Добро как девственная мудрость

«И что скрывать — совесть утомительна. Но отбросив совесть, человек превращается в неутомимое животное»

Фазиль Искандер

«Хотите, я вам что-то скажу? Мы с вами все еще живем в темном средневековье. У нас до сих пор тянется мрачное, глухое средневековье»

Курт Воннегут

Как устроен мир? Мир устроен просто: частями. Вот дом, вот небо, вот птица, вот человек... Вот атомы и электроны, вот галактики и звезды… Части окружены частями и взаимодействуют. Взаимодействуют части между собой тем, что мы можем для удобства назвать знаками. Знак – это такая мера восприятия, помогающая узнаванию или неузнаванию реагировать на узнавание или неузнавание. Знаки бывают разными, нас интересует сейчас знак, называемый «литера». От этого слова произошло слово «литература». В принципе, литерой можно назвать любой знак, и тогда мы вдруг увидим, что все части в мире взаимодействуют литерами. Ещё одно свойство частей – это объединяться и разъединяться. Планета Земля или звезда Солнце – результат объединения. Люди собираются, например, поиграть в шахматы или почитать свои стихи – это процессы объединения. Есть такое слово – ЛИТО, то есть литературное объединение. Вот про литературное объединение, про то, как творческие люди объединяются и разъединяются – книга Айдара Хусаинова.

«Библиотека была в здании райсовета, мне было тяжело тянуть на себя огромную дверь, но я как-то справлялся, я протискивался бочком, чтобы она не ударила меня стальной пружиной, и попадал в полутёмный коридор.

Здесь вспыхивал страх иного рода — в этом здании когда-то работал мой отец. Он давно уже не жил с нами, я давно его не видел, и его тень, которая находилась в этом коридоре, производила на меня необыкновенное впечатление: его не было рядом — и вместе с тем он был — явственно и странно.

С усилием поднимаясь на второй этаж, перебираясь с одной ступени на другую — они располагались так высоко друг от друга, что приходилось сильно склоняться то в одну, то в другую сторону, так что я чуть не падал, — я шёл медленно и верно. Чтобы одолеть страх, я думал или, вернее, не думал и не вспоминал, а чувствовал, что впереди меня ждут мои друзья, мои книги, в которых — стоит только их раскрыть — я почувствую сердечное тепло, увижу улыбки, увижу самое человечное расположение и дружеское участие» (Айдар Хусаинов)

Когда мир был совсем маленьким, в виде невидимой точки – уже тогда существовало намерение. Намерение острее и интенсивнее восприятия. Можно сказать, что Природа, человек и Бог связаны намерением круговой порукой, и порука эта не порочная, а безупречная, невинная, девственная. Простота и сложность намерения играют основную роль в балансе объединенных частей. Что это значит? Когда-то пифагорейцы думали, что мир идеален в своей непогрешимой математической красоте, но с учетом, что числа – части математики – рациональны. Однако потом выяснилось, что в идеал вкраплены иррациональные числа (сложность намерения). Сегодня мы учитываем иррациональное. Не только в математике, но и, например, в философии. Не только в философии, но и, например, в квантовой физике (принцип неопределенности). Иррациональное подобно мифологическому. Его нет, но оно как бы есть. Эта идея охватывает весь мир – особенно, если мы вообразим, что смотрим на наш мир из иного пространственно-временного континуума. Вот сейчас это «что-то» существует, но завтра оно растворится, разъединится. Возможно, говорят физики, не разъединятся кварки. Но вчера физики говорили одно, сегодня другое, завтра скажут третье. Главное – мы помним о том, что мир состоит из взаимодействующих частей (литер), намеревающихся продолжать мир. Продолжать мир всеми возможными способами, включая иррациональным, мифологическим.

Мир сохраняет устойчивость благодаря некоему стратегическому процентному соотношению рационального и иррационального, истинного и мифологического. Стратегически правильным оказалось назвать книгу «Голова Олоферна». С первой же страницы автор отсылает читателя к особому своду литературы, которая называется библейской литературой, ещё точнее – к ветхозаветной неканонической книге Иудифи. В центре книги – история о том, как одна женщина (молодая вдова) убивает мужчину (военного начальника) – она мечом отсекает спящему человеку голову. Когда читатель соотносит, уже невольно, образ отрубленной головы Олоферна с последующей информацией в книге «Голова Олоферна», то теперь вся повествовательная ткань предстаёт в мифологическом ключе. Конечно, это не однозначное утверждение. Но упомянутая ветхозаветная легенда с иррациональным упорством будет создавать определенный художественный эффект, будет приуготовлять пищу для размышления. Например, одна из метафорических суперпозиций – соединение образа отрубленной головы с образом государственной системы. В конкретном случае речь идет о крахе СССР – государственной системе, закончившей своё существование в 1991 году. Основной вопрос, который исследует автор – это сосуществование творческой группы и государственной системы, взаимодействие членов творческой группы внутри собственно коллектива (ЛИТО) и коллективах и вне его (их). Разумеется, что когда мы говорим о человеке и его месте в мире, мы пытаемся постичь механизмы взаимодействия, причины тех или иных обстоятельств, поступков. Айдар Хусаинов рассказывает о Светлане Хвостенко, Ринате Юнусове, Александре Банникове, Вильяме Озолине, Рамиле Хакимове, Александре Касымове, Станиславе Шалухине, Сергее Матюшине, Виле Гумерове, Иване Жданове, Иване Новицком, Льве Озерове, Диме Кулахметове, Роме Шарипове, Дмитрии Масленникове, Владимире Глинском и многих других.

