Иван Тургенев и дом-музей его имени. Часть вторая

*  *  *

Идёшь, так сказать, по залам, слушаешь мерное повествование, звучащее из «уст» аудиогида, но порой и... присядешь на дорожку. Впрочем, на самом деле и мы походить-то ещё не успели. По сути только начали. Потому ты не сам присядешь, а твоя вторая прекрасная половинка. Пусть передохнёт перед включенной камерой мобильника.

*  *  *

С зала номер два открывается анфилада других залов. Впрочем, анфилада не такая уж и большая – в ней всего три помещения, включая упомянутую выше «каморку» (зал номер 2).

III зал. «МИР ДОРОГИ, СТРАНСТВИЙ И.С. ТУРГЕНЕВА»

Третье по счёту помещение в доме-музее – это бывшая официантская комната, примыкающая к Большой парадной.

Понятно, что взгляд (во всяком случае мой незамутнённый) в первую очередь останавливается тут на мебелях (прежде всего на массивном шкафе с фарфоровой/керамической посудой), на печке с чудным кафелем, которым она отделана, на самоваре и чайном... эээ... на «самоварном сервизе», на кубке в конце концов. И только потом взгляд перекочёвывает на то, что развешано по стенам – на картины/гравюры. А ведь именно в них вся соль данной экспозиции.

Тургенев мыслил себя «русским европейцем», по Кантору, но реально был «русским скитальцем», по Достоевскому. Иначе говоря, великий писатель много времени проводил за границей. Повторюсь, не где-нибудь, а в Европе. Не в Азии же! Тогда был не XXI век. Это нынче он из Китая, Ирана или Объединённых арабских эмиратов не вылезал бы. А коли не вылезал из Европы, то это сделало Тургенева западником:

«...я всё-таки очутился западником, и остался им навсегда...» (с)

«...Я всё-таки европеус – и люблю знамя, верую в знамя, под которое я стал с молодости...» (с) – своего рода символ веры.

Разумеется, ностальгировал писатель при этом по России. Так было положено? Не особо жаловал русский народ, но любил русский язык («...честности, простоты, свободы и силы нет в народе – а в языке они есть...» – это он в частном письме). Кстати, помните его «стихотворение в прозе»?:

«...Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!..» – тут про народ уже публично. Возможно, потому и назван великим.

Публично про отсутствие честности, простоты, свободы и силы в народе – молчок, роток на замок, только в частных общениях.

(В скобках замечу: очень многие знатные и богатые представители аристократической и культурной элиты России в то время предпочитали жить или длительное время проводить в Европе, но с европейских диванов непременно ностальгировать по России. Вот и Тургенев ностальгировал и даже в неё возвращался, но... снова уезжал, и даже умер во Франции, в Буживале, западном пригороде Парижа).

В общем, сорок лет бедным и неприкаянным «скитался» по Европе великий русский писатель (как я уже сказал, с заездами в Россию). Где он за это время только ни побывал! Чтоб я так жил!

Кто читал у Тургенева не только «Муму» и «Отцы и дети» (школьная программа), тот знает, что его произведения просто пестрят европейскими реалиями. Он много времени провёл не только во Франции, но и в Германии, и в Италии, путешествовал по Австро-Венгрии, Англии (с Шотландией), Швейцарии и т. д. (к слову, и я, кроме Швейцарии и Венгрии, везде побывал).

Италия, судя по всему, была одной из его наиболее сильных любовей (помимо Франции и Полины Виардо; тут давайте все вместе хитро улыбнёмся).

Когда аудиогид перечислял страны, города и веси, где побывал Тургенев, и картины/гравюры, изображающие те или иные европейские места, у меня в мозгу щёлкнуло – ох, Флоренция! Хотя возбудиться я мог и на «морковки» типа «Париж» или «Вена» да и почти на всё остальное.

…«Щёлкнуло», оказывается, потому, что совсем недавно я дописал и в «Истоках» не столь давно был опубликован мой текст о путешествии по Италии (конкретно по Флоренции).

экспозиция частично поменялась, а озвучка осталась старой, не синхронизированной с новыми реалиями? Или я оказался столь невнимательным? Или ослеп на старости лет? Или вовсе не "из тысяч лиц", как раньше сам себе мнил/возомнил себя знатоком?

Короче, «следствие провёл» явно не знаток.

...В 1847 году Тургенев написал тираноборческую поэму «Филиппо Стродзи», из-за цензуры впервые опубликованную только после смерти автора. Начинается она словами:

...В отчизне Данта, древней, знаменитой,

В тот самый век, когда монах немецкий

Противу папы смело восставал,

Жил честный гражданин, Филиппо Стродзи...

«Отчизна Данта» – это как раз и есть Флоренция (Данте там родился), и, на всякий случай, чтоб не отправлять читателя в словари, монах немецкий – это Мартин Лютер, зачинатель Реформации в Европе.

