"Мастер и Маргарита": мнения

Но наша радость была бы неполной без хотя бы робкой попытки понять, что же случилось? Как получилось, что самый ожидаемый проект года, экранизация от главного эксперта по Булгакову, оказался просто скромной телепостановкой? Похоже, что проклятие, которое, как говорят, висит над этой книгой, имеет природу куда более жуткую, чем происки сатаны. Потому что есть какая-то справедливость в том, что антисоветский роман «Мастер и Маргарита» стал литературным эталоном брежневской эпохи – в растрепанном и кастрированном журнальном варианте 1966 года, на фотокопиях, позже – в бесчисленных респектабельных изданиях. Надменный и раздражительный Булгаков, устами профессора Преображенского признававшийся в нелюбви к пролетариату, руками Турбиных защищавший свой мир от коллективизации духа, был насильно прощен и полюблен так страстно, как, вероятно, ни один русский писатель.

Фантасмагория «Мастера и Маргариты», восходящая к Гоголю и Гофману, в этом обожании как-то незаметно превратилась в особый фольклорный Брайтон-бич для внутренних эмигрантов эпохи застоя и перестройки. И есть столь же зловещая логика в том, что сериал Владимира Бортко является экранизацией не столько сериала, сколько этой всенародной любви. Бесконечный кредит доверия, заслуженный этим режиссером после безупречной постановки «Собачьего сердца», сыграл со всеми злую шутку. В первую очередь – с самим режиссером. Потому что бережность, с которой Бортко экранизировал историю эксперимента профессора Преображенского и которая более прочих деталей картины ставилась ему в заслугу, была наименьшим из достижений – классикой фильм сделали тщательный кастинг и сложные художественные решения, то есть все то, что, собственно, к Булгакову отношения не имело. А если всенародная любовь – то всенародный канал, всенародные актеры, всенародный формат видео и исполнение всех желаний.

Причем при всей подробности и постраничной тщательности экранизации Бортко отклоняется от текста в самых странных, но по-своему предсказуемых местах. В разговоре с Воландом на Патриарших, когда лукавый упоминает Канта, простодушный Бездомный восклицает: «Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!» В сериале «Соловки» заменены на лагеря – для доходчивости, видимо. Подобная «починка примусов» по-своему логична: какой манифест интеллигенции без слова «лагеря»?

Скованные по рукам и ногам обожанием Булгакова, актеры пугливо, едва дыша, крадутся по экрану. Тихо бормочет себе что-то под нос Берлиоз-Адабашьян, осторожно беснуется Бездомный-Галкин, нервно подличает Лиходеев – Панкратов-Черный. Усталый Пилат-Лавров механически цедит про истину. И только Безруков, сыгравший Иешуа, ищет собственную интонацию и пластику – вполне удачно, кажется (черт с ним, с Есениным, с кем не бывает).

Отказ искать современное содержание в классике – не новость. Правда, надо заметить, что «Собачье сердце» Бортко, вышедшее в 1988 году, по стилистике и интонации имело много общего с тем, что видели граждане за окном. По сути, это был внятный художественный ответ на перемены в стране. Консервы из «Мастера и Маргариты» такой задачи и не ставили.

Парадокс, однако, в том, что современного «Мастера» страна уже получила – в виде «Ночного дозора», при всем его интеллектуальном убожестве и кособокости. И обыденность бесовщины, и схватку добра и зла в каждой булочной, и общую гротескную обморочность местного ландшафта, и подозрительную в смысле метафизики природу Москвы – все это нам уже преподнес Бекмамбетов со товарищи. Нельзя сказать, что размен равноценный – но что делать. Свято место пусто не бывает.

Антон КОСТЫЛЕВ.

БОРТКО ПРОТИВ БУЛГАКОВА

«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат».

Каким образом можно показать плащ так, чтобы все зрители поняли, что подбой – кровавый, а не красный? Как донести до зрителя, не знакомого с кавалерией, что шаркающая походка – кавалерийская? Как дать понять, что дворец принадлежит Ироду Великому? Как объяснить, кто такой прокуратор и что он делает в Иудее?

Есть мнение, что в кино этого сделать нельзя никак. Язык кино – он совсем другой. Текст пишет «своим языком» один автор, лично. А язык кино – он синтетический. В нем сочетаются языки сценариста, режиссера, оператора, актеров, звукооператора, специалистов по эффектам. Огромный коллектив, который надо заставить «звучать» – примерно как оркестр. Режиссер – он как дирижер. Собирает, настраивает, руководит исполнителями. Получается, понятно, не у всех. Однако создатель «Собачьего сердца» внушает надежды. И вот – экранизация известного Текста.

