Когда уходит человек-гора. Часть вторая

НА НОВОЙ ВЫСОТЕ

Нет тебя. Высоко твои горы –

Не достать ни мечтой, ни рукой.

Никакие ни злыдни, ни воры

Не нарушат твой гордый покой.

Неспокойный и непокорённый,

Ясным светом от веку томим,

Ты своею тропой неторёной

Шёл упорно к вершинам своим.

Сильным духом до смерти нет дела –

Пусть шурует в свою пустоту!..

Просто шёл ты – и вышел из тела,

Чтобы новую взять высоту…

* * *

Молодые берёзки дружно

Вверх бегут по крутому склону.

Ветер платья зелёные кружит

И упругие кроны клонит.

И одна из них – всех бойчее, –

Обогнавши своих подружек,

На вершину уже взлетела,

Расплескав сарафана кружево.

Вот и всё. Замирай, мгновение!

Завершённость – ставится точка.

Строки сбились в стихотворение,

А берёзы бегут цепочкой.

* * *

Взметнулись незабудки хрупкие

По косогору.

Над ними небо – синим куполом,

И в небо горы

Стремят хребтов седые головы

В порыве дружном.

А незабудки в вальсе кружатся

Легко и вьюжно.

* * *

Белым мамонтом

снежник с вершины спускается:

Бесшабашен, могуч и жаре неподвластен.

Он достиг половины –

ему ниже мечтается.

И томит, и влечёт его замысел властный.

И туманов разгул по утрам над долиною,

Как предвестие, день ото дня нарастает.

Он когда-нибудь вниз оборвётся лавиною.

Он узнает, ч т о т а м!

И спокойно растает.

* * *

Две лиственницы, мать и дочь,

Как две взлетающие птицы.

Но притяженье превозмочь

Им не дано.

И на странице

Равнин, холмящихся слегка,

Две женщины, залётных, светлых,

В снегах по пояс, на рассвете

Маячат нам издалека.

И нет надёжнее примет

Во всей простуженной округе,

Чем эти хрупкие подруги

На сотни вёрст, на тыщи лет.

Вы когда-нибудь пили чаёк с дымком?

А пунцовое солнце в руках держали?

Пот, глаза выедающий, вам знаком?

Вы валились в медовые травы ничком

На опорном краю державы?

Вам коробка спичек спасала жизнь?

На неделю хватало краюхи хлеба?

Сухожилий струны у вас рвались,

Когда вас вершина тянула ввысь

И лавиной сердце ломилось в небо?

А речной перекат, как старый шаман,

Вам до самого донышка вспенивал душу?

Вас баюкал в ладонях своих Тиман?

Шлюп разбитый таскал на спине океан

И, устав от забавы, швырял на сушу?

Вы читали когда-нибудь ночь напролёт

У костра стихи очень давнему другу?

Вам знакомо, как дождь три недели льёт,

Как пурга на клочья палатку рвёт

Как по осени птицы стремятся к югу?

А слабó, сбросив с плеч груз прожитых лет,

Расплескать по кружкам вино рассвета,

Каждый день встречать, как от Бога привет,

Сто дорог пройти, сто подошв стереть,

А в конце пути полыхнуть кометой?..

Мы меняем обличья, повадки

И бываем несносны порой,

Наступая друг другу на пятки.

А Гора остаётся Горой.

Наши замыслы путаны, кратки,

Ровных дней упоителен рой:

Увязаем на собственной грядке.

А Гора остаётся Горой.

Как смешны наши споры и схватки:

Утомлённые жизни игрой,

Мечем бисер, ругаем порядки.

А Гора остаётся Горой.

Но однажды расправим палатки,

Обожжём свои души зарёй

И уйдём на тропу без оглядки.

ПУСТЬ ГОРА – ОСТАЁТСЯ ГОРОЙ!

Медведицей белой терзает палатку пурга,

Бесчинствует ветер подобно ватаге абреков,

На флаги и ленты со скал обрывая снега

И ими пути выстилая в варяги и в греки.

При каждом порыве приют наш встаёт на дыбы,

И валится в пятки душа от смертельной потехи.

