Великий властитель мелодического искусства

Гайдна справедливо считают отцом симфонии и квартета, великим основателем классической инструментальной музыки, родоначальником современного оркестра. Все согласны, что без него не было бы ни Моцарта, ни Бетховена. Все признают огромное мастерство Гайдна, поразительные стройность, соразмерность, четкость и уравновешенность, будь то мелодия, гармония или форма. Композитор признавал высшим судьей музыкальной красоты не теоретические правила, а чуткий слух. «Искусство свободно и не должно ограничивать себя ремесленными узами».

Этот гений в течение полувека был властителем дум всего музыкального мира, соединив две далекие по времени эпохи в искусстве. Свои первые сочинения Йозеф Гайдн создал, когда еще жили Бах, Гендель и Глюк. Последние его творения появились почти одновременно с бетховенскими «Аппассионатой» и «Пасторальной симфонией», всего за несколько лет до того, как начинали свой путь Шуберт и Вебер, первые композиторы-романтики.

Оглядываясь на первое двадцатилетие жизни Гайдна, можно утверждать, что оно проходило на фоне важных исторических и культурных событий. Неспокойная политическая обстановка, военные конфликты, затрагивающие интересы Австрии; в то же время во Франции бурно развивалась прогрессивная мысль Руссо, Вольтера, Дидро… Со смертью Джованни Перголези, Антонио Вивальди и Иоганна Баха уже заканчивался век музыкального искусства прошлого. Но их наследие озаряло путь композиторам нового поколения. С именем Гайдна начинается заря эпохи венского классицизма.

…Деревушка Рорау (в переводе «тростниковый луг»), затерявшаяся где-то в восточных отрогах Альп между австрийскими городами Хайнбургом и Бруком…

Здесь 275 лет назад 31 марта в семье каретника Матиаса Гайдна и кухарки Анны-Марии появился на свет мальчик, названный Йозефом. В их беленом глиняном домике, особенно в дни праздников, собирались крестьяне, и тогда звучала музыка. Сам хозяин дома охотно пел и аккомпанировал себе на арфе, хотя не знал ни одной ноты. Но больше всего домашнему веселью радовался маленький Зепперль, как в семье звали Йозефа. Он устраивался рядом с деревенскими музыкантами и не сводил глаз с играющих на скрипке или мандолине.

Часто в гости к Гайднам из Хайнбурга приезжал родственник, музыкант Иоганн Матиас Франк. Однажды на семейном совете было решено, что пятилетнему Зепперлю пора учиться музыке и начинать самостоятельную жизнь. Так Йозеф оказался в Хайнбурге, в доме дяди, где было много музыкальных инструментов, с которыми любознательный мальчуган знакомился, прислушиваясь к их звучанию и пытаясь играть. Пройдут годы, он станет знаменитым композитором и напишет свои Концерты для скрипки и виолончели, валторны, клавира и трубы в сопровождении оркестра. Но пока что он об этом не знает…

Уже в то время нельзя было не заметить музыкальную одаренность этого ребенка и к тому же необыкновенно чистый и красивый голос, о котором знали и прихожане, и священник местного собора. Весной 1739 г. проездом в городе оказался венский придворный композитор и соборный капельмейстер Георг Рейтер, отбиравший по всей Австрии мальчиков-певчих для своей капеллы. Удача сопутствовала 8-летнему Гайдну – он попал в Вену, в город, с которым будет связана вся его долгая жизнь.

Жителю провинциального Хайнбурга открылась панорама столицы – величественный Дунай, прямые широкие улицы, красивые здания, открытый в начале века Королевский оперный театр, огромный, уносящийся готическим шпилем в небо собор святого Стефана…

Почти половина Европы считала Вену своим музыкальным олимпом. В этом прекрасном городе с раннего утра и до поздней ночи не смолкали голоса любителей пения и звуки инструментов. Музыка звучала повсюду – в театрах, дворцах, салонах вельмож, соборах и прямо на улицах. Здесь жили многие известные композиторы и исполнители. Сюда стремились попасть знаменитости со всего света. Потому что если тебя признала великая Вена – у твоих ног весь мир.

