Человек, который спас русскую литературу

Им, его книгами, его поведением, самим его образом действий было спасено несколько поколений российских читателей и писателей. Прежде всего, тех, кому в приснопамятном 1991-м было от 15 до 30. Мы все тогда попали из лагеря с мягким режимом в дисциплинарный санаторий с максимально жестким. Литература стала зоной унижения. Классиков, бессильно разводящих руками, было жалко, не более. Современный литпроцесс захватили скользкие личности, гибриды библиотекаря из самых душных с брокером из самых мутных.

В этих условиях оказаться читателем, а уж тем более писателем было позорно. Все равно что, по выражению одного философа, дурачком, пляшущим на похоронах. Санаторным придурком. Казалось, что все кончено – писать, уважая себя, рассчитывая хоть на какой-то отклик в упавшей на Россию тьме, нельзя.

А Лимонов показал нам, что – можно.

Можно пользоваться языком, которым говорят на улицах и в подъездах, совмещая в одной фразе быт и романтику. Можно описывать то, что реально делаешь сам и что делают с тобой, и это помогает пережить любую травму. Можно любить свою Родину и свой народ, не впадая в юродство или казенщину. Можно гордиться званием русского писателя – и быть уважаемым другими. В конце концов, можно развивать традиции, не рабски копируя прошлый век, но нарушая запреты и ломая стереотипы (как делали те, кто потом признаны классиками).

Я помню, как мы в сибирской провинции ждали каждого номера «Лимонки». Как пускали по кругу копии лимоновских книг (покупать было не на что, а ксероксы в офисах уже появились). Как подражали (безуспешно, но, конечно, не без пользы для себя) его стилю.

Для большинства из нас Лимонов, его сочинения, его борьба, и стали Настоящей Современной Литературой. Мы стали читать, мы стали писать – и сегодня именно на наших двух-трех поколениях (читателей и писателей) русская литература еще и держится (да еще на крепких лимоновских ровесниках, конечно). Способен ли кто-нибудь из наших показать нынешней молодежи, как жить и писать не стыдно? Вопрос…

А вот Лимонов – смог.

Спасибо, Эдуард Вениаминович. Мы вас не забудем.