Жизнь есть сон? Елена Долгопят, «Хроники забытых сновидений». Часть первая

Елена Долгопят – писатель(-ница) широко известная(-ый). Даже если это «широко» – в узких кругах любителей его/её творчества. Источники тем не менее гласят, что в печати Елена дебютировала в 1993 году с рассказом «Exit» (минский журнал «MEGA»), затем публиковалась в «Юности». В 2000-х её рассказы и повести стали регулярно появляться в «Знамени», «Дружбе народов», «Новом мире». Публиковалась также в журнале «Искусство кино» (тут уж сам бог велел – Елена как-никак служит хранителем рукописного фонда Музея кино).

Из источников:

«...Автор сборников рассказов "Тонкие стёкла" (2001), "Гардеробщик" (2005), "Родина" (2016), "Русское" (2018), "Чужая жизнь" (2019).

...В 2017 году книга Елены Долгопят "Родина" вошла в шорт-лист литературной премии "Национальный бестселлер"; в 2020 году сборник рассказов "Чужая жизнь" был включен в длинный список премии "Ясная поляна" (в номинации "Современная русская проза"). В 2020 году Елена Долгопят стала лауреатом Одесской международной литературной премии им. Исаака Бабеля, заняв второе место за рассказ "Объект"...»

В позапрошлом году у Елены вышла книга (сборник новелл/рассказов) «Хроники забытых сновидений», а в декабре прошлого года автор стала лауреатом премии журнала «Дружба народов» за рассказ «Ночь», включённый в «Хроники…».

Об этой книге и пойдёт речь. В ней две части.

 *  *  *

Первая – нечто вроде/типа дневниковых записей. Хотя почему «нечто вроде»? Самый настоящий личный дневник. Дневник – он и есть дневник. Тем паче дневниковые записи не только о кино, хотя основное – именно кино.

Необычен формат текста/повествования. С одной стороны, характеристика конкретного кинофильма с рефлексией по его поводу, с другой (в этой же главке), сопоставление этого фильма с событиями из личной жизни (аллюзии к собственным чувствованиям автора). Не прямое сопоставление (дескать, вот фильм и его сюжет, и вот она я, такая умная и красивая с моими рефлексиями/чувствами/эмоциями), а… как бы две реки рядом. Ну, как, к примеру, Рона и Арв (в Женеве). Или Рио-Негро, самый крупный приток Амазонки, и Солимойнс (в Манаусе). На каком-то отрезке пространства текут-текут-струятся эти потоки-течения рядом. Соприкасаются своими водами, но не смешиваются, «живут» автономными жизнями (хотя, конечно, на определенном этапе всё равно смешиваются). Но возникает иллюзия полной автономности. И к иллюзии аллюзия тут как тут.

Неторопливость/размеренность повествования (впрочем, она присуща и второй части). Любовное описание, чуть ли не обмусоливание деталей, рефлексия над ними: дескать, смотрю в окно как в кино (вернее, как кинофильм), а там за час или два может слегка подвинуться тень. Или вообще не сместиться ни на йоту. Интуитивная проза: что чувствую, то пою.

Многие упомянутые и/или описанные Еленой Долгопят кинофильмы ушедших эпох мной некогда смотрены. А многие – нет. Поэтому читателю (мне) понятно то, где известен контекст (то есть где фильмы до прочтения главок смотрены).

Личный дневник с описанием фильмов Елена вела долгое время, начиная с 1990-х годов. Вела в рукописном виде. Когда готовила книгу, перебивала/набирала старые записи в компьютер. Не дословно. Одновременно дополняла былое письмо новыми вставками/комментариями над своими прежними рефлексиями. Таким образом, старое время не застыло, а, перемешиваясь с новым, словно замерцало. Получилось, что смешались явь и грёзы. Явь и фантазии. Явь и сон.

«…На поход в кино я должна настроиться заранее, собраться, как в путешествие, взять с собой зубную щётку…» (не подумайте о чём-то не том… просто живёт автор за пределами Москвы и ночевать после кинофильма приходится у знакомых) («Стеклянный зверинец», режиссёр Пол Ньюман, 1987)

«…Выходит, пока ты на земле, пока жив, оторваться от земли, воспарить – не можешь. А если воспаришь, то это верный признак того, что ты мёртв…» («Виридиана», режиссёр Луис Бунюэль, 1961).