В такое кипучее море музыкальной жизни и попал Йозеф Гайдн. Но он не собирался завоевывать этот город, тем более весь мир. Его желания были куда скромнее: во что бы то ни стало учиться музыке и хоть иногда быть сытым.

Между репетициями, пением в соборе и выступлениями в королевских дворцах Йозеф занимался на скрипке, клавире и самостоятельно сочинял музыку. Рейтер оказался невнимательным наставником и за девять лет общения с талантливым учеником дал ему всего лишь два урока композиции.

К 17 годам Гайдн-певчий утратил высокий серебристый голос, и однажды маленькая провинность юноши оказалась удобным поводом выгнать его из капеллы, которой был отдан почти десяток лет неустанного труда. Без гроша в кармане, на уличной скамейке ночной Вены он встретил утро нового дня своей бездомной жизни. Теперь – самое время подумать о собственной судьбе. Мать уговаривала его посвятить себя духовной карьере, но сын решительно заявил, что «не может стать священником». Он предпочитал бедность, нежели отказ от своих заветных желаний, и в старости говорил: «Молодые люди могут видеть на моем примере, что из ничего может возникнуть нечто. Но то, чем я стал, есть всецело результат сильнейшей нужды». Страстная привязанность к музыке и воля победили.

Оказавшись за воротами собора, Йозеф в течение 8 лет зарабатывал свой жалкий хлеб уроками пения; кроме того, участвовал как скрипач в маленьких серенадных и танцевальных ансамблях. В убогой мансарде, где не было ни печки, ни малейших бытовых условий, Гайдн с восторгом отдавался музыке. И тогда, забывая о голоде и холоде, он чувствовал, как согревается его душа. Впоследствии «папаша» Гайдн с удовольствием вспоминал об этих годах: «Когда я сидел за моим старым, изъеденным червями клавиром, то не завидовал счастью любого короля».

Случайное знакомство с тетрадью клавирных сонат Ф.-Э. Баха явилось для молодого музыканта открытием и помогло ему найти ключ к «разговорности» в инструментальной музыке.

Но основным этапом творческой юности Гайдна, прежде чем он обрел собственный музыкальный язык, следует считать его занятия с итальянцем Николо Порпорой, приехавшим в Вену в 67-летнем возрасте. Просматривая сочинения своего юного ученика, опытный Порпора давал указания. В благодарность Гайдн аккомпанировал на его уроках пения и даже прислуживал «знаменитому господину». Он терпеливо сносил грубые словечки, тычки в бок и любые капризы маэстро, лишь бы получить от него дельный совет. Именно этот период жизни Гайдна описан на страницах «Консуэло» – романтического повествования Жорж Санд.

Великое дарование начинающего композитора вскоре принесло свои первые значительные результаты. Еще в 18 лет он написал маленькую мессу в характере «веселой» церковной музыки, что вызвало немало нареканий. Но, будучи верующим человеком, Гайдн совершенно не признавал религиозного мракобесия и с чувством юмора отвечал своим критикам: «Так как Бог дал мне веселое сердце, то пусть уж он простит мне, что я служу ему так же весело».

Рождению нового камерного жанра сопутствовала встреча Гайдна с меценатом Карлом Фюрнбергом, чья поддержка способствовала его творческому подъему и появлению первых струнных квартетов. В поисках нужной формы Гайдн написал шестнадцать квартетов, и вот, наконец, с семнадцатого прочно установилась четырехчастность. И эта форма в дальнейшем останется неизменной канвой для его художественных фантазий, но при абсолютном равновесии между четырьмя инструментами.

Заботясь о материальном положении своего друга, Фюрнберг рекомендовал Йозефа венскому аристократу из Чехии, большому любителю искусства Францу Морцину. Его капелла состояла всего из полутора десятка музыкантов, но зато отличалась искусными исполнителями на духовых инструментах. Явившаяся возможность распоряжаться оркестром, проверяя на практике свои квартеты, воодушевляла молодого автора.

Сочинение первой симфонии – не менее значительное событие в творческой жизни Гайдна. Как и в квартете, в ней не сразу установилось количество частей. В процессе совершенствования и поисков стройности формы, лишь начиная с 31-й, симфония стала четырехчастной.

