Воскресение для другого

Свет и мрак. Черное и белое. Истина и ложь. Зло и добро. Двухцветная вечность, с вечными её вопросами – застыла перед нами, на экране.

Но и вечность – разбавится, постепенно, робкими красками быта. И начнётся – земная жизнь. Жизнь средиземноморской окраины конца XIX века. Жизнь греческого святого. Нектария Эгинского.

Его жизнь пройдёт перед нами. Пройдёт, полная совершенно византийских каких-то хитросплетений вражеских интриг. И, одновременно, полная, через край, прямыми воплощениями в быту священных преданий. (От разношерстных афинских дверей, которые «стучащему отворят». До двух осликов и учеников на дороге).

А ещё – эта экранная, повседневная жизнь – будет полна особого рода интригой. Особого, почти утраченного искусства увлечения зрителя. Не – красотами, страстями, ужасами и хохмами. А – увлечения тонкими, умными, неожиданными иногда, поворотами мысли. Мысли главного героя.

И пока герой мыслит, пока идёт, бестрепетно и ровно, среди крайне пристрастного к нему мира, пока длится фильм – черным по белому, мраком по свету, слово за слово – пишется оправдание герою.

И почему бы не потерпеть иногда несчастье? Если смерть одного, терпеливого, станет воскресением для другого?

P.S.: Совершенно поразительный кастинг. Сведший в одном фильме Микки Рурка и Александра Петрова. Которого я едва узнала (где-то ближе к середине картины) в роли закончившего семинарию, но не могущего работать по профессии, заики...