Немые свидетели шалой вселенской гурьбы,

Валяемся в спальниках в паре шагов от успеха.

Растяжки тоскливо гитарной струною звенят.

Скулит брезентуха, как туго натянутый парус:

И пламенем синим все замыслы наши горят,

И нет до нас дела в таёжном углу Сыктывкаре.

Глухой непогодой отрезаны в небо пути,

Лавинами стёрты на грешную землю дороги.

Одно остаётся: в колючие скалы врасти,

Скупыми словами суметь достучаться до Бога…

Кураж растерявши, к нам милость проявит пурга

На пятые сутки. Улыбкой расправим морщины

На лицах заросших, в тишайшие ступим снега

И встретим рассвет на сияющей в небе вершине.

О чём ты задумался, друг?

Оставь на потом печали,

Гляди, как Полярный круг

Бесчинствует иван-чаем.

Берёзок горявая рать

Спешилась у жёлтой речки,

О чём-то своём говорят

Лиственниц жаркие свечки.

Сиреневых гор каскад

Вдали – как фата-моргана,

Серебряный перекат,

Агатовые туманы.

Нам выпал мужской расклад –

Суконною ниткой тропок

Идти в грозовой закат

По веренице сопок.

Мы вытянем свой сезон

Как песню – на чистой ноте.

Прячется горизонт

В морошковое болото.

Штормовики от соли белы,

Ветрами заласканы лица –

Мы сами себе короли,

Художники, вольные птицы.

Не будем давать, старик,

Тоске наступать на пятки.

Баюкает материк,

Как Ноев ковчег, палатку.

Хилый березняк, угрюмый ельник,

Сосняков мираж,

Лиственница, ива, можжевельник –

Северный пейзаж.

Гарь, распадок, рыжее болото,

Словно плешь, гора,

Тундры августовской позолота,

Злая мошкара.

Белый снежник, солнца бубен медный,

Нарт горячий след.

Каждый день живётся как последний

На изломе лет.

И маршрут расписан как по нотам –

За верстой верста.

Лемва, Грубею, Кепчель, Надота –

Вольные места.

Абезь, Сейда, Хановей, Харота –

Сжаты в кровь уста…

* * *

Мы увязли в быту, разучились глядеть в небеса,

Нам гроза по весне первым громом сердца не обрушит.

И туман по лугам и на травах июньских роса

Не разбудят, увы, срок земной отмотавшие души.

Позабыты колодезных вод зубы ломящий чистый хрусталь

И малины лесной рот сводящая жаркая спелость.

Догорает на сопках заката парчовая шаль –

Нам давно отмолилось, отплакалось, отгоревалось, отпелось.

Пуст родительский дом, доживает Никола свой век,

Ямщики птицу-тройку умаяли долгим галопом.

И ни гордо, ни горько – никак не звучит «человек»:

Почернели от копоти юности светлые тропы.

Распадается время. Несносен Отечества дым.

Улетают друзья на погост в одиночку и стаей.

Я когда-то случился на этой земле молодым…

Наступает пора, словно снег прошлогодний, растаять.

* * *

Недобитая церквушка без креста,

Дом культуры, сельсовет под флагом.

А вокруг – на сотни вёрст – одни леса

Пенят сопки малахитовою брагой.

Сад заглохший. Неухоженный погост.

Сбилась в кучу деревенька как отара.

Петрецовской стороной забытый гость –

Парусиновый костюм, рюкзак, гитара –

Он вернулся на родительский порог:

Крут порожек – две осенние могилы.

Ах, как много им напутано дорог,

Сколько лет метелью бойкой откружили!

Он скитался по земле как Агасфер

И успел воды из всех ключей напиться –

От усвоенных и впитанных химер

В нём давно Клааса пепел не стучится.

Возвращается с рыбалки детвора,

Знойный вечер пахнет клевером и мятой,

В пыль стекает сенокосная жара,

Солнце клонится за дремлющие хаты.

Вот и свиделись. Кровавятся уста.

Птахой крохотной звенит в виске утрата.

Белой лебедью церквушка без креста

Щурит выбитые окна виновато.