«Жизнь человека разворачивается перед нами в двух плоскостях: в одной мы видим его сию секунду, а в другой он словно вспыхивает на экране, вписанный в какую-то судьбоносную кривую графика.

Казалось бы, нам, таким близким по духу и судьбе людям, есть какой-то смысл не просто общаться, но каким-то образом понимать друг друга, налаживая если не жизнь, то сотрудничество, взаимную помощь, наконец. Но увы, этого не получилось. Могло ли получиться? Я думаю, что могло. Но вот не сложилось» (Айдар Хусаинов)

Особенность структуры книги в том, что она разделена на явные выпуклые ограненные три части, не могущие быть разделенными уже в свете мифологического дизайна и личного отношения автора к описываемым событиям. Не могут быть разделены, словно кварки адронов, причем каждую часть резонно охарактеризовать как проявление человеческого чувства: первая часть – это любовь, вторая часть – это боль, третья часть – это смех. Но и в каждой части книги самое сильное и довлеющее чувство расщепляется на чувства послабее, но не менее яркие и важные, как луч света расщепляется сквозь призму на различные цвета. Иными словами – список историй, список воспоминаний, список ответных ощущений автора облекается в живую мифологическую конструкцию, одновременно сосуществующую с историей литературы (советской, русской, башкирской). Вкупе с калейдоскопичностью образов проявляются некие законы (или правила), которые Айдар Хусаинов как бы прилагает к совершившимся событиям и делает собственные выводы. Один из законов, например, это закон «правильной стратегии жизни с течением времени». Вывод такой: если творческая личность задала себе «неправильную стратегию», то жизнь, успех, авторитет, благосостояние – обречены на провал. Что такое «правильная» стратегия и что такое «неправильная» стратегия?.. Возможно, читатель найдет для себя ответы. С умозаключениями автора можно соглашаться или не соглашаться, но старания крепнущей девственной мудрости (см. прекрасный роман Айдара Хусаинова «Башкирский девственник») следует принять к сведению, поскольку общий баланс, целокупная картина литературного мира (да и мира знаков вообще) основывается и сохраняется исключительно на стратегических и тотальных намерениях составных частей пытающегося выжить во времени целого.

«Этот альманах оказался важным элементом самостояния литературы в нашем городе и республике, что и говорить.

И вот таким образом я вдруг оказался лицом значительным, сам того не желая. И чтобы это ощущение несколько притушить, если вообще не свести к нулю, один из присутствующих на моём дне рождения, буду называть его Прилипала, поскольку такова сущность этого человека, вдруг предложил позвать на праздник уфимского поэта Алексея Кривошеева. Это было тогда новое имя, его открыл Касымов и всем нам усиленно навязывал-рекомендовал.

Вот и сейчас эта идея показалась Александру Гайсовичу восхитительной, и они вдвоём с Прилипалой стали меня уговаривать. Долгих разговоров не потребовалось, я был не против, я вообще никогда не против новых людей. И вот уже достаётся из кармана мобильник, и вот уже звонит телефон, и вот уже порог музея переступает человек, который хорошо улыбается нам навстречу.

Завязывается жаркий разговор, новая тема, новые мысли, повод, по которому все собрались, забыт, и создаётся ощущение, что я тут вообще не при делах.

Не скрою — ощущение было не то, чтобы из неприятных. Но и приятного мало, когда тебя оттирают вот прямо здесь и сейчас…» (Айдар Хусаинов)

