К столетию Мустая Карима

Поэт Мустай Карим – объект для фотовыставки, бесспорно, выигрышный, более того, беспроигрышный. Мустай Сафич Карим, по свидетельству многих знакомцев, был, прежде всего, хорошим человеком и даже мудрым советчиком, наставником. Советское правительство Уфы нуждалось в «своём» поэте не меньше, чем башкирский народ в своём. Поэт это чувствовал и помогал всем – как и чем мог. Хороший поэт не может быть плохим человеком, а Мустай Карим – хороший башкирский поэт. Не следует судить по русским переводам, они все – хуже оригинала. Или – лучше, а значит, всё равно, хуже: башкир не мгновенно найдёт в переводах единственный и неповторимый, башкирский по духу, подлинник Мустая Карима, запомнившийся и полюбившийся его верному башкирскому сердцу – навеки, до гроба. Перевод всегда, хоть немного, но другой – лучше, или хуже, а всё равно – не то же, что оригинал. Поэзия (как искусство) – столь высока, что непереводима, в отличие от прозы.

Мустай Карим по духу – именно Восточный, башкирский поэт. Во главе угла этого поэтического типа стоит именно мудрость как покорность земной власти. А не просвещённый разум, как у Европейского поэта типа поэта, как, например, Александра Пушкина периода декабризма. А. Пушкин писал:

«…Как эта лампада бледнеет

Пред ясным восходом зари,

Так ложная мудрость мерцает и тлеет

Пред солнцем бессмертным ума» <1825>

Тут, бесспорно, имеется в виду разум (ум), который выше земной мудрости, или власти.

Не стоит, с другой стороны, забывать, что А. Пушкин не звал народ и к бунту. Он стоял за просвещение России.

Бренд Мустая Карима беспроигрышен ещё и потому, что нынешней власти он нужен не меньше, чем нужен был власти вчерашней. Мустай Карим был из тех людей и поэтов, на кого «советская власть» в своё время могла положиться, какой бы она ни была. Александр Пушкин, например, не был столь покладист и мог запросто послать самодержавную, самодурную власть куда подальше, прежде чем та успевала сослать в очередную ссылку его самого.

Обмен правдивыми «любезностями» был вполне в духе свободолюбивого и по-хорошему простодушного русского гения, не терпящего восточного, или азиатского, лукавства.

Мустай Карим был свидетелем двадцатого столетия, и знал, с какой властью имеет дело... Знал, что ссылкой в тихую область или на Кавказ дело может не ограничиться. И предпочитал не рисковать жизнью и здоровьем, а сотрудничать с режимом и даже служить советам, какими бы они бессоветными подчас ни были. И режим не только не запер его в психиатрическую лечебницу, не только не выгнал из страны, но даже наградил его званием народного поэта.

К счастью, сегодня власть другая, не столь вертикальная, не самодурная, а демократическая. По крайней мере, номинально. Но и она тоже и тем более, нуждается в хороших людях и любимых своим народом поэтах. В 2013 году был открыт памятник Мустаю Сафичу Кариму. Мне, как журналисту, редакция «Истоков» поручила написать об этом событии. Я постарался найти в этом смысл, и, думаю, мне это удалось сделать.

Башкирский народ любит своего поэта не за его сговорчивость с властью. А за его обаятельное творчество, затрагивающее сердце ещё молодого (хотя есть разные версии) и чистого народа, становящегося сегодня вместе со всей Россией на путь европейской цивилизованности. Причём России есть чем гордиться и перед Западом, равно как и ценить его достижения, обмениваясь тем и другим. Величайшие поэты, писатели и философы России никак не уступают Западным, хотя Россия и моложе Европы на много веков.

Интеллектуально, тем более духовно, Пушкин, Лермонтов, Мандельштам, Заболоцкий, Тарковский, Достоевский, Толстой – не уступают ни Шекспиру, ни Гёте, ни Диккенсу. Другое дело, век их был короче из-за несогласия и борьбы с ложной мудростью царской России, в которой, как и в сталинское режимное время, господствовал, азиатский, деспотический тип правления. Вместо просвещённой власти, служащей непартийным, не групповым интересам всего своего народа – господствовала непросвещённая (слепая) вертикаль самодержавной, ригидной власти, тёмной силы, сломавшей из своеволия и самодурства многим русским поэтам жизнь. Как в 19-м, так и в 20-м веке. Есенин, Хармс, Мандельштам, Шаламов и т. д. Этим поэтам не хватило мудрости дружить с людоедом и похваливать его аппетиты.

Помню, в пятом классе я заболел, не пошёл в школу и, чтобы занять себя чем-то, стал рыться на книжных полках в поисках занимательного чтения. Тут мне попалась книга Мустая Карима «Не бросай огонь, Прометей!», в русском переводе. Я открыл её – и зачитался, забыв и свою болезнь, и себя самого... Такова волшебная сила поэзии.

Фотоработы досточтимого, известного уфимца, немало сделавшего для своего города – Вячеслава Стрижевского – столь же блестящи, как и многое, если не всё, что он по сей день делает для жителей нашей столицы. И непрофессиональным глазом видно, что выполнены они с большой добросовестностью, любовью и уважением к учителю и старшему другу человеком, умеющим ценить в людях те же качества – отзывчивость, умение и желание помочь всем нуждающемся. Свойства, без которых наш мир не держится, а рушится на глазах.

Возможно, к художественной стороне дела у далеко продвинутых фотографов и возникнут вопросы к Вячеславу Стрижевскому, но тема хорошего человека и народного башкирского поэта, пожалуй, поймана и передана вполне адекватно и, как я сказал, даже с фотографическим блеском. Выставка продолжается, приглашаем посетителей в дом-музей имени Нестерова.

Алексей КРИВОШЕЕВ