Финансовый крах заставил Морцина отказаться от музыкальных удовольствий и распустить капеллу. Над Гайдном вновь нависла угроза остаться без постоянного заработка. Но тут он получил предложение от влиятельного венгерского магната Павла Антона Эстергази. В 1761 году композитор поступил к нему на службу и подписал контракт, вряд ли сознавая тогда, что становится «музыкальным слугою» целой династии Эстергази. После смерти Павла капельмейстер вместе с оркестром по наследству перешел к его брату Николаю, прозванному за любовь к роскоши Великолепным.

В имении Эстергази, не уступающем своим богатством Версалю, Гайдн должен был писать музыку для концертов князя, которые проходили дважды в неделю. Сопровождая трапезу его Величества приятными для слуха сочинениями, он был для своего благодетеля «музыкальным поваром». Кроме того, в его обязанности входила масса мелких дел: следить за внешним видом оркестрантов, отмечать в журнале опоздания, разрешать между музыкантами споры и конфликты, следить за сохранностью нот и инструментов. В такой круговерти временами некогда вспомнить еще об одной «незначительной» должности – композиторской. И как объяснить князю, что творчество и суета несовместимы? Скованный капризами господина, желавшего развлекать себя и гостей только оперными безделушками в итальянском духе, Гайдн написал более 20 опер, но ни одна из них не стала шедевром, подобным лучшим его фортепианным сонатам, квартетам и симфониям.

В этих циклических сочинениях князь Великолепный всегда восторгался песенным адажио, вслед за которым шла не менее изысканная часть с модным танцем того времени, менуэтом, переходящим в стремительное движение финала.

Опус 33, написанный 49-летним «папашей» Гайдном в несколько иной манере, имел подзаголовок «Русские квартеты» (Эстергази желал посвятить эти новинки русскому князю Павлу). Форма их осталась прежней, лишь в III части вместо менуэта появилось скерцандо (быстрая пьеса в характере шутки). К этому времени обновился язык его оркестрового письма, и в сонатной форме первых частей появилось больше разнообразия, в медленных вторых частях – обаяния и лиричности, в быстрых финалах – изящества и полетности.

В 1790 г. умер князь, и его сын Антон Эстергази распустил оркестр, сохранив, однако, за Гайдном звание и жалованье капельмейстера. Наконец он стал свободным художником и теперь имел возможность жить в Вене и путешествовать в другие страны. Уже через год по приглашению английского антрепренера Гайдн отправился в Лондон и там написал шесть своих последних симфоний, называемых «Лондонскими». В них он уже не экспериментировал, а обобщал то, над чем работал почти сорок лет. Все эти симфонии, за исключением одной, начинаются медленным вступлением, контрастирующим с быстрой I частью. Во вторых частях обычно царит покой, хотя нет-нет да и вспыхнет мимолетное волнение и появится какая-то гармоническая или мелодическая неожиданность. Менуэты – по-прежнему его стихия, а финалы – главные «свидетели» неувядаемой молодости их автора.

«Ушли мои силы, я стар и слаб…» В один из последних квартетов, который заканчивал с большим трудом, Гайдн вписал эту фразу из песни «Старик». Затем изготовил себе визитную карточку с этой музыкальной строкой – печальной композиторской шуткой.

…Ему 77 лет. Долгими вечерами, отдыхая в глубоком кресле, он еще пытался делать кое-какие наброски или редактировать ранние сочинения, но чувствовал, что Гайдн-композитор уже умер. Остались лишь воспоминания о бесконечной работе. Иногда он доставал свой старенький парик и, натягивая его, обращался к зеркалу: «Сейчас посмотрим, как выглядел капельмейстер его светлости князя Эстергази!». В зеркале отражались крупные черты человека с большим носом и тяжелым подбородком – морщинистое доброе лицо настоящего крестьянина. Такой была и его музыка. «Из-под парика светских музыкальных форм всегда проглядывала истинно народная музыка, пронизанная народными мелодиями, ритмами, а главное, духом народным…»

Музыка… Как он был благодарен судьбе, что она сделала его частью, творцом этого великого искусства! И он честно трудился, чтобы оно стало еще прекраснее.