Добро – это компромисс. Волшебным образом части должны найти взаимопонимание ради продления жизни целого. Кварки с протонами, протоны с электронами… Иррациональное с рациональным, истинное с мифологическим… Любовь к ближнему (и дальнему) – это как проверка на прочность. Даже если ближний от тебя уходит (в прямом и переносном смысле), даже если ближний тебя предаёт… Даже если удивление, даже если шок, боль, даже если отвращение и ненависть захватывают душу человеческую, то всегда следует помнить и о компромиссе, и о золотом правиле нравственности: «не делать другим то, что не желаешь себе». Это правило нейтральное, почти математическое, если бы в истории человечества оно работало на полную мощь, то мы давно бы покинули «средневековье», то самое «средневековье», в котором зуб за зуб, око за око и кровь за кровь, живёт всё ещё с нами неутомимым адом. Правда, иногда ад временно исчезает. Исчезает ненадолго благодаря смеху. Разрядка психического напряжения – дело доброе, как бы эхо компромисса: «ну вот, все и разрешилось, уладилось». Классика знали в этом толк – Пушкин, Гоголь, Чехов… Сергей Довлатов, Веничка Ерофеев, Фазиль Искандер… Диапазон у смеха, возможно, даже шире, чем диапазоны любви, боли, ненависти. Разбирается в тонкостях юмора и Айдар Хусаинов (см. его книгу баек «Соло на айпаде»). И, конечно, профессионализм свой он применяет в книге «Голова Олоферна», особенно в третьей её части, где несмеховые выражения чувств и стиль журналиста-полемиста как бы… стремятся быть укрыты тончайшим куполом грустной иронии. Особенную ироническую манеру затем легко обнаружить и в его книге парадоксальных афоризмов «Анти-бусидо».

«Если мы посмотрим внимательно на творчество Довлатова, то увидим, что наш автор с большой любовью относится к своим героям. С очень большой любовью, несмотря на то что пишет о них нелицеприятные вещи. Причём эти нелицеприятные вещи появляются сами собой, не потому что он хочет их обидеть, а потому что это естественное движение души его героев, и как, любя их, не рассказать о них?

Это как Библия, которая полна ужасов, но что делать, если боги и люди так себя вели? Это же не советская литература, из которой мы не узнали ничего предосудительного.

Он вглядывается в них, бережно приводит их слова, он очарован своими героями. Чтобы их возвысить, он не щадит самого себя» (Айдар Хусаинов)

«Все люди братья, но не все люди – люди». Эта фраза Фазиля Искандера из рассказа «Ласточкино гнездо» – приведена здесь специально. Потому что она задаёт вопрос: а действительно, почему люди не могут жить в мире? Почему люди, особенно творческие люди, не могут спокойно собираться в группы, объединения, читать друг другу стихи, по-доброму общаться, с уважением относиться к себе подобным (об этом мечтал и мечтает Айдар Хусаинов в книге «Голова Олоферна»). На этот вопрос отвечает сам же Фазиль Искандер. Он говорит, что всё дело в совести. Бывает, что у человека что-то такое с совестью творится, что кажется, будто её совсем у человека и нет. Действительно – почему? Возможно, дело здесь в иррациональном. Человек – проводник иррационального. И часто – в стрессовых ситуациях, в состоянии аффекта, в алкогольном измененном состоянии сознания – человек совершает резкие, подчас фатальные поступки, идущие вразрез с рациональным. Не всегда, к сожалению, совесть и рациональное ладят между собой. Но совесть и иррациональное, совесть и аберрированное поведение – вот картина настоящего «средневековья» с одной стороны и пища для классической литературы с другой.

«Когда ты раскрываешь людям свою душу и показываешь хранящуюся там жемчужину своего упорного, тяжёлого, невыносимого труда, тягостное молчание бывает тебе ответом. Молчание это затем сменяется недоумением, а затем и злобой — ну вот для чего ты всё это затеял? Зачем побеспокоил глупейшей, пустяковейшей ерундой? Ведь это всё равно что бросить камень в тысячелетнее болото так, что он прорывает тяжёлый покров, и всё, что скрывалось до поры в мрачных глубинах, вдруг с шумом вырывается на поверхность.

И горе человеку, кто совершил это действие, ведь мало того, что его с головой накроют брызги, так ведь и тяжкий болотный дух схватит его в свои немилосердные объятья» (Айдар Хусаинов)

Одним из инструментов, способствующих выравниванию, устойчивой балансировке частей целого, является исповедь. В жанре исповеди писали Августин Блаженный, Аввакум Петров, Жан-Жак Руссо, Лев Толстой, Максим Горький… Исповедь как бы освобождает автора от тяжелых психических переживаний, упрощает решение уравнения с большим количеством неизвестных. «Вот – я, вот – мир внешний, вот – мир внутренний, вот – мои деяния, мои деяния как на духу, как перед Богом» - говорит тот, кто исповедуется, исповедуется ли в книге, которую пишет, исповедуется ли перед священником. Честность, искренность – разве не основа мудрости? Мудрости, вспыхнувшей когда-то на заре человечества, мудрости, питающей диалог культур, мудрости, которая всё ещё остаётся девственным, совестливым посредником между небом и землёй.

Особенность книги Айдара Хусаинова – в её исповедальности. Чем честнее автор, чем больше искренности в его словах – тем понятнее и ближе он читателю. И, конечно, тем проще запоминаются его трогательные воспоминания…