«…Со временем иллюзия становится материальной, так как плёнка, на которой она запечатлена, материализуется, приобретает, так сказать индивидуальность… Реставрированная копия теряет индивидуальность, как теряет её лицо старой актрисы после пластической операции…» («Как зелена была моя долина», режиссёр Джон Фрост, 1941).

«…Парень был лучше всех, будучи хуже всех…» («Доктор Хаус». Сезон 3, Эпизод 7, режиссёр Дэниэл Аттаис, 2006).

«…Неодушевлённые предметы во время игры становятся вполне одушевлёнными. Ребёнок, как Бог, вдыхает в них душу… Зеркало отражает мир, но в самом зеркале этого мира нет» (из личного дневника, 27 сентября 2009).

«…Выходит, что когда ты едешь, то видишь остановленный мир. А когда стоишь, то видишь движение мира…» (из дневника, общие рассуждения о кино, 18 июля 2021)

«Я ничего не знаю», – говорит о себе Елена Долгопят (на одной из встреч с читателями, где присутствовал и автор этого текста).

«Я знаю, что ничего не знаю», – одно из любимых (как считается) выражений Сократа.

…И вдруг в первой части книги совсем откровенно проскальзывает (или проскакивает) «откровение»: «Жизнь есть сон». Автор цитаты не упоминается, но все и так знают, что это великий испанец Кальдерон, драматург и поэт.

 *  *  *

Если в первой части более или менее ясно-понятно, где «Госпожа Бовари – это я», а где описание чужой фантазии, то во второй – поди разберись. Вторая часть – это серия сюжетных новелл. Разумеется, своеобразные параллели с предыдущей частью книги присутствуют/улавливаются. Иначе зачем была бы нужна первая дневниковая часть? Однако где-то эта «уловимость» улавливается чётко (например, форма и суть дневниковых записей, сделанных от имени некоторых главных героев), а где-то она… не уловима, лишь догадываешься: дескать, в этом что-то есть. Дескать, всё-таки неспроста!

В целом, первая часть «Хроники…» – своеобразное указание на вторую, но вовсе не толковый словарь для второй.

«Части более самостоятельны, чем кажется», – прокомментирует Елена (на упомянутой выше встрече).

 Итак, новелл 10. Охарактеризуем каждую.

1. «Ночь». Главный герой по имени Саша обладает сверхъестественной способностью, убивая убийцу, возрождать к жизни того, кого этот убийца нарочно/нарочито ли, нечаянно ли отправил на тот свет. Нравственного вопроса перед Сашей вообще не стоит: можно ли, например, воскресить ребенка, убив при этом его нечаянного убийцу? Сам собой подразумевается ответ: не просто можно, но и нужно. Любое доброе дело оборачивается злом, если оно для кого-то является злом (как палка о двух концах). Бездействие – лучшее действие? При осознании этого главному герою, чтобы бездействовать, приходится действовать – пожертвовать самим собой. Елена Долгопят как будто пишет свой мистический сценарий: жизнь есть сон. Сон главного героя. Сон во сне – это уже (почти) сон автора? Сон от одного передается другому (бегут невидимые мистические волны), но у каждого при этом сон свой собственный, автономный.

…В Саше живёт значительная часть «я» автора «Хроник…»? На мой взгляд, несомненно: «Госпожа Бовари – это я».

2. «Колесо». Главная героиня, студентка ВГИКа Глаша (кстати, рифмуется с Сашей из предыдущей новеллы), приехала на телевизионную практику в Томск (хотя «вкус» у новеллы такой, что можно предположить/почувствовать: она прибыла в город на Неве, в Санкт-Петербург). В своих письмах бабушке Глаша описывает события, которые с ней происходят.

Вот тут канат, верёвка или нить, протянутые из первой части книги – умирает самый обычный/простой человек, никому не известный старик, от него остаётся «мусор» в виде чёрно-белых фотографий и конвертов с письмами. Целая жизнь выносится на помойку новыми жильцами квартиры. Если жизнь человека не описана буквами/предложениями/абзацами или не отснята на кинопленку («цифры» в описываемый период не было), то от него ничего и не остаётся. Или остаётся лишь прах, тлен, звук пустой (впрочем, и звука не остаётся). Глаша хочет оставить этого человека… если не в истории, то… ну, где-то в виртуальном (но осязаемом) пространстве. Условно говоря, «воскресить». Но – увы! Лишь обрывки и осколки. Цельности нет. «Журналистское расследование» не даёт положительных результатов. Поэтому можно фантазировать (и Глаше, и читателю). Голова дана человеку «не токмо шапку носить». Можно написать свои тексты «Красного и чёрного» или «Дон Кихота». А потом, если захочется/получится, сравнить с оригиналами: сильно ли против истины погрешил (погрешила) и от оригиналов отступил (отступила). «Несовпадение рук, несовпадение глаз». В общем, «с жизнью не угадаешь».

