Интервьюер: Хотелось бы для начала узнать о вашем творческом пути, о вашей биографии. Где вы учились рисовать и что на вас повлияло?
Светлана Миронова: Я из Уфы. Кроме художественной школы училась у художника Николая Пахомова: мы до сих пор с ним дружим. Когда я училась, он тогда был директором музея имени Тюлькина и преподавал в училище. Именно он меня подтолкнул в общем-то к этому направлению, идущему из Авангарда – в художественной школе этому не учат.
– А почему Авангард?
– А вы не видели работы Пахомова? Скорее всего, нет. Назаров, Пахомов, Лебедев – это группа художников одного направления, относятся к авангарду, но не похожий на стиль двадцатых – сейчас всё очень сильно перемешано. Я могу показать как это выглядит. Моя первая работа из плотного материала – это точное, но не стопроцентное подражание Пахомову.
– Что это за материал то?
– Это темпера и картон.
–Почему именно такая техника?
– Чисто экономически это дешевле. Я начинала рисовать в девяностые: можете себе представить что это? Материалов просто не было. Сейчас это картину я переделала, можно сказать, что это улучшенная копия. Со временем картина потускнела, она стала выглядеть слишком бледно, и я решила её обновить. Блёклые работы не смотрятся при скудном освещении. Сейчас проще достать краски, проще купить, а потому я могу себе позволить обновление.
–Если я правильно понимаю, то здесь собраны картины из разных вех вашей жизни
– Если честно, у меня не было никаких принципов формирования этой выставки.
– То есть какой-то темы общей нет?
– У меня все темы сводятся к одной – это то, что меня окружает. Поэтому я считаю, что название подобрано удачно – «Променад», то есть «Прогулка». Я ведь каждый день хожу на прогулку, на час-полтора.
– И где вы гуляете?
– А когда как: сегодня, например, пойду с выставки до дома, до торгового центра Башкирия.
– Я впервые вижу, чтобы в картине использовали посторонние предметы, как здесь, где вы используете кусочки дерева.
– Это техника отнюдь не новая. Я довольно часто использую её: вот, работа с ракушками, например.
– Я хочу сказать, что в современном сознании (особенно у молодёжи) картина – это обязательно большой холст, никаких посторонних предметов и масло.
– Да нет, Пахомов, кстати, тоже часто использовал другие предметы. Здесь использованы обыкновенные ракушки с Уфимки и клеевая пропитка.
– Также, я хотел бы отметить вашу необычную палитру: холодные тона часто гармонируют с тёмными – есть ли в этом какой-то тайный смысл?
– Нет. Может быть, в девяностых это имело экономический смысл: что было, то и использовала, но сейчас я могу себе позволить «похулиганить».
– Есть ли у вас любимая работа?
– Вот это картина она называется «Именины деда», но за основу взят отец. Эскиз сделан с натуры. Обычно я делаю кучу эскизов и потом выбираю самые лучшие и из них – так создаётся работа. Что ложится на бумагу – это самая сложная часть процесса, которую невозможно описать. Всё дело в опыте: я много хожу по музеям и тренирую глаз.
– Вы хотите сказать, что здесь важна «насмотренность» (как у филологов есть «начитанность», а тут – «насмотренность»)?
– Пахомов говорит, что у меня уже есть своё художественное пространство, а цвета - это чисто дело вкуса.
–Расскажите о ваших самых лучших работах.
– Вот здесь представлен пейзаж из старинного города Алатырь, откуда пошли мои предки. Эту картину я делала не один год: ну, не идёт рисунок и всё тут!
– Почему?
– Как-то не ложится композиция. В живописи есть правила – должно быть соблюдено равновесия, не должно быть повторяющихся масс, и тем не менее должен сохраняться ритм.
– Это строгость художественного направления или ваши личные требования к своим работам?
– Личное. Этому в школе, к сожалению, не учат. Да и от этой школы уже ничего наверное не осталось.
– Но остались вы!
– В этой школе я была, кстати, отличницей. Если бы мне тогда не попался Пахомов, возможно, сейчас я была бы академисткой. Но я не поступила в институт искусств.
– Вы этому рады?
