"И в жизни сей мне будет утешенье: мой скромный дар и счастие друзей...". Часть первая

Смертельно раненный на дуэли поэт лежал в своем кабинете на диване. У постели умирающего неотлучно находились врачи, близкие, друзья, поэты и писатели. Он трогательно и взволнованно прощался с каждым, выражая сожаление, что не может увидеть всех, кто ему был бы необходим в эти минуты.

Личных, истинных друзей, как отмечают биографы поэта, даже у такого отзывчивого на дружбу и чуткого к людям человека, как Пушкин, было не очень много. Даже из числа товарищей по Лицею, столько значивших в его судьбе, называются имена немногих. Определяющим фактором для «выбора» друзей Пушкин считал глубину взаимного духовного воздействия, близость душевных побуждений и сокровенных мыслей. Истинные друзья Пушкина были людьми, с которыми он не только делился мыслями и чувствами, неисчерпаемыми богатствами своего гения, но от которых получал постоянный отклик, импульс к творчеству и обыкновенную человеческую поддержку.

Окружение великого поэта вот уже на протяжении почти двух столетий привлекает внимание биографов-пушкинистов и всех, кого волнует эпоха Пушкина в истории русской литературы. Сегодня хотелось бы напомнить читателям о людях, отвечавших пушкинским критериям настоящих друзей.

В когорте самых преданных друзей и наставников Пушкина первое место бесспорно принадлежит его старшим соратникам, поэтам, мыслителям, общественным деятелям В. Жуковскому, К. Батюшкову, Н. Карамзину, Д. Давыдову, И. Дмитриеву, П. Плетневу. После лицейской встречи до конца своей жизни по-отечески любил Пушкина патриарх русской поэзии Гавриил Романович Державин. В одной из бесед с Сергеем Тимофеевичем Аксаковым он проникновенно говорил: «Нового ничего не пишу, мое время прошло. Скоро явится свету второй Державин: это Пушкин, который уже в Лицее перещеголял всех писателей».

На вопрос лечащего врача Шольца, кого он хотел бы видеть около себя, Пушкин ответил: «Я бы желал Жуковского». Это желание шло от сердца умирающего поэта.

Жуковский относился к категории людей, не любить которых просто нельзя. Он обладал прекрасными человеческими качествами: бескорыстием, честностью, душевной отзывчивостью. Кто-то очень верно назвал его самым добрым человеком в русской литературе. «Пленительной сладостью» обладали не только его стихи, но и обыкновенные слова, идущие из глубины его «небесной ангельской души», как говорили о нем современники. Один вид старшего друга помогал преодолевать страдания уходящему из жизни поэту. В забытьи приходили видения прошлого. Вспоминался «высокоторжественный» день, в который он окончил поэму «Руслан и Людмила», в связи с чем чуть позже Жуковский писал Пушкину: «По данному мне полномочию предлагаю тебе первое место на русском Парнасе…» Но Пушкин до кончины своей считал себя учеником Жуковского. И когда друзья отмечали растущую самостоятельность поэта следствием влияния Жуковского, Пушкин отвечал: «Я не следствие, а ученик его, и только тем и беру, что не смею сунуться на дорогу его, а бреду проселочной».

«Жуковский, – писал Белинский, – имеет великое историческое значение для русской поэзии вообще… Он сделал ее доступною для общества, дал ей возможность развиться, и без Жуковского мы не имели бы Пушкина».

Еще в отрочестве, учась в пансионе Московского университета, Жуковский выбрал свой жизненный принцип, которому следовал неукоснительно: «Каждый день – доброму делу, мысли или чувству». Девиз этот касался практически всех, с кем был знаком Жуковский. А своему юному другу он приходил на помощь всегда, когда ему грозила неумолимая судьба. Он не смог помочь только один раз. Жуковский поздно узнал о безумном злодействе, которое готовилось на Черной речке. Он не поспел…

Волею судьбы Жуковский благословил юношу на литературное поприще и принял на смертном одре последний вздох величайшего поэта России.

Одно из самых важных мест в пушкинском окружении занимал поэт Петр Вяземский. Дружеские отношения между Пушкиным и Вяземским продолжались всю жизнь. Сразу же после окончания Лицея Пушкин вступил в литературный кружок «Арзамас», который принимал активное участие в борьбе против реакционных течений в литературе. Среди «арзамасовцев» Вяземский, потомок древнего княжеского рода, открыто высказывал свои убеждения против крепостного рабства. И не только в устной форме, но и в своих произведениях. В 1828 году он написал стихотворение «Русский бог», ставшее настолько известным, что его одного хватило бы, чтобы принести Вяземскому поэтическую славу.

Это вещее стихотворение было опубликовано лишь в 1854 году и не в николаевской России, разумеется, а в «Колоколе» Герцена. По свидетельству современников «Русский бог» расходился по России в многочисленных списках, как до него расходились пушкинские «Вольность» и «Деревня».

Многие годы испытывались на прочность отношения Пушкина и Вяземского. Были общность взглядов, горячие споры, литературные несогласия, но не было сколько-нибудь длительного взаимного охлаждения. «Со мною любил он спорить: и спорили мы до упаду, до охриплости», – писал Вяземский в своих «Воспоминаниях». Часто обменивались они стихами и очень дорожили мнением друг друга.

Вяземский находился среди самых близких друзей Пушкина при его кончине. При отпевании покойного в церкви он горько рыдал и просил прощения у его памяти за то, что ничего не смог сделать, чтобы предотвратить роковой выстрел, унесший прекрасную жизнь незабвенного друга.

Самая светлая пора в биографии Пушкина – годы учебы в Царскосельском лицее. «Лицейская республика» уже с первых дней олицетворяла дух благородной дружбы и верности, жажду знаний и вольности, творческого горения. Тут образовалась товарищеская семья, тесные связи на всю жизнь, ширился круг взаимных интересов.

В лицейские годы Пушкин познакомился с Петром Чаадаевым, гусарским офицером, участником Отечественной войны 1812 года. Сравнительно молодой высокообразованный, общительный человек произвел на юношу Пушкина огромное впечатление. В свою очередь, Чаадаев с искренней симпатией отнесся к поэту-лицеисту. Он оказал большое влияние на мировоззрение своего юного друга, который платил ему взаимной признательностью. В стихотворениях, посвященных Чаадаеву, Пушкин выразил свое отношение к нему. В первом, «К портрету Чаадаева», – восхищение его личностью; во втором, «К Чаадаеву», – отражение чувств, взглядов и стремлений передовой молодежи того времени.

«Отчизне посвятим души прекрасные порывы!» – слова эти до сих пор являются девизом чести и совести каждого честного гражданина Отечества. И написать их мог только Пушкин.

В сентябрьской книжке московского журнала «Телескоп» за 1836 год было опубликовано «Философское письмо» Чаадаева, а в октябре он получил отзыв Пушкина на его работу. Поэт выразил благодарность автору за серьезный труд и в то же время отметил свое несогласие с отдельными положениями «Письма». «Что касается мыслей, – писал Пушкин, – о нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться… я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя, но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков… На самом деле, наша общественная действительностью – грустная вещь. Вы хорошо сделали, что об этом сказали громко». За эту «громкость» писатель-философ был официально объявлен душевнобольным и больше года по указанию императора находился под наблюдением полицейского врача, фактически был изолирован от общества.

Но связи Пушкина с Чаадаевым не прерывались. Они вели, хотя и редкую, переписку. Чаадаев считал, что дружба с Пушкиным принадлежит к лучшему времени его жизни.