Желаю быть оскорбленным

Такая же судьба постигла победителя Берлинского фестиваля «Безумное кино для взрослых» (оригинальное название ищите сами, его не для того меняли для проката) румынского режиссера Раду Жуде на основании того, что в фильме усмотрели признаки порнографии. Правда, фильм все же вышел в прокат, но в порезанном и цензурном варианте, что смысла это смотреть нет.

Еще раньше, наши цензоры резали своими ножничками «Рокетмена» и «Супернову», сами знаете из-за чего. А еще, они старательно запикивают мат, взять хотя бы недавних «Петровых в гриппе» Кирилла Серебренникова. И я вот думаю, за кого эти люди, которые решают, что и как нам смотреть, нас принимают – за взрослых людей со свободой выбора или за слюнявых детей, которых нужно максимально оградить от дестуктивного контента и, способных бесконечно оскорбляться и жаловаться взрослым дядям и тетям? Думаю, второй вариант более реалистичный.

Тогда для кого сделаны возрастные маркировки? Если мне есть 18+, следовательно, я готов к тому, что может быть на экране, включая обнаженку и мат. А может, я именно это и хочу видеть. Получается, несмотря на то, что на фильме стоит маркировка «18+», что позволяет не пропустить на фильм людей младшего возраста, то это ничего не значит, нужно запикать мат и замазать срамные места, а то вдруг что-нибудь случиться, у нас же люди нежные. Честно говоря, тенденция последних лет какая-то очень странная и по-оруэлловски пугающая. Человек, сознательно выбирающий контент, остается все равно ущемленным, потому что, кто-то сверху очень сильно заботиться о наших нравственных ценностях и психическом состоянии. При этом, максимально игнорируя то, что данным требованиям не отвечает, но является хорошо выгодным.

Люди в последнее время предпочитают массово оскорбляться. Они сами выбирают подобную тактику, дающую определенные преимущества. Эти люди с детской энергетикой и порывами, детально размазав сопли и слюни по лицу, бегут к старшим жаловаться, что другие их обидели и отобрали любимую игрушку и называли нехорошими словами. Конечно, нужно погладить по головке и наказать этих негодяев, чтобы дитятко было довольно и пошло творить свои дела, благо протекция сверху дана. В случае с фильмом Верховена, ситуация аналогична «Матильде» Алексея Учителя – фильм еще даже не вышел, а люди уже оскорбились. А впрочем, нужны ли вообще основания чтобы оскорбляться на каждом шагу, особенно, если теперь это стало выгодно и законодательно закреплено?

Можно конечно оглянуться на Запад, где культура оскорбляться дошла до абсурдных пределов. Теперь «Оскар» можно получить не за фильм, а за то, что ты никого не ущемил. Мы, конечно, до такого еще не дошли, но я уверен, что дойдем, правда совсем в ином виде. Мы уже массово оскорбляемся на фильмы, театральные постановки, книги и музыку, но почему-то совсем не оскорбляемся на самих себя и позволяем другим материться на улице, распивать горячительные напитки, заниматься домашним насилием и слушать громкую музыку в автомобиле (желательно с 23.00) .С искусством проще всего спорить, его проще всего запретить и подвернуть цензуре, другое дело, что в реальной жизни наше всеобщее оскорбление терпит полный швах. И все это происходит тогда, когда из всех утюгов доносится то, что цензура у нас отсутствует. Но, как известно, у нас говорят одно, а делают ровно противоположное.

Меня, например, максимально оскорбляет уровень зрительского российского кино. Меня оскорбляет их качество и смысл. Меня оскорбляет засилие ненужного военного и патриотического кино крайне низкого уровня. Оскорбляет современное телевидение с нелепым пожиранием детских талантов и голосов, пьющих и убивающих полицейских, уровень блатной культуры и политических ток-шоу. И уж тем более, меня оскорбляет местечковость башкирского кино, которое пытается казаться, а не быть. Почему-то, со всем этим внушительным списком оскорблений, я не бегу, крича и задыхаясь от чувства собственной оскорбленности, и не думаю, это нужно запрещать. Потому что, если мне что-то не нравится, если что-то меня задевает, я это просто НЕ СМОТРЮ. Я считаю, что у меня есть чувство зрелости и собственного достоинства, чтобы выбирать, что мне смотреть/читать/слушать. И оскорбляться здесь совершенно не стоит, да это и бессмысленно. И даже, если посмотреть на то, чем я «оскорбляюсь», то у других не возникнет с этим никаких затруднений, потому что это то, что смотрят, читают, слушают они. Я вполне могу уважать их право смотреть очередные «Елки» и «Т-34», программу «Голос Дети» или слушать Моргенштерна. Говорят, что права другого человека заканчиваются там, где начинаются права другого, только почему, из-за каких-то чужих прав, я все равно не могу посмотреть Пола Верховена в кинотеатре? Получается, что права одного человека бывают выше прав другого, или что кто-то имеет право и возможность активно оскорбляться.

Я отнюдь не защищаю фильм Пола Верховена, потому что, лично мне он не интересен (не нужно забывать, что есть много людей, которые бы с удовольствием этот фильм посмотрели). Я просто хочу понимать реалии современного мира. Вопросы о цензуре, конечно, самые спорные и мало ли кто на самом деле хотел бы, чтобы его свободу выбора как-то ограничивали. Но, по факту, получается, что вопроса вообще не стоит, за нас уже давно все решают. Правда, что это все дает – неизвестно, потому что, оскорбиться можно на что угодно, главное совершить именно это действо, почувствовать собственную значимость и значимость группы, и пойти дальше творить свои дела. Получается, что максимально выгодно могут оскорбляться только одни, а другие таких шансов даже и не имеют. Интересно, что мешает людям просто пройти мимо? Почему даже после предупреждения, что это может оскорбить их чувства, они все равно бегут, чтобы потом оскорбиться, хотя их об этом предупреждали? Если максимально аккуратно, не делая ничего неправильного, не желая никого задеть, творить хоть что-то, что останется в таком случае от искусства, кроме рожек да ножек, которые никому не интересны? Может, было бы лучше обсуждать, конструктивно дискутировать, нежели чем бессмысленно гореть от оскорблений. Хотя, чего я требуют от общества, которое предпочитает брызгать слюнями в своего ближнего, нежели чем нормально с ним побеседовать? Вполне возможно, нас ждет не самое приятное будущее униженных и оскорбленных, а мы все будем терять то, что остается от искусства, которое может вызывать какие-то чувства, пусть это даже будет чувство оскорбления.