– Признаться, я не знаю. Трудно же сказать, может быть я была бы рада тому, что стала академисткой, но это ведь совершенно разные дороги. Тогда бы не появилось ещё одной моей любимой работы: она была создана в Москве, куда я странно попала. Был год театра, и, как вы видите, на картине изображён театр. Называется картина «Драм на Ленина»: это наша Советская площадь. Вот посмотрите: монумент Ленину, русский драматический театр, колонны и фигуры, поддерживающие крышу. Кроме акварели здесь имеет место быть масляная пастель: я предпочитаю Faber-Castell – они ярче.
– А портретов вашей выставке нет?
– Они иногда сами вкрапляются в композицию. Я вообще боюсь рисовать других людей, так как они могут обидеться (шучу). Мои портреты получаются довольно абстрактные. Вы можете сами посмотреть на картине «Альбина у окна».
– А чем обусловлен выбор места проведения выставки? Представлено огромное количество работ, а такое маленькое, почти подвальное помещение.
– Мне предложили, и я решила, что не стоит отказывать. Я считаю, что не такое уж плохое помещение – одна из самых лучших моих выставок. Я выставлялась раньше в «Облаках» и «Урале», но здесь я не стеснена никакими рамками и могу показывать всё, что захочу. Эти стены вполне выдерживают мои работы: представьте себе на таких каменных стенах что-то более изящное – оно погибнет просто.
Здесь часто бывает интересные выставки и концерты. Я состою в группе «Арт-фольклор»: мы готовились к «Фольклориаде» в этом году, и тоже выставлялись здесь. А вообще, у нас не так много мест, где можно выставиться не профессиональным художникам, таким как я.
– Позволю себе не согласиться. Мне кажется, что коронавирус открыл новые возможности для творчества, и дал повод государству вложиться в искусство. Конечно, стало меньше аудитория – это закономерно, но доступность искусства только возросла.
– Ваше творчество это средство самовыражения?
– Да, скорее всего. У меня нет такого стремления, чтобы работать, работать и работать: захотелось – рисую. Можно сказать, что я художник «чистой воды»: не стремлюсь продать, особо не заморачиваюсь по поводу выставок – пригласили и хорошо.
– А как к вам приходят ваши образы?
– Я не знаю, что такое «вдохновение». Берёшь материал и думаешь, что же с ним делать. Целенаправленный поиск – это не про меня. Да, идея должна отлежаться, но постоянная работа только это мешает пониманию того, куда дальше двигаться. В любом случае бумажка с карандашом всегда найдётся: каждую поездку я беру с собой блокнот – надо же в дороге чем-то занимать мозги. Мне скучно заниматься одним и тем же. Да, я могу сделать несколько похожих работ, но постоянно придерживаться одного и того же шаблона – это неинтересно.
– В каком направлении вы движетесь сейчас?
– Я люблю придумывать что-то новое, и сейчас я окунулась в прикладное искусство. Сейчас меня интересует новая техника. Я смею надеяться, что данную технику придумала: здесь вышивка свободным швом лоскутами (вырезаю ленточки из шёлка)по мешковине – получается как ковёр.
– Сразу вспоминается знаменитые настенные советские ковры, глядя на замысловатые узоры которых я засыпал в детстве. Как-то под шёпот собственных мыслей улетаешь в сон. Было бы замечательно смотреть на такую вещь и думать о чём-нибудь, считать овечек.
– Картина называется «Большой взрыв». Она готовилась какой-то выставки, но, увы, меня не оценили – это естественный процесс и тут ничего не поделаешь, к этому надо быть всегда готовым, если ты художник, как и собственно в любом деле.
«Репище» – одна из работы серии по фольклору «Забытые слова речи». Это огород с мощной фигурой копателя в центре. Здесь я немножко упростила себе задачу: представлена и аппликация, и свободный шов, и также краски. Я позволила себе немножко «похулиганить».
– Сколько уходит времени на создание такой работы?
– Всегда по-разному. Бывает где-то от полугода до двух недель. Всё зависит от того как идёт рисунок: этот вот быстро пошёл.
– Это пришивается вручную?
– Вручную, иногда на машинке. Следующая картина: «Дивий», то есть «Дикий», тоже из из серии «Забытые слова». Здесь фантазия на тему рисунка Примаченко. Я отталкивалась от неё.
– Откуда у вас такая любовь к фольклору?
– Я вообще обожаю народное искусство! Мой любимец – это Павел Леонов, и в частности его большие работы, такие как «Приезд Пушкина» на чёрном. В этой серии я выбрала слова, которые мне больше всего понравились, одним из которых стало «Карга», то есть «Ворона».
