Записки бывалого фронтовика. Часть пятая

ВСЕМУ ЕСТЬ ПРИЧИНА

Говорят: без причины и чирей не садится. Вот мы, деревенские мальчики, незнайки, неопытные, лаптежники, неискушенные, полуграмотные, черномазые малайки, не знающие опыта жизни, кроме «трехлинейки» (винтовки), малой саперной лопаты и противогаза, вернувшись домой с войны, окунулись в омут алкоголя. Не знающие и не представляющие, что такое алкоголь.

Пили от радости, что победили, что остались живыми, здоровыми, пили за встречу с однополчанином-окопником. Пили от радости, что нашли себе пару. Пили за первенца, за второго, третьего... Пили «кислоган», «гарный» (денатурат). Под конец своей записи скажу одно: мы не знали, не представляли, что алкоголь – страшная, неизлечимая болезнь. Это я скажу: честное слово! Оказалось, что водка страшнее фашизма.

1944-й. Молдавия. Санджарей.

Здесь летом формировалась и стояла наша 203-я стрелковая дивизия. Я тогда служил в 1037 артполку, 3-м дивизионе 7-й гвардейской батареи. Командиром 76-мм орудия. В конце августа, однажды ночью, услышали сигнал «тревога». Ну и мы, как на войне, выехали из Санджарей. Утром, где-то в 10 часов, переправились по мосту через реку Прут. Здесь наша госграница. За мостом Румыния.

Стоят законные наши пограничники. Чистенькие, в зеленых фуражках. Проверяют пропуск, как в мирное время. Фронт отсюда, по-видимому, далеко. Здесь тишина. Мы ехали целый день с короткими привалами, как на войне, без завтрака и без обеда.

К вечеру остановились недалеко от передовой (поняли по выстрелам). И стали ужинать. Когда я половину котелка супа навернул с хлебом, вижу: бегает командир от связи Стукмейстер (еврей), кричит и в руках несет скелет лягушки. Его рвало, и он кричал: «Застрелю!». И некоторые тоже начали блевать. Ну как же, ведь ели суп, где варилась лягушка. Вот что было. По тревоге кухню подогнали к речке, где во время формирования заправляли кухню водой. И в эту ночь тоже, но накрыть котел сеткой повар забыл спросонья. И с водой из речки попала лягушка. Из-за целого дня болтанки лягушка разварилась и остался голый скелет. А со мной ничего! И остаток супа доел с аппетитом. Подумаешь, лягушка! Она же в воде плавает, как рыба.

Я написал много дневников. Их уйма! И, к моему удивлению, даже при мне некоторые уже выкинули. Стало быть, мои дневники, старательно моими руками записанные тетради, после меня соберут и запросто выкинут. Чтобы не было и в помине духа башкирина. Даже его рукописей. А мне хочется писать. Даже вот у меня какой-то дурацкий характер, когда дневник или альбомы заканчиваются, подхожу к последним листочкам, мне становится почему-то очень скучно. Как будто я расстаюсь с кем-то близким, родным. Вот так и сегодня 10-X-1982 г. А данная тетрадь была сделана мной и начата в октябре месяце в 1978 году, и вот заканчивается. Не дневник, а воспоминания.

Раньше такая мода была – в гости ходить и гостей приглашать. Да, да, я не выдумываю, была такая мода у нашего поколения после войны. Сегодня эта мода совсем забывается. Наши дети сами между собой дружно по-братскому не живут. Особенно сыновья. Между прочим, мы сами такими становимся. А раньше ходили.

Вот однажды зимой 1950 года нас пригласили в гости в деревню Тюкунь. У нас новорожденные малыши двойняшки (трехмесячные), еще в стране бедность, в деревнях колхозники еще хлеба досыта не ели. А они надумали из города пригласить гостей, три пары: дедушку с бабушкой к Ахсан-бабаю, меня с семьей, Муллагалея, Хайдара к дяде Хасану. Ну и дураки. Они пригласили, и мы поехали. Три часа в вагоне, ночью на ст. Тюкунь. Зимняя дорога 6 км, правда, нас ожидали, приехали на подводе. Три дня день и ночь пьянка, кислушку глушили. С одного дома к другому в гости ходили. А Мархаба с двойняшками, в деревенском тесном доме. Ох-хо-хо... Зачем только она согласилась поехать? В общем, съездили, все нормально, благополучно. Теперь осталось вспоминать.

В основном они с охотой, как две подружки, беседовали непринужденно долго. В общем, основной разговор – об истории нашей прославленной 112-й Башкирской кавалерийской дивизии. 60-летие.

Жалко, что плохо слышал ее вопросы. Хотел о многом даже по секрету рассказать, но воздержался. Оставил на потом. А «потом» уже никогда не будет. Халида записывала мои рассказы и обещала.

(Стилистика автора сохранена)

Продолжение следует…