…В новелле, кстати, есть и свой Саша (любит Елена Долгопят это мужское имя). С этим Сашей Глаша не только пытается «воскресить» умершего старика из его фото и писем, но и снять забойную заставку для телепередачи. Такую, чтобы сам «Взгляд» (разумеется, питерский) позавидовал. Идеей фикс становится колесо обозрения с ночными огоньками. Идея фикс перерождается в посещение бара, пьянку с Димоном (не с тем, о котором все подумали, хотя кто знает, кто знает – он вам не Димон!) и… кратким констатирующим/подводящим итог всей новелле сообщением, что главная героиня отъехала на поезде домой – практика закончилась. Одна, вернее, первая из новелл книги, которая обошлась без мистики и всякого потустороннего. Хотя рефлексий и аллюзий – тоже хоть отбавляй. Одна на другой сидит и третьей погоняет.

3. «Прощание с городом». Главная героиня Татьяна Алексеевна (она же Танечка) пишет письма сама себе. В будущее. Собственно, письмо было всего одно. Письмо ни о чём. И сейчас, в момент прочтения собственного письма, Танечка уже Татьяна Алексеевна, которая вспоминает своё прошлое и рассказывает о нём… той же самой, но ещё юной Танечке (то есть самой себе, но прошлой). Авторская находка? Танечка — молодая учительница. Школа. Первый раз в (не первый) класс как раз в новом качестве — в качестве преподавателя. Второй закон Ньютона (кстати, кто из читателей его помнит?)

…Возвращение в прошлое на поезде. Откидываемый проводницей люк в полу вагона с металлическими (ажурными) ступенями появится не один раз: не только в этой новелле. То ли сон, то ли явь. «…Не правда ли, сон рифмуется и с осенью, и с весной, входит в состав этих слов, только в ином сумеречном порядке, и от порядка зависит смысл, направление, как направление поезда зависит от порядка вагонов, так, во всяком случае, чудилось мне во сне…»

…Жизнь есть сон, но в этой новелле «сон не сбылся» (этой фразой повествование и заканчивается).

4. «Открытка». Главная героиня новеллы Нина, которая с мужем должна отправиться в отпуск в Италию к Тиренскому морю, неожиданно получает открытку, написанную незнакомым детским почерком: дескать, умирает бабушка, скорей приезжай прощаться. Открытка женщину так взволновала, что, уже приехав в аэропорт и шествуя на посадку, она вдруг резко срывается и отказывается от Италии (несчастный муж, который не «миллионер», злится и летит в отпуск в одиночку). А Нина едет в деревню к бабушке (не «на деревню дедушке»). Её встречает «подросток» Вася, который прислал ту открытку (ему вещий сон приснился) и который по ходу повествования оказывается вовсе не подростком, а практически ровесником Нины (думаете, мистика?). Бабушка же оказывается в целом жива-здорова (хотя не в своём уме, ибо всё время принимает внучку за свою родную дочь), но вот русская деревня постепенно вымирает. И этот Вася ухаживает за могилами умерших стариков и опустевшими домами. Имеет ключи от многих домов, включая дом живой Нининой бабушки. Подозрительно? Нина подозревает: мало ли что в наше-то время может случиться. Вдруг Вася — мошенник какой/воришка мелкий.

Намеки на фантастику, на мистику, на потустороннее. Вася — маленький добрый ангел или хитрый чертёнок/бесёнок?

«…Нина заторопилась, но голос вдруг отдалился. Нина остановилась, прислушалась. Осторожными шагами, как будто боялась спугнуть, вернулась к перекрестку. Вновь расслышала голос…

…– Эй, — произнесла Нина.

Промолчала и возвысила голос:

— Эй!

Никто не откликнулся. Все дома вокруг были нежилые, неживые. Все…»

Но фантастического/мистического в новелле не оказалось.

…Малозначительные диалоги, бытовые детали. Ностальгия по прошлому. Авторская? «Госпожа Бовари — это я»?

…Кстати, мужа главной героини зовут в новелле не Саша, а, что удивительно, Коля. Однажды Коля снится Нине ночью и вдруг пропадает, хотя сам её окликает (Нина потом долго думает, кончился ли её сон или всё ещё длится, сны ведь имеют свойство длиться даже наяву).

