Иван Тургенев и дом-музей его имени. Часть первая

Такую наполовину рифмованную фразу я как-то днём поместил на своих страничках пары соцсетей. Аллюзия всем была понятна. Если не всем, то по крайней мере тем, кто учился в советской школе и, хотел он того или нет, читал (а то и учил наизусть) стихи Михалкова. Разумеется, не того, который «Бесогон», а его отца, который... ну, например, «Дядя Стёпа» – Сергея Михалкова, который, как многостаночник, был также автором двух редакций Государственного гимна СССР, версий 1943 и 1977 года, и гимна Российской Федерации, написанного в 2001 году.

Кто забыл оригинал стишка, к которому у меня приключилась аллюзия, напомню, а кто не знал, пусть в этот миг узнает:

В воскресный день с сестрой моей

Мы вышли со двора.

– Я поведу тебя в музей! –

Сказала мне сестра.

Конечно, тут же пошли замечания и предложения: дескать, для рифмы к слову «жена» надо бы «из окна». Нет, отвечаю категорически, из окна, мол, сам выходи, а нынешние стихи вообще пишутся без рифмы в виде верлибра, так что мои, дескать, почти в рифму. Комментатор тему развил: мол, из окна не обязательно выходить, можно из него выглянуть.

Тут мне почему-то вспомнились строчки из собственной пародии на стихи друга Миши Гундарина (его стих и свою пародию в полном объёме приведу в постскриптуме, а тут ограничусь парой строк):

...В соавторство впадём, в поэзии купаясь –

Так пишутся стихи, сквозь чащи продираясь...

*  *  *

...Я отвлёкся от темы «рифмосочинительства» и внутреннего туризма? Вернусь обратно.

Нарисовался ещё один советчик: «Вообще хорошо рифмуется словесная пара: жена-из гумна». Хотелось хайпа, наверное, но я человек спокойный, потому спокойно и отвечаю: «Я так и знал, что на мою оригинальную рифму все обратят особое внимание».

А потом, чтобы «сорвать все и всяческие маски» и прекратить все и всяческие попытки давить на свободного художника слова, заявляю: «двора», дескать, не могу поменять, иначе чересчур удалюсь от оригинала, поэтому пусть, мол, будет так:

В субботний день с женой моей

мы вышли со двора.

«Я поведу тебя в музей!» –

мне сказано с утра.

Написать-то написал так, а подумалось сяк:

В субботний день с женой моей

мы вышли со двора.

«Готовься! Мы идём в музей!»

– мне велено с утра.

...Так начался наш с благоверной поход в музей Ивана Тургенева на Остоженке.

Так сказать, в рамках развития внутреннего туризма.

*  *  *

Если идти от метро «Парк культуры» (лучше от радиальной ветки), то живописное полотно (мурал?), что на снимке ниже, сразу разъясняет, где находишься. Так сказать, особая примета. Это дом, за которым, собственно говоря, и находится деревянный Музей И. Тургенева. На первом-втором этажах этой четырёхэтажки с муралом – кафе, куда мы с женой (спойлер!) зашли ближе к вечеру после музейной экскурсии с целью то ли пообедать, то ли поужинать (время располагало и к первому, и ко второму), но где тела свои пристраивать не стали – ушли в другое место.

 Фасад и вход в музей. На всякий случай, чтобы зрители не ошиблись, супруга указывает на него рукой (первый снимок ниже). Именно указывает рукой, а не руку протянула.

*  *  *

Место, совмещающее в себе одновременно холл, подвал, гардероб, и кассу. Всё перечисленное, что называется, «в одном флаконе!»

Кто тут был, поймёт, о чём я.

Кто не был, предлагаю пофантазировать/представить.

*  *  *

Хотели с женой взять экскурсию с живым гидом, как это с недавнего времени обычно делали во всех (или почти во всех других) музеях, где уже успели побывать. Так и хочется к слову «музеях» добавить определение «приличных». Оказалось, что экскурсию тут нужно заказывать/записываться на неё заранее на конкретное время. Предложили прийти на экскурсию завтра, но нас это не устроило. Если пришли сегодня, домой возвращаться не солоно хлебавши не станем! Взяли аудиогиды.