Герой поэмы – Филиппо Джамбатиста Стродзи/Strozzi (сейчас в русском варианте пишут иначе – Строцци). Это политический деятель Флоренции первой половины XVI века, который вёл борьбу против тирании семейства Медичи. Сначала он принял участие в революции против них, потом помог прийти к власти в городе одному из этого же семейства. Потом «прозрел», что своим участием только усилил тиранию, поэтому снова стал бороться за демократию (жизнь возвратилась на круги своя). Если в общих чертах, то как-то так. Как современно-то!

Лексика Тургенева в поэме: «честный гражданин», «свобода», «рабство», «грозный притеснитель», «неблагодарная толпа».

Наивность? Молодость? Впрочем, не такая уж и молодость, чтобы оставаться наивным – Тургеневу в момент написания «тираноборческой поэмы» уже под тридцать (или 30 уже даже стукнуло). Здоровый лоб! Скорее, романтизм, короче, как культурное явление и, в том числе, направление в литературе. Герой и толпа. А может, и (как дополнение) аллюзии к декабристам, хоть между восстанием 1825 года и написанием поэмы прошло больше 20 лет.

...Прошло 10 лет после написания поэмы, и в своём литературном наследии Тургенев оставил о Флоренции такие следы:

• «Флоренция – прелесть» (из письма Боткину);
• «Я прожил во Флоренции – много, много лет тому назад (в 1858 году) – десять прелестнейших дней <<…>> а между тем я был там один… Что бы это было, если бы у меня была спутница, симпатическая, хорошая, красивая...» (из письма Савиной).

Флоренция упоминается в письмах Тургенева разным людям уж точно не меньше десятка раз. А, может, и не один десяток.

Пусть не во Флоренции, но в Италии (в Риме) Тургенев написал часть своих лучших произведений, например, «Асю», «Первую любовь», «Дворянское гнездо».

...Думаете в моём тексте слишком много Флоренции? Соглашусь. Увлёкся не Тургеневым, а тем, что недавно болело.

Приглашаю посмотреть снимки, сделанные мной в зале «Мир дороги, странствий И.С. Тургенева».

IV зал. «МИР РОССИИ, МОСКВЫ, СЕМЬИ»

...Парадная зала. Если официально, то простенько, но без вкуса – IV зал. «МИР РОССИИ, МОСКВЫ, СЕМЬИ» – тоже официальное название экспозиции. Тут со вкусом? Думаете, иначе? Правда? Мне тоже так кажется.

...Экспозиция, которая размещена в этом зале, согласно аудиогиду, «широкими мазками» рассказывает о Москве и России первой половины XIX столетия. Понятно, что если дом был арендован Варварой Петровной, матерью Тургенева, только в 1840 году, а сам писатель в то время ещё доучивался в Германии, то ни его «годы учёбы», ни «первая любовь» (которую он встретил в 15 лет) конкретно с этими хоромами никак не связаны. До учебы в Петербурге и в Германии он хоть и жил в Москве (хотя не только), но в другом месте. (когда постил «картинки» на своих страничках в соцсетях, получал комментарии типа: «дорого-богато». А ведь, и правда, дорого-богато!)

Первой любовью Ивана, кстати, была дочь князей Шаховских княжна Екатерина Шаховская (её отец был драматургом, мать, скажем так, дочерью петербургского обер-полицеймейстера, ничем иным себя и свою жизнь не запятнала… а сама Катя – поэтессой).

Однако молодая 19-летняя княжна взяла и... закрутила роман с отцом Ивана: видимо, малолетки были не в её вкусе – подавай ей мужчин зрелых, постарше, в самом соку... или в самом расцвете лет (как «Карлсон, который живёт на крыше»)!

Этот сюжет из жизни впоследствии (в 1860 году) станет сюжетом тургеневского романа... пардон, его повести «Первая любовь» (роман-то… любовный… в жизни не состоялся), героиня повести Зинаида Александровна – это по сути и есть Катя Шаховская. Тургенев, не долго раздумывая, прямо взял кусок из своей жизни и описал его, может, чуть приукрасив для вящей убедительности, вернее, красивости. Настоящий писатель-реалист!

Кстати, дальше реальная жизнь дала пищу/сюжеты для ещё более накрученных/заверченных (возможных) романов: отец Тургенева бросает семью – жену свою он вроде никогда и не любил, а женился на ней только потому, что сам разорился, стал по сути нищим, т. е. исключительно по расчёту, она же была наследницей крупного состояния. В общем, мужик бросает семью и... тут же умирает. Ходят слухи, что он кончает жизнь самоубийством из-за некоего внутреннего конфликта (тут сразу вспоминается Лопе де Вега с его конфликтами любви, чести и долга). А юная любовница Ваниного отца почти сразу... выскакивает замуж, рожает от мужа сына и через шесть дней... тоже уходит на радугу (там любовники, возможно, и встретились). Вот какой жизненный многоугольник и трагический финал! Любовно-авантюрный роман так и просится на кончик пера, на клавиатуру компьютера или в объектив видео-/кинокамеры для изготовления многосерийного фильма (сериала). Может, кто уже и написал/снял таковой, а я по рассеянности как-то пропустил мимо глаз?

Продолжение следует…