Анатолий Георгиевич происходил из семьи потомственных военных музыкантов. Его биография и биография его семьи волею судьбы сложились так, что он стал подлинным свидетелем истории. Его дед во времена царствования Николая II — военный дирижёр лейб-гвардии кирасирского полка Его Величества (Жёлтые, или Царскосельские, кирасиры), а отец — также военный дирижёр, герой Великой Отечественной войны: в 1942 г. он спас знамя полка, бросившись с ним в ледяную воду Балтийского моря с взорванного немцами тонущего боевого корабля. После лечения Георгий Иващенко переехал в Уфу, возглавив оркестр Уфимского пехотного училища. Музыканты его оркестра были одними из первых, кто с 1952 г. начал играть «околоджазовую», «легкожанровую» советскую музыку — как в то время называли музыкальную эстраду — в уфимских кинотеатрах «Октябрь» и «Родина». Мать Евгения Иващенко — замечательная скрипачка, лауреат столичных конкурсов, — переехав в Уфу, также возглавила небольшой эстрадный оркестр. Этот первый удивительный момент истории сложился в начале 1950-х — в то время, когда со «стилягами» ещё не боролись, но джаз в официальные мероприятия и афишные концерты в Уфе уже не пускали. У джазистов оставалось лишь несколько возможностей для продолжения профессиональной деятельности (да и то «окно возможностей» с каждым годом сужалось) — либо музицирование в ресторанах или кинотеатрах перед сеансами (а летом — в парках), либо работа иллюстраторами в вузовских оркестрах: ректора вузов (медицинского, позже — авиационного и нефтяного) подчинялись напрямую Москве и были формально независимы от террора Отдела идеологии Башкирского обкома КПСС.

Парадоксально, но в единственном собственно музыкальном среднем специальном учебном заведении Уфы — Уфимском училище искусств — до 1974 г. не было биг-бэнда. А ведь уже лет за 15–20 до того в медицинском институте и нефтяном НИИ активно играли оркестровый джаз, пользуясь либеральным отношением руководства. В учреждениях культуры и искусства Башкирии идеологический прессинг был особенно жёстким. И хотя с невероятными усилиями в 1962 году на базе УУИ был собран джазовый оркестр из энтузиастов п/у Геннадия Жебарова — он не сумел получить государственный статус и через год прекратил существование…

Такими же путями, оказавшись в уфимских военных госпиталях или будучи эвакуированными вместе с заводскими оркестрами, первыми джазистами Уфы в 1940-е гг. стали либо военные дирижёры, либо «рядовые» музыканты — немцы и евреи, случайно оказавшиеся в нашем городе (Файхт, Томберг, Кирш). Но нежданно-негаданно в 1949 г. Сталин разрешил вернуться эмигрантам из Харбина и Шанхая в СССР (правда, с запретом жить в столицах — этот запрет будет снят только после его смерти) — и одна часть музыкантов из уже сложившихся джазовых коллективов п/у Олега Лундстрема уехала в Казань, а другая, п/у Бориса Быстрова — в Уфу. Лундстрем и его музыканты смогли более или менее успешно устроиться в Татарстане, сам он окончил Казанскую консерваторию по классу А.С. Лемана. В Уфе консерватории не было, и большинство музыкантов оркестра Быстрова, не найдя стабильной работы, к началу 60-х уехали из города. Но «джазовая зараза» — не только их ученики, но и их музыка, грампластинки, сам их образ жизни и поведение, радикальные антисоветские взгляды, шокировавшие запуганных аборигенов — попала в благодатную среду и укрепилась навсегда.

Такой была ситуация в Уфе, в которой 13 мая 1947 г. родился Анатолий Иващенко. С детства он рос в джазовой атмосфере, учился в музыкальном интернате в Ленинграде, в середине 60-х годов служил в военном духовом оркестре в Казани, а в 1974 г. в числе первых выпускников кафедры теории музыки и композиции открывшегося в 1968 г. Уфимского государственного института искусств волей судьбы стал тем, кому было судьбой предназначено возглавить эстрадный отдел в УУИ. Судя по его рассказам, наиболее сложным было убедить руководство всесильного Министерства культуры Башкирской АССР в самой необходимости открытия эстрадного отдела, хотя в это время они и возникали повсеместно по всему Союзу.

С ранней юности судьба его свела с Вячеславом Назаровым, который вошёл в историю отечественной музыки как выдающийся советский джазовый тромбонист, сделавший успешную карьеру в США, а до того — солист оркестра Олега Лундстрема и ансамбля «Аллегро». Назаров в 1996 г. трагически погиб в Америке в автокатастрофе. Многие не знают, что песня «Есть в графском парке старый пруд» звучит в фонограмме телефильма «Три мушкетёра» именно в его исполнении.

Анатолий Иващенко работал в УУИ с перерывами около 40 лет: вёл импровизацию, джазовую композицию, общетеоретические дисциплины. Очень много играл, выступал с лекциями, участвовал в просветительских проектах. Огромную работу он провёл в 1970-х – 80-х годах по методическому обеспечению процесса обучения на эстрадном отделе. В Уфе (да и по всей стране) в то время не было совершенно никаких учебных пособий по джазу — приходилось буквально их сочинять, придумывать. Требовалось полностью и в самые короткие сроки разработать весь комплекс методических материалов — и вся эта работа лежала, как обычно, на заведующем отделом… Несколько раз эстрадный отдел УУИ был на грани (и даже за гранью) закрытия — как по объективным (ввиду идеологического давления, как «рассадник» неповиновения), так и по субъективным причинам (связанным — увы, надо признать — со свободными нравами студентов и их периодически повторявшимся антиобщественными поступками…). И вновь заведующий отделом брал весь удар на себя.