Только не подумайте, что музей не приличный – очень даже приличный! И богат экспонатами! В общем (спойлер!), очень крутой музей. Всё дорого-богато. Скоро сами увидите/оцените.

I зал. «МИР ОСТОЖЕНСКОГО ДОМА»

Первый подвальный зал небольшой, но зато тут расскажут всю историю деревянного ампирного особняка с шестиколонным портиком, антресолями, в семь окон по фасаду с момента его «рождения»: кто построил, кому принадлежал, кому сдавался внаём. Вот некий «квартиросъёмщик», надворный советник А.П. Бакунин, известный только тем, что был лицейским товарищем Пушкина. Вот полковник граф Ф.И. Толстой (не путать с другими Толстыми, особенно с Львом!), известный тем, что стал прототипом героев произведений Пушкина, Грибоедова, Гоголя, Тургенева. Для целой плеяды великих русских писателей. Вы знали? Я вот не знал. А если и слышал краем уха, то давно забыл.

Собственно говоря, и мать Ивана Тургенева Варвара Петровна тоже была «квартиросъёмщицей», а не собственницей дома: арендовала его с 1840 по 1850 год.

Через несколько месяцев после того, как дом был снят, сюда впервые приехал Иван Тургенев (к моменту приезда как раз окончил Берлинский университет).

Минут 10-15 обо всём этом нам рассказывал аудиогид. А может, и больше. Счастливые часов не наблюдают.

*  *  *

На карте Москвы, висящей в первом зале, отмечены «важные тургеневские адреса».

*  *  *

А вот эти снимки под стеклом, что по тексту ниже, увидеть в музее писателя Тургенева я никак не ожидал. Но они есть! И это свидетельствует о том, что наши современники тоже читают и почитают творчество Ивана Сергеевича. Ну, если не читают, то просто почитают.

Кроме того, у этих конкретных современников, судя по всему, был живой экскурсовод. Очевидно, что экскурсией люди озаботились заранее. По крайней мере записались за день до прихода в музей, а не так, как мы – только пришли и тут же нам экскурсовода подай.

*  *  *

«Когда б вы знали из какого сора!..» (с)

Из таких вот руин дом восстанавливали. Теперь их куски стали музейными экспонатами под стеклом (руками не трогать!).

*  *  *

Пошли мы с благоверной по лестнице вверх. А тут на стенах – картины. Без указания авторства. Вернее, с указанием, что художник неизвестен.

*  *  *

В доме вообще немало картин, в основном портретов (кстати, неплохих), авторство которых неизвестно. Кто изображён на портретах (если это портреты), известно, а вот кто живописец – увы! И везде пометки про «неизвестного». Развешаны эти картины не в залах, где расположены основные экспозиции, а... на лестницах и в коридоре. Так сказать, в кулуарах.

Я предположил, что, возможно, неизвестные живописцы – это крепостные, имена которых в те времена, когда люди в России считались товаром, никого не интересовали. Незадолго до этого музея мы с женой были в доме-музее Тропинина, который тоже был крепостным, но этому таланту удалось «вырваться», получить свободу – ближе к концу жизни барин даровал-таки ему вольную. А сколько талантов и даже гениев так до конца своих дней и не сняли с себя ярмо, оставшись навсегда крепостными! Но талант-то ведь не пропьёшь, вот и писали они по приказу и в соответствии с «хотелками» своих бар (гипотеза).

Спойлер. Когда мы уходили из музея (спускались в подвал, служащий одновременно холлом, кассой и гардеробом), то снова разглядывали картины неизвестных художников и обсуждали тему: крепостные-не крепостные.

– Какие же это крепостные, если там князь такой-то и князь такой-то! – возразила нам служительница, услышав звон, не зная где он.

Я пояснил ей, что имею в виду не тех, кто на полотнах изображён, а тех, кто их писал (и супруга меня поддержала: дескать, так точно, муж именно это имел в виду).

В общем оказалось, что все картины неизвестных живописцев музей отправлял (и вроде не один раз) на экспертизу, но имена художников так и не были идентифицированы.

Так что моя версия про крепостных вполне остаётся рабочей.

