Размышления о жизни и творчестве Ивана Бунина. Часть четырнадцатая

И господин обозначил: скучная местность. Мелкий лес, сороки, комары и стрекозы. Вида нигде никакого. В усадьбе за домом некоторое подобие сада, за садом не то озеро, не то болото, заросшее кугой и кувшинками, и неизбежная плоскодонка возле топкого берега. Дама почти спросила:

– И, конечно, скучающая дачная девица, которую ты катал по этому болоту.

– Да, все как полагается. Только девица была совсем не скучающая. Катал я ее всего больше по ночам, и выходило даже поэтично…

Выяснилось, девушку звали Маруся или, как говорил господин, Руся. Далее, когда дама заснула, господин вспоминал всю ночь Русю в желтом ситцевом сарафане и крестьянских чуньках на босу ногу. Бунин в этом рассказе господину не дал имени. Он ночью вспоминал Русю, и что «…на теле у нее тоже было много маленьких темных родинок – эта особенность была прелестна. Оттого, что она ходила в мягкой обуви, без каблуков, все тело ее волновалось под желтым сарафаном. Сарафан был широкий, легкий, и в нем так свободно было ее долгому девичьему телу...». Он тут же вспоминал и их безудержную страсть, и как бы вновь признавался ей в любви…

Трудно здесь представить кого-то другого, кто мог бы лучше Бунина описать так страсть и любовь.

Да, ведь были еще журавли – как же он забыл о них! Все было странно в то удивительное лето, странна и пара каких-то журавлей, откуда-то прилетавших… Она с детским задором заглядывала в их прекрасные и грозные черные зрачки, узко схваченные кольцом темно-серого райка. Он смотрел на нее и на них издали, в бинокль, и четко видел их маленькие блестящие головки…

Ту их юношескую любовь прервала полоумная мать Руси, ворвавшаяся к ним в комнату со скандалом и выстрелами из пистолета, а потом еще разбившая ему пистолетом до крови бровь.

Завершая воспоминания, он вдруг снова подумал о словах Руси:
«– А я так люблю тебя теперь, что мне нет ничего милее даже вот этого запаха внутри картуза, запаха твоей головы и твоего гадкого одеколона!»

Утром, в вагоне-ресторане, спутница сделала ему замечание, что он уже много выпил и продолжила: «Все еще грустишь, вспоминаешь свою дачную девицу? – Грущу, грущу, – ответил он, неприятно усмехаясь. – Дачная девица...

Amata nobis quantum amabitur nulla! (Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не будет! (лат.))

– Это по-латыни? Что это значит? – Этого тебе не нужно знать. – Как ты груб, – сказала она, небрежно вздохнув, и стала смотреть в солнечное окно».

Пять рассказов Ивана Алексеевича Бунина: «Господин из Сан-Франциско», «Лапти», «Сверчок», «Хороших кровей» и «Руся» – выбраны мной не случайно. «Господин из Сан-Франциско» это тот рассказ Бунина, где он иногда явно, а иногда подспудно, выражает неприязнь к главному герою – к американскому образу жизни с его чрезвычайной избыточностью. Нормально относившись к роскоши и богатству, при этом очень со вкусом описывая это, Бунин не принимал морали к вычурному излишеству.

Далее два рассказа – «Лапти» и «Сверчок» – объединил бедой, горем, на котором сосредоточил свое внимание Бунин. В первом случае болеет мальчик, а погибает слуга, жертвуя собой, во втором случае роковое стечение обстоятельств приводит к гибели сына Сверчка. Очень точно здесь описан быт и нравы дореволюционной крестьянской России. (Тема эта встречается во многих рассказах И.А. Бунина). А если мы подключаем сюда рассказ «Хороших кровей», то здесь устои патриархальной России, с её мистикой и опорой на крепкого крестьянина, который не только болеет за дело, за порядок – он делает это и своими руками, радеет за свою собственность, но может и убить или сам, или затравить собаками. Он еще не мироед, не держиморда, но по жестокости и мистике приближается к дьяволу.

Отдельно я бы рассматривал рассказ «Руся».

Это очень большой пласт рассказов Бунина о любви и страсти, которая им описана во многих ситуациях с чувством незабываемой нежности. Почти во всех рассказах цикла «Темные аллеи» тема любви и страсти выступает как движущая и главенствующая. Завершить тему женской любви я хочу цитатой Ивана Алексеевича: «Есть женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого самого никогда и никого не любят».