– Не всем бы такое слово понравилось. Если честно, то я увидел здесь жар-птицу. Это забавно: есть какая-то ирония в том, что я в вороне увидел жар-птицу.
– Моё направление предполагает, что вы увидите то, что захотите. Я не настаиваю на своей трактовке.
– Эти работы напоминают мне советские фильмы-сказки Роу: в вороне увидел жар-птицу, а «Дикий» напоминает мне кота-баюна в исполнении Михаила Боярского из фильма «Новогодние приключения Маши и Вити», и, конечно же, Репка.
– Это ж Фольклориада была, и мы в общем-то пытались проиллюстрировать сказки. Ну, строго говоря, это не кот: Примаченко делала портреты своих соседей. Это портрет её соседа. Почему он окружён здесь какими-то мухоморами – видимо, потому что человек ей очень не нравился. Здесь очень чётко построена композиция. Я, конечно, много всего изменила: кто-то видит здесь портрет человека в шапочке. Синие джинсы очень необычно здесь сочетаются с мешковиной. Вообще такие композиции проще делать, чем картины: просто берёшь кусочки тряпок и смотришь, как они сочетаются, а потом ты уже заранее знаешь какие у тебя будут цвета, а потому накладывать аппликации становятся проще.
– А откуда берёте материал?
– Я же вышиваю, и всё что остаётся от производства идут на картины: некоторое вещи очень сложно выкинуть, вот, например вот этот итальянский шёлк.
–Такое «безотходное производство».
Я заметил что вы можете рассказать не только о художественном процессе, но и каких-то житейских, бытовых хитростях. Я нахожу это очень необычным, ведь бытовые вещи часто не совмещаются с фантазией и творчеством.
– В каком-то смысле вы правы, но, обратите внимание, что здесь нет чёткого шва и появляется ещё какой-то ритм.
– Но вы же уже сказали, что не придерживаетесь каких-то чётких храмок, и, я думаю, здесь они тоже не нужны.
– Я развлекаюсь вовсю. У меня есть ещё цикл из шести работ, которые не вошли в эту выставку. Иногда я работаю на определённую актуальную тему: я считаю, что могу высказаться на определённую актуальную тему. Иногда получается.
– И что же вы думаете по поводу ковида?
– Я редко думаю про сам covid: в основном я думаю о его эстетической стороне. Фантазия, как известно, безгранична. В этой в моей серии шесть штук: «Победа над вирусом» берёт истоки в опере «Победа над солнцем» Матюшина и Кручёных. Первая работа – это «Страж». Помните, как в начале карантина нас никуда не пускали? Вот, всему виной этот «Стражник».
А это «Удалёнка» во всей красе: девушка сидит за компьютером дома, а у её ног кошечка (практически это портрет моей дочери). Ещё одним «материалом, источником для этих работ стали лубочные картинки и средневековые гравюры: это заметно по картине «Дистанция». Всё это персонажи не осуществленной оперы под названием «covid, или победа над вирусом». Я не думаю, что солнце нельзя победить, да и с вирусом, в принципе, та же история – это моё мнение. И с тем и с другим придётся научиться жить.
– Будем надеяться на лучшее. Я заметил, что вы любите театр, а сами не пробовали написать, например, пьесу?
– Мне кажется, если ты чем-то занимаешься, то это нужно доводить до совершенства, ведь чем больше работаешь, тем тяжелее это получается. Последней шаги всегда самые тяжёлые. Да и чисто физический ты не поспеешь всюду.
– А как же «похулиганить», попробовать что-нибудь новое и отвлечься?
– Я много чем занимаюсь и так: играю на фортепиано, читаю, шью.
– А музыка вас вдохновляет?
– Боюсь, что нет. Да, музыка вырабатывает чувств ритма – это возможно, но писать на музыкальную тему не стоит. Ты либо слушаешь, либо рисуешь – это совершенно разные процессы.
– Но ритм всегда должен быть в картинах?
– Да, вот этому действительно можно научиться у музыки. Я вообще стараюсь применять весь свой опыт в творчестве.
Выставка художницы Светланы Мироновой продлится в музее современного искусства им. Наиля Латфуллина (ул. К.Маркса д. 32) до 30 октября 2021 года. Добро пожаловать и посмотреть самим на эти картины.