Между Белой и Чёрной

Начало – это воспоминания о детстве в Оренбурге, это бараки, коммунальные квартиры с удобствами, недотягивающими до минимума, затем переезд в Уфу, школьные годы, растрёпанное студенчество и начало работы. В повествование вклиниваются дискурсы о родителях и родственниках, о знакомых. Первые встречи ребёнка с национальным вопросом. Автор то забегает вперёд, то возвращается назад во времени. Идёт не просто перечисление каких-то событий и перипетий, Гальперин пишет о своём восприятии, он вспоминает факты, которые повлияли на его дальнейшую жизнь. Неизбежно читатель сравнивает с собой, со своим восприятием в том возрасте, и создаётся впечатление такого обычного разговора, когда сидят два приятеля и рассказывают друг другу о своей жизни. Даже повторы одних и тех же событий в разных описаниях способствуют этому.

Свой рассказ автор перемежает стихами (я пишу «автор», а хочется написать «поэт»; и не потому, что у него в прозе присутствуют поэтические вставки, а потому, что его прозаический текст порой насыщен метафорикой, присущей его стихам), созданными в то время, о котором идёт речь, по большей части не опубликованными. Стихи – это душевное состояние поэта, его эмоциональное, чувственное осмысление действительности и, тем самым, дают почувствовать читателю тогдашнее настроение мыслящей части общества.

Для Иосифа Гальперина, возможно, иногда важнее не точное слово в констатации факта, а точная метафора, способная породить в читателе нужный эмоциональный отклик, чему, собственно говоря, и стремился научиться у него Александр Банников. Это был молодой поэт из Башкирской глубинки, мобилизованный на войну в Афганистане, стихи которого, может быть, не совсем зрелые, но настолько искренние, что царапали душу, переписка с которым опубликована в этой книге.

Когда повествование доходит до журналистской деятельности и потом до времён перестройки и уфимской фенольной эпопеи, события которой на памяти у многих наших сограждан, меняется и стилистика текста. Эти воспоминания напоминают нам о неуёмной Гальперинской энергии, он предстаёт изощрённым в расследованиях журналистом. Для уфимцев особенно интересно и важно то, что все произошедшие события показаны изнутри; обнажается кухня общественных движений того времени, раскрывается на этом примере решение внутриполитических и экономических проблем на государственном уровне, когда мнение населения миллионного города, отравленного попавшим в водопровод фенолом, почти ничего не значило для тех, чьё слово было окончательным. Результат был достигнут волей и усилиями пары человек, поскольку возмущение отравленного города совпало с устремлением одной из сторон политического конфликта, о котором горожане не имели ни малейшего представления.

На переломе судеб страны поэт перебирается в Москву. Он успешно работает журналистом в ряде центральных изданий, издаёт свои сборники стихов и одновременно он поглощён общественной деятельностью. После развала Советского Союза он участвует в создании демократических движений, новой межрегиональной газеты «Волга-Урал» с центром в Уфе, а также федеральной газеты «Русский курьер».

Поэт касается и значения для культуры Уфы и республики в целом литературных объединений, в которых принимал участие и способствовал их организации.

Далее необычайно тёплые воспоминания идут о друзьях поэта, об Александре Касымове, Александре Глезере, Геннадии Розенберге, Сергее Краснове, Иване Жданове и других, с кем Гальперин общался.

Между мемуарами о себе и рассказами о друзьях есть несколько вставных новелл, написанных в стиле, несколько напоминающем неореализм, и на первый взгляд не связанными сюжетно непосредственно с воспоминаниями. Однако, если учесть, что квинтэссенция всей книги заключается не в элементарном перечислении исторических событий, а в попытке поэта их переосмыслить относительно себя, своего становления как личности, своего мировосприятия и мировоззрения, своей этики, эстетики и, в конечном счёте, поэтики, то эти новеллы (их роль можно сравнить с ролью стихов, упомянутых выше) воспринимаются как психологические слепки того времени. Они дают читателю своеобразную объёмную картину метаний молодого человека.

Говоря о современных тенденциях, поэт полемизирует с Дмитрием Быковым по поводу оценки творчества шестидесятников. Гальперин верно отмечает, что умаление их значения в нашей литературе это непонимание развития свободной мысли в сжатой идеологической удавкой культуре. То же можно отнести вообще к периоду оттепели. Этого недолгого промежутка времени всплеска свободной мысли, получившего своё название по повести Ильи Григорьевича Эренбурга, чей мемуарный роман «Люди, годы, жизнь» поражал читателей того времени рискованными рассуждениями и широтой взглядов. Кстати, клише этого названия тут же породило массу аналогичных на ТВ и в прессе и живо до сих пор: «Время, события, люди», «Люди, события, факты», «Даты, события, люди» и т. д.

Ну и под финал, конечно, о названии, коль о них пошла речь. «Между Белой и Чёрной» – это не просто опоэтизированное обозначение географического положения Уфы между двумя реками – Белой (Агидель) и Чёрной (Караидель). Это метафора, символизирующая полюса, крайности нашего российского мышления. Мне возражают, что между этими точками существует целый спектр. Но жизнь показывает другое, вбитое за десятки лет пропагандой «кто не с нами, тот против нас» прочно засело в мозгах. Люди не замечают многообразия цветов. Более того, люди не слышат друг друга. Часто даже близкие по духу и взглядам. Оттого общественное сознание и не видит выхода.

Книга Иосифа Гальперина интересна и читается легко. Советую.