника с полным правом можно было отнести к зажиточной категории жителей. Его ремесло всегда было востребовано, а сам мукомол пользовался уважением сельчан, ведь кроме основной работы он должен был уметь содержать в исправности сложный механизм мельницы, налаживать его в случае поломки, изготавливать и менять детали.

Главным украшением дома мельника в Тарханах служат лубочные картины, как это было принято у зажиточных крестьян. Здесь же, на отдельных полках у буфетной стойки, предметы крестьянской утвари: посуда, деревянные сундучки…

С 1796 года по прошению Е. Арсеньевой в Тарханах по средам стали устраиваться базары. На базар приезжали купцы и крестьяне из окрестных и отдаленных мест торговать и покупать товар. Если был базар, значит, было и место, где приезжие могли утолить свой голод, а возможно, и заночевать при необходимости, – то есть постоялый двор. Дом мельника в Тарханах приспособлен под харчевню, ее открытие – дело ближайшего будущего. А пока автобус увозит гостей в небольшое уютное кафе на открытом воздухе, где ждут сервированные столы, хорошая кухня и столь дорогие сердцу Лермонтова русские пейзажи. Увы, отсюда уже не было видно мельницу, не слышно было колоколов тарханских церквей, но нам казалось, что легкий августовский ветерок еще доносит отзвуки тихого вальса…