Небольшая ремарка: значит, есть у Елены Долгопят и другие любимые мужские имена. Кстати, самое любимое мужское имя может становиться женским. Вот, к примеру, бабушку Нины зовут Сашей. Совпадение? Не думаю (в этом месте улыбнёмся все вместе)…

Бабушка Саша в конце концов умерла. Вася уже не появляется, пропал куда-то, будто вовсе не бывало (помните одну царицу, Шамаханскую девицу, которая тоже неожиданно пропала?). А был ли мальчик? Мальчика точно не было и подростка не было. Но был ли взрослый парень Вася или это плод воображения главной героини (и автора книги)? Или всё-таки это ангел за спиной Нины, а муж Коля его просто не увидел/не захотел увидеть?

…Жизнь трагична даже в мелких деталях, и жизнь есть сон. Красная линия, как писали прежде, в книге прослеживается чётко.

5. «Обломки». «Музей Люба считала обителью, себя — служителем» — так начинается эта новелла. Главная героиня новеллы Люба — хранительница обломков прошлого. «Госпожа Бовари — это я»? Тут вообще без тени сомнений (тень и за час, и за два в пространстве не продвинется). Рефлексия Любы — это (скорей всего или даже стопудово) рефлексия самой Елены Долгопят, она ведь и есть хранительница обломков прошлого.

Назывные/номинативные, односоставные и неполные двусоставные (определенно-личные, неопределенно-личные, безличные) предложения, рубленые фразы:

«…Утро, кухня. Чай, хлеб, сигарета.

Подкрасить губы. Собрать рюкзак.

В ларьке возле метро взяла несколько пакетиков кофе «3 в 1» (растворимый кофе, сухое молоко и сахар, сахар, сахар). Она обожала эту отраву. Всыпать в большую кружку, залить кипятком, перемешать. Дуть, остужать. Отпивать. На кружке оставался красный след от её губ…»

Героиня новеллы передвигается по жизни, словно впав в астенический синдром. Ты не ты. Она не она. Люба не Люба. Амнезия? Сомнамбулизм? Проживает чужую жизнь или вспоминает свою прошлую? Намёк на мистику? Бывший психиатр (старый человек без имени) за кружкой пива подскажет: дескать, отдохни, выспись и живи дальше, как все.

…В общем, жизнь есть сон даже наяву. Да и есть ли эта явь?

6. «Сообщения с планеты». Некое существо (или некая сущность) читает мысли главной героини. А может, это просто второе «я» человека, которое видит своё первое «я» со стороны (или сверху) и, бесконечно констатируя, бесконечно рефлексирует.

Вот тут прям кусок киносценария (не только тут — такие куски рассеяны/размазаны/развеяны по всей книге): «…Видел её сон. Раннее беззвучное утро. Она идёт по тихой улице за ней следует мужчина. Она прибавляет шаг, он не отстаёт. Всё без звука. Она бежит, он не отстаёт. Она останавливается, он не приближается. Она смотрит на него. Лица не разглядеть, бледное пятно на месте лица.

Сон она забыла, едва проснувшись…»

Один день… нет, не Ивана Денисовича, а учительницы Ксении Ивановны. Она же… нет, не Георгий Иванович (он же Гога, он же Гоша, он же Юрий, он же Гора, он же Жора)… она, главная героиня, женщина, поэтому она же Ксюша, «также Ксюша-Хрюша, также Ксенька, также Милая, также Эта Тварь, также Я».

…Внутренний голос или мистика?

«…Я [существо или сущность] позеленел от скуки. Вдруг моя спрашивает, так, мимоходом:

— Есть у тебя знакомый психиатр?

— Чего?

— Голоса слышу.

— Иди ты.

— Голос, если быть точной.

— Попей успокоительное. Конечно. Ты просто устала. Пустырник на ночь.

Да, я понял, что должен заткнуться…»

…Ну, так что в конце концов? Внутренний голос или мистика/потусторонность (голос божественный)? И то, и другое (или же: или то, или другое) – тут как сам читатель интерпретирует, если захочет/додумается интерпретировать, так и будет.

Если кто-то со стороны тебя не пихнет/не подтолкнет или сам себя в ежовых рукавицах держать не будешь, то и свою платформу проедешь, рефлексируя.

Жизнь есть не только сон (сон само собой), но и бесконечные рефлексии на тему сна и жизни как сна. Рефлексия яви/жизни как сна во сне.

Окончание следует…