Нерусские авторы русских песен

В истории литературы известно немало случаев, когда некоторые произведения поэтов, особенно песни, близкие сердцу и духу народа, через годы становились безымянными, обретая статус народного творения. Недавно, во время пребывания в Казани, мой друг, сын старого казанского книголюба, рассказал мне о некоторых интересных литературно-исторических фактах. Когда приятель-собеседник увидел моё скептическое отношение к его "открытию", он показал мне для аргументации некоторые документы и публикации, где речь шла о татарах Ибрагимовых – авторах “русских народных” песен.

Представим, что у человека "надежда озарила душу", и он в хорошем, приподнятом настроении решил сочинить нечто лирическое. А через некоторое время эти строфы и мелодия, придуманная неизвестно кем из народа, находят друг друга. А через годы "шедевр" называют русской народной песней, напрочь забывая автора. Именно так получилось с Нигматом Ибрагимовым, автором песни "Во поле береза стояла". Одну из вариаций известной всем с пеленок песенки про берёзку написал действительно казанец. Но не могло воспринять этого наше сознание: чтобы татарин сочинил русскую народную песню – это уж слишком...

В Томске, когда я учился в педагогическом училище, эту "русскую народную песню" мы, студенты, разучивали и пели под свой аккомпанемент, не раз распевали всем классом на уроках музыки и пения (был у нас такой предмет). А в самодеятельном хоре – на сцене актового зала педучилища, и однажды даже на стадионе, на городском "Празднике песни".

Чтобы закончить мысль, скажу также, что в книгах-сборниках "Русские народные песни" и "Русское народное музыкальное творчество" песня "Во поле береза стояла" отнесена к разделу "Песни хороводные и плясовые".

Нелегко, сложно пришлось в жизни преподавателю Казанского императорского университета Нигмату Мисаиловичу Ибрагимову, кстати, учителю нашего знаменитого земляка, известного писателя Сергея Тимофеевича Аксакова. Ведь появиться на свет татарином в царское время было не всегда в радость. Не помогла даже смена имени с Нигмата на Николая. Начальники к карьерной лестнице близко не подпускали. Автор "Аленького цветочка" писал про Николая Мисаиловича: "фамилия его и наружность ясно указывали на татарское происхождение". Но от этого он хуже не стал и, надо полагать, не горевал. Хотя его подопечным уже светило звание адъюнкта, он все оставался простым преподавателем. Он учил студентов любви к слову, а вечерами сочинял песни для души, чтобы попеть в хорошей компании.

Николай (Нигмат) Ибрагимов жил в нищете. И только меньше чем за год до смерти, будучи уже автором двух книг переводов античного римского поэта Публия Овидия, славянской и российской грамматик, сотен стихов, получил ожидаемое всю жизнь повышение по службе, однако увидеть напечатанной свою песню "Во поле береза стояла" ему так и не довелось. Николай Мисаилович умер от чахотки 17 апреля 1818 года, а его творение российский журнал "Благонамеренный" опубликовал лишь в 1825 г. Но не только эта песня – заслуга Николая Ибрагимова. Его перу принадлежит ещё одна "русская народная" песня – "Вечерком красна девица". Вот один куплет:

Именно Николай Мисаилович придумал эти слова, ставшие афоризмом. Великий драматург Фёдор Достоевский недолго ломал голову над названием своего романа "Преступление и наказание", потому что одноименная басня автора из Казани до опубликования. Самый изумительный подарок сделал, наверное, сын Николая Мисаиловича – Лев, и не кому-нибудь, а самому Пушкину. Было это так.

В 1815 году в Казани был очередной пожар. Дом несчастной семьи Ибрагимовых сгорел дотла, и профессор университета карл Фукс протянул руку помощи коллеге. Жена спасителя, поэтесса Александра Андреевна, была женщиной продвинутой, следящей за модой, а следовательно, увлекающейся великим Пушкиным. Она даже переписывалась с ним.

Как-то сын Ибрагимова, Лев Николаевич (тоже, кстати, сочинивший «русскую народную» песню "Ты душа ль моя, красна девица"), посвятил жене профессора стихи, которые Александра Андреевна, возможно, отослала на рецензию Пушкину. Там были такие строки:

Великий поэт, кажется, высоко оценил молодого татарина. Как иначе можно понять пушкинский образ, созданный через много лет "гений чистой красоты"?