Это было очередной удивительный момент истории, ещё одно невероятно плодотворное время — когда возникло такое явление, которое невозможно, непредставимо сейчас: будущие деятели искусства СССР и России и учились на только что открывшемся эстрадном отделе — и, одновременно, преподавали на нём! Как удавалось улаживать неизбежные при этом конфликты заведующему отделом Анатолию Иващенко — знает только высшая сила…

Выручало только то, что студенты (несмотря на отдельные случаи) в целом его не подводили — ведь поступать в основном шли взрослые, часто — отслужившие в армии ребята, многие из них уже окончили до того нефтяной или авиационный институт, где до того успели получить крепкую выучку в полуподпольно существовавших самодеятельных джаз-группах или эстрадных оркестрах. Это были люди, решимость которых заниматься джазом была осознанна, огромна и сейчас — просто непредставима. Это предполагало (особенно в 1983–84 гг., в разгар «андроповщины») в том числе и необходимость вести «двойную жизнь» — для комиссии (зачётов и экзаменов) зачастую требовалось играть одну программу (из советской легкожанровой эстрады), а для себя, для подпольных сешнз учить другую: джазовые стандарты. Сейчас это представляется безумным парадоксом — но любовь к американскому джазу на эстрадном отделе приходилось тщательно скрывать!

Конечно, просто невозможно сравнить студентов эстрадного отдела той поры с нынешними обучающимися (до крайности склонными, как и вся современная «творческая молодёжь», к нарциссизму), которые зачастую ведут себя настолько инфантильно в профессиональном учебном заведении, как будто бы всё еще находятся в школе…

Среди тех, кто стал соратниками А.Г. Иващенко и составил будущее ядро уфимской джазовой школы:

В классе А.Г. Иващенко начали занятия импровизацией и композицией джазовые и эстрадные звёзды: Олег Киреев и Земфира Рамазанова, востребованные в России и мире джазовые музыканты — барабанщик Сергей Остроумов (к сожалению, уже ушедший из жизни), саксофонисты Дмитрий Шапко, Павел Скорняков и Азат Гайфуллин, певица Анна Колчина и др. Многие ребята-академисты (не учившиеся на эстрадном отделе, но контрабандой, втайне от родителей и своих педагогов, бегавшие к Иващенко на занятия по импровизации) стали профессиональными, классными российскими джазистами (среди них — солист Башкирской филармонии и лауреат многочисленных фестивалей и конкурсов Руслан Воротников, позже окончивший РАМ им. Гнесиных по классу профессора И.М. Бриля), зарекомендовали себя на джазовом поприще в Европе — как, например, доцент музыкальной академии во Франкфурте-на-Майне Диас Каримов. «Дядя Толя» всегда занимался джазовой импровизацией с огромным количеством ребят из других учебных заведений совершенно бесплатно — он никогда не был в числе «благоприобретателей» (и потому периодически — а особенно в последние годы — сильно бедствовал).

Катастрофа начала 1990-х, когда из Башкирии разом разъехались кто куда джазовые группы «Дустар», «Орлан», трио «Уфа», ударила и по Анатолию Иващенко. Он тоже пустился в странствия. Вновь он обрёл свою родину — Уфу — только спустя восемь лет, и то, оказывается, не навсегда…

5 ноября 2005 года, почти уже 15 лет назад, Анатолий Георгиевич Иващенко открыл вступительным словом концерт заново собранного биг-бэнда Уфимского государственного института искусств (далее — УГИИ), в составе которого на первых порах играли студенты-эстрадники УУИ и студенты-академисты с духового и струнного отделов вуза. С его благословения оркестр существует и поныне, с успехом концертирует по всему региону Башкирии и Урала — а само то выступление оркестра произвело на руководство вуза настолько благоприятное впечатление, что через полгода решением ректората была организована первая в Башкирии кафедра эстрадно-джазового исполнительства. Мы тогда не осознавали, но именно в этот ноябрьский вечер случился ещё один удивительный момент истории — джазовой молодёжи был передан тот самый музыкантский огонь, который когда-то зажёг ещё дед Анатолия Иващенко — затерявшийся в истории военный дирижёр лейб-гвардии кирасирского полка Его Величества…

Музыкант и педагог Анатолий Иващенко сделал самое главное для джаза Башкирии, поэт Анатолий Иващенко выпустил несколько замечательных сборников стихов… Но самое главное пока ещё таится, оно пока скрывается в наших учениках, в будущих учениках наших учеников — оно пока только готовится в тех, кто придёт после нас и вместо нас — и, возможно, внезапно засияет негасимым музыкантским светом, и начнётся очередной, не конечный удивительный момент истории… Наверное, это произойдёт именно так, как об этом и было сказано в стихах Анатолия Иващенко, посвящённых его другу и соратнику Вячеславу (Славе) Назарову. «Дядя Толя» почти никогда не думал и уж точно никогда не писал о себе — все его мысли были только о других.