Я не думаю, что в этой статье смогу как-то по-новому раскрыть Бунина как поэта, тем не менее, попробую коротко по касательной прикоснуться к этой громадной теме. Чем для меня является поэзия Бунина – если проза его рациональна, то поэзия Ивана Алексеевича иррациональна и при этом светла. Он тонко ощущает красоту окружающего мира: его звуки, краски, эмоции. И это отражается в его поэзии. Невозможно найти другого такого поэта, который бы смог раскрыть все великолепие природы до последнего звука ястребиного крика. В его стоках много своих особенностей. И это нисколько не ограничивает его главных мыслей. Бунин умудряется наполнить строки таким богатством интонации, что они приобретают новое, ни с чем несравнимое звучание. Иван Алексеевич – настоящий художник слова. Лирика Бунина – это совокупность неких граней творчества. Он пишет о жизни, одиночестве, тоске, радости земного бытия. Одним словом, Бунин отображает в своей поэзии все аспекты человеческой жизни – начиная от природы, что его окружает и, заканчивая внутренними переживаниями. Говоря о Бунине, нельзя не вспомнить о его выдающемся вкладе в отечественную поэзию; со стихов он начинал как литератор и оставил читателям незабываемые строки. Разве не тронет русское сердце, например, стихотворение «Родина»:

Они глумятся над тобою,

Они, о родина, корят

Тебя твоею простотою,

Убогим видом черных хат...

Так сын, спокойный и нахальный,

Стыдится матери своей –

Усталой, робкой и печальной

Средь городских его друзей,

Глядит с улыбкой состраданья

На ту, кто сотни верст брела

И для него, ко дню свиданья,

Последний грошик берегла.

Дар Бунина-беллетриста и Бунина-стихотворца несомненен, вклад его в сокровищницу русской литературы. Поэт в Бунине пробивается к жизни, как трава меж камнями булыжной мостовой.

Классические переводы И.А. Бунина неоднократно издавались и переиздавались, «Песнь о Гайавате» Лонгфелло в его исполнении стала не просто классикой перевода, но событием в русской поэзии вообще. Известны и пользуются успехом его переводы с итальянского, французского, польского, армянского, украинского и английского. Сам Бунин об этом говорил: „Не слова нужно переводить, а силу и дух.“

Вот как Горький ценил Бунина и отзывался о нем: «Выньте Бунина из русской литературы, и она потускнеет, лишится радужного блеска и звёздного сияния его одинокой страннической души».

Даже выше мы в этой нашей статье показали, как Александр Иванович Куприн дружил с Буниным, и вот как он высказывается:

«Тихая, мимолётная и всегда нежно-красивая грусть, грациозная, задумчивая любовь, меланхолическая, но лёгкая, ясная «печаль минувших дней» и, в особенности, таинственное очарование природы, прелесть её красок, цветов, запахов – вот главнейшие мотивы поэзии г. Бунина. И надо отдать справедливость талантливому поэту, он с редкой художественной тонкостью умеет своеобразными, ему одному свойственными приёмами передавать своё настроение, что заставляет впоследствии и читателя проникнуться этим настроением поэта и пережить, перечувствовать его».

О Бунине Зинаида Гиппиус: «Бунин вообще, как человек (и как писатель), из непримиримых. Это его замечательная черта. Отчасти она является причиной его закрытости, скрытости, сжатости, собранности в себе».

Георгий Викторович Адамович о Бунине сказал: «Я никогда не мог смотреть на Ивана Алексеевича, говорить с ним, слушать его без щемящего чувства, что надо бы на него наглядеться, надо бы его наслушаться, – именно потому, что это один из последних лучей какого-то чудного русского дня…».

Алексей Николаевич Толстой так говорил о Бунине: «Мастерство Бунина для нашей литературы чрезвычайно важный пример – как нужно обращаться с русским языком, как нужно видеть предмет и пластически изображать его. Мы учимся у него мастерству слова, образности и реализму».

А Ромен Ролан сам писал Бунину:

«Я вижу… вдохновлённую красоту Ваших рассказов, обновление Вашими усилиями русского искусства, которое Вы сумели обогатить ещё больше и формой, и содержанием».

Дон-Аминадо (настоящее имя Аминад Петрович Шполянский – русский поэт-сатирик, мемуарист, адвокат) – говорил о Бунине:

«А ведь вот, от Ивана Алексеевича Бунина никто ничего не требовал. Ни бледного мраморного чела, ни олимпийского сияния. Проза его была целомудренна, горячей мыслью выношена, сердечным холодом охлаждена, беспощадным лезвием отточена. Всё воедино собрано, всё лишнее отброшено, в жертву прекрасному принесено красивое, и вплоть до запятых – ни позы, ни лжи».

Корней Чуковский сказал о Бунине: «Это-то чудеснее всего: Бунин неожиданно стал живописцем сложнейших человеческих чувств после нескольких неудачных попыток оказался таким изощрённым психологом, ведателем глубей и высей души человеческой, каких не могли и предвидеть читатели его прежних вещей».

Ю.В. Трифонов о Бунине: «Проза Бунина не столько проза поэта, сколько проза художника – в ней чересчур много живописи».

Марина Цветаева написала: «Я его не люблю: холодный, жестокий, самонадеянный барин. Его не люблю, но жену его – очень».

Мы здесь привели только небольшую часть отзывов его коллег-поэтов и писателей о его творчестве.