II зал. «ПОВЕСТЬ И.С. ТУРГЕНЕВА “МУМУ”…»

Итак, зал номер 2 (официально так пронумерован). Впрочем, «зал» – это слишком громко сказано/написано… хм… громко написано?.. ну пусть так… В реальности это небольшая тесноватая комнатушка. Почти каморка (аллюзия: папы Карло). Развернуться русской душе негде. А уж что касается «Раззудись, плечо! Размахнись, рука!» – тем паче.

Однако... в тесноте, да не в обиде.

Впрочем, грусть-тоска тут не только присутствует, но и съедает (во всяком случае должна съедать, как князя Гвидона из пушкинской «Сказки о царе Салтане», любого человека, умеющего переживать и сопереживать).

По картинкам на стенах понять очень просто, что почём. Вернее, что о чём. Ещё вернее, какова тематика экспозиции. Мы вот с благоверной сразу просекли и прониклись – задолго до того, как нам стал разъяснять это аудиогид.

Наверняка тут интереснее было бы детям (кстати, когда мы уходили, то в гардеробе увидели экскурсию с учениками 10-12 лет, и услышали слова про литературную олимпиаду – дальше можно догадываться/фантазировать, что за мероприятие проходило у них в музее).

Однако и у взрослых, помнящих своё школьное (трудное босоногое) детство, Герасима, Муму, злобную барыню, сердце в груди тоже вполне могло сжаться и от волнения заёкать или забиться. И кто же из ныне взрослых в детстве не грустил об утопленной собаке?

Считается, что опубликованный в 1854 году в журнале «Современник» рассказ Ивана Тургенева «Муму» начинается с описания именно этого дома на Остоженке:

«В одной из отдалённых улиц Москвы, в сером доме с белыми колоннами, антресолью и покривившимся балконом, жила некогда барыня, вдова, окружённая многочисленною дворней. Сыновья её служили в Петербурге, дочери вышли замуж; она выезжала редко и уединенно доживала последние годы своей скупой и скучающей старости. День её, нерадостный и ненастный, давно прошёл; но и вечер её был чернее ночи...»

Вот там и мысль у меня возникла перечитать рассказ. Мужик подумал – мужик сделал. В этот же день, вернувшись домой, я нашёл во Всемирной паутине текст рассказа. Он небольшой. Перечитал. Детство нахлынуло. Хорошо (а хорошо жить – ещё лучше)! Лишний раз к классике приобщиться совсем не худо.

...Рисунки (или гравюры?), висящие на стенах «каморки», изображают те или иные сцены, описанные в рассказе «Муму». Вот, например, сценка, как барыня «кормит» собаку (вернее, как в её присутствии сделана попытка накормить Муму): на снимке – нижний рисунок над сундуком.

Посему для вящей убедительности, что такая сценка была, у меня тут как тут – наготове! – кусок из текста Ивана Тургенева (писатель сам, можно с полной уверенностью это сказать/написать, по большому счёту и был одним из сыновей сей барыни, «служившим в Петербурге»):

«... – Муму, Муму, подойди же ко мне, подойди к барыне, – говорила госпожа, – подойди, глупенькая... не бойся...

– Подойди, подойди, Муму, к барыне, – твердили приживалки, – подойди.

Но Муму тоскливо оглядывалась кругом и не трогалась с места.

– Принесите ей что-нибудь поесть, – сказала барыня.

– Какая она глупая! к барыне не идёт. Чего боится?

– Оне не привыкли ещё, – произнесла робким и умильным голосом одна из приживалок.

Степан принёс блюдечко с молоком, поставил перед Муму, но Муму даже и не понюхала молока и всё дрожала и озиралась по-прежнему.

– Ах, какая же ты! – промолвила барыня, подходя к ней, нагнулась и хотела погладить её, но Муму судорожно повернула голову и оскалила зубы. Барыня проворно отдёрнула руку...

Произошло мгновенное молчание. Муму слабо визгнула, как бы жалуясь и извиняясь... Барыня отошла и нахмурилась. Внезапное движение собаки её испугало.

– Ах! – закричали разом все приживалки, – не укусила ли она вас, сохрани бог! (Муму в жизнь свою никого никогда не укусила.) Ах, ах!

– Отнести её вон, – проговорила изменившимся голосом старуха. – Скверная собачонка! какая она злая!..»

...Захотелось кому-то прочитать/перечитать рассказ полностью?