Например, Воланд в изображении актера Басилашвили. Актер он, не будем лицемерить, большого таланта. Но вот на Воланда как-то не похож, не такой он в тексте, Воланд (не говоря уже о возрасте – у Булгакова ему за сорок, а не за семьдесят). Лично я не увидел никакой суровости, а уж тем более – суровой мрачности. Да, похож на Де Ниро в фильме «Сердце Ангела», понимаю, вы его смотрели. Но на Воланда из книги – нет.

Вот актер Галкин умело изобразил Шуру Балаганова вместо поэта Бездомного, но получилось смешно, и потому вроде как даже неплохо. А Понтий Пилат в изображении Кирилла Лаврова – наоборот. Какой же это, извиняюсь, Понтий Пилат? Пилат был человеком: а) военным; б) жестоким. Ни того, ни другого в Кирилле Лаврове увидеть невозможно. Оно понятно, что ни режиссер, ни актер понятия не имеют, как выглядят и говорят военные люди, привыкшие руководить личным составом. Но все-таки не мешало бы поинтересоваться – как и что. Ибо вместо сурового прокуратора мы имеем дряхлеющего старика с неважной дикцией.

По каким-то неясным причинам практически все снято неподвижной, намертво приколоченной к полу камерой. Видимо, чтобы получилось «как у Эйзенштейна» – других разумных объяснений этому нет. Видимо, так хотел оператор-ветеран. Или режиссер-ветеран. Диалоги сняты стандартной «восьмеркой», общие планы – намертво приколоченная камера. А ведь можно подойти поближе, отойти подальше, искусно поменять план. Хоть бы посмотрели чего-нибудь из фильмов за последние десять лет – что там нынче в Голливуде придумали нового? Да вы любой сериал американский посмотрите, там ведь есть чему поучиться. Не можете понять из фильмов – купите букварь с гонораров, не жлобьтесь на дело.

Еще есть такая вещь, как оптика. Ну, там, длиннофокусные объективы, короткофокусные. И те, и другие помогают решать специальные задачи, создавая у зрителя специфические ощущения и переживания. Порадовала в этом плане, повторюсь, только сцена в дурдоме – очень хорошо сделано. Остальное – как будто кто-то другой снимал.

Кроме того, есть еще такая вещь, как фильтры. Как стеклянные, так и в фотошопе. С помощью фильтров можно картинку слегка размыть, осветлить или затемнить в нужных местах. Цветокоррекцией заняться. И что мы имеем? Тупо снятое видеокамерой изображение: сепия, цветное. Ребята, мы тут уже в другой век переехали. А вы?

Отдельно надо остановиться на спецэффектах. Спецэффекты – уровня советского кино. Особенно дивный получился кот, пошитый из советского искусственного меха марки «Чебурашка». Зачем он такой? Это у вас технологии изготовления монстров так отработаны? Вы там что – перед съемками «Миллион лет до нашей эры» смотрели? Или кто-то из вас в этой шкуре в детсаду на утреннике выступал? Кот, принимающий человеческий образ, – давненько такого убожества не видал.

Это что же получается? Все деньги (5 млн. долларов) ушли на актеров, что ли? Чтобы привлечь внимание, наняли только советских, которых знает вся страна? Соответственно, получилось «в бой идут одни старики», а на спецэффекты денег не хватило? А монтировали вообще сами, на домашнем компе? Иначе неясно, как вот такое получается.

Напрашивается вопрос: как у режиссера Бортко с дирижированием? Что играет под его руководством оркестр специалистов? Нечто невразумительное.

Но зато советский режиссер Бортко не мог пройти мимо темы кровавой гэбни. Естественно, в фильме присутствуют упыри из НКВД. Мало ли чего там в романе поэт Бездомный говорил про Соловки? Смело заменим на лагеря! Ведь станет откровенно лучше.

Долг советского режиссера – показать все ужасы тоталитаризма сразу, и не важно, чего там хотел автор книги. В нашем кино все будет как следует: гэбня засучивает рукава, чтобы немедленно избить подозреваемого на допросе, актер Гафт будет говорить с «кавказским» акцентом – ведь надо же как-то обозначить тему кровавого Берии? Без этого фильм советского режиссера, который кровавой гэбни отродясь в глаза не видел, – не фильм. А то, что от булгаковской иронии и сатиры не осталось и следа, – какое нам дело до этого Булгакова?

В общем, получились вялые иллюстрации к тексту. А точнее – практически театральная постановка для телевидения. Не более того. Что после фильма «Собачье сердце» выглядит несколько странно.

Дмитрий ПУЧКОВ

По материалам электронных СМИ.