Уфимские привидения

В начале 90-х годов прошлого века в Художественном музее имени Нестерова происходили странные вещи. Этот красивый особняк на улице Гоголя, 1913 года постройки, до революции принадлежал купцу Михаилу Лаптеву – лесопромышленнику, человеку, как говорили, доброму и благопристойному. В 1919 году он был арестован представителями Красной Армии и расстрелян. Могила его неизвестна.

Свидетелями и участниками таинственных, необъяснимых случаев в музее Нестерова стали люди разных профессий, далекие от суеверий и мистики, со здоровой психикой и ведущие трезвый образ жизни.

Реставратор икон Л. подрабатывала ночным сторожем. Кошмары начались с того, что женщина совершенно четко услышала, как один за другим (словно кто-то шел по длинному коридору, приближаясь к сторожу) щелкали электрические выключатели. Спустя несколько минут все повторилось в обратном порядке, причем изредка скрипели половицы. Другой, более жуткий случай, Л. вспоминает с неохотой. Под утро она поднялась в кабинет и прилегла на диван. Едва она стала погружаться в дрему, как совершенно отчетливо почувствовала, что рядом с нею кто-то присел. Под тяжестью гостя прогнулся диван. Перепуганная женщина услышала странную речь – казалось, журчит лесной ручей. Слов понять было невозможно, но этот ночной посетитель явно жалел и пытался успокоить сторожа. Л. уверена: к ней приходил сам Михаил Лаптев. Зачем? Тогда она не знала причины. Но когда в ее семье произошло несчастье, женщина вновь и вновь вспомнила тихую, журчащую речь; возможно, ее хотели предупредить или как-то подготовить к беде?

Впоследствии напарником в ночные дежурства с Л. стал ходить ее пес, сенбернар. Эта огромная добродушная собака неожиданно ощеривалась, глядя на определенное место в вестибюле музея, а бывало ни с того ни с сего облаивала пустоту. Кстати, в этих «нечистых» местах собака никогда не лежала.

Научный сотрудник музея Нестерова С. долгое время иронизировала по поводу ночных «ужастиков». Однако дежурство, которое она провела в компании с реставратором икон, поразило ее до глубины души. Обе женщины стали свидетелями необычных «разговоров»: «беседовали», издавая легкое потрескивание, картины в залах. Два-три раза раздавался сухой, как выстрел, треск солидных позолоченных рам; им «отвечали» звуки менее громкие, дробные, словно крупные капли дождя падали на железную крышу. После небольшой паузы начался «диалог» в зале произведений современных художников.

Весьма неуютно чувствовали себя и подрабатывающие сторожами художники. Художник А. по ночам слышал стук в окно, хотя дотянуться до высоких окон не сможет даже спортсмен-акробат. Другой художник, Ш., неоднократно слышал звуки падения предметов – обойдя все залы, не находил на полу ничего…

Сторожа пытались наладить контакт с живущим в доме «призраком». Но «хозяин» периодически напоминал о себе. Успокоился призрак только после того, как приглашенный священник долго читал молитвы и окропил стены святой водой.

Читая в юности «Детские годы Багрова-внука» Сергея Аксакова, я не придавала особого значения забавной истории, произошедшей в «огромном зубинском деревянном доме» (ныне музей С. Аксакова). Вот как описывает это происшествие сам писатель: «У нас в доме была… зала, из которой две двери вели в две небольшие горницы, довольно темные, потому что окна из них выходили в длинные сени, служившие коридором; в одной из них помещался буфет, а другая была заперта; она некогда служила рабочим кабинетом покойному отцу моей матери; там были собраны все его вещи: письменный стол, кресло, шкап с книгами и проч. Нянька сказала мне, что там видят иногда покойного моего дедушку Зубина, сидящего за столом и разбирающего бумаги. Я так боялся этой комнаты, что, проходя мимо нее, всегда зажмуривал глаза. Один раз, идучи по длинным сеням, забывшись, я взглянул в окошко кабинета, вспомнил рассказ няньки, и мне почудилось, что какой-то старик в белом шлафроке сидит за столом. Я закричал и упал в обморок».

Английский исследователь аномальных явлений Л. Будсфорд отмечает, что привидения «любят» старинные дома и полумрачные коридоры. Быть может, обитающие в них призраки – это всего лишь преломление света, но как тогда объяснить, что в английских замках веками «живут» привидения-двойники бывших владельцев поместий или блуждают по дому и беспокоят жильцов всевозможными стуками, скрипом дверей и половиц вполне узнаваемые фигуры-силуэты?

Возвращаясь к дедушке Зубину, необходимо вспомнить, что его внук был мальчиком болезненным и с богатой фантазией, а «страшные» рассказы только подогревали страсти и фактически создавали видения в мозгу ребенка. Казалось бы, объяснение найдено, но как истолковать визиты привидения, которые наблюдали сторожа Дома-музея Аксакова супруги К. уже в XXI веке? Муж видел странную фигуру в белом длинном одеянии, с седыми волосами, которая стояла, прислонившись к стене, недалеко от комнаты дедушки Сергея Аксакова. Особенность этого привидения заключалось в том, что оно не пересекало границу коридора, выходящего в фойе музея. А сторожевая собака Берта, наоборот, никак не хотела заходить в тот самый коридор, оставаясь в вестибюле, несмотря ни на какие уговоры.

Случай, произошедший с женой, еще более загадочен. Однажды, после полуночи, она прилегла на диван в закутке вахтера, и вдруг через какое-то время ее охватил леденящий душу ужас. Женщина не могла пошевелиться, а кожу словно покалывали иголки. Как рассказывает К., она онемела, хотела встать, но невидимая сила сковывала се движения. Вдруг одна из дворняжек, до этого мирно спящая у входной двери, прыгнула ей на грудь. Женщина вскочила, зажгла везде свет, прошла по коридорам, но непонятный страх и тревога еще долго не покидали ее. Обе собаки, которых сторожа пускали в морозные дни погреться в фойе музея, тоже проявляли беспокойство, а к утру с легкостью оставили свой теплый приют.

Эту историю впервые поведал мне отец. Он был 8-летним мальчишкой, когда в 1916-17 гг. со своими родителями и двумя сестрами поселился в доме с флигелями на Бекетовской улице (позднее Социалистической, ныне улице Мустая Карима). Семья снимала половину дома. Девочки и няня занимали флигель, а мамин любимчик Костенька и папа с мамой располагались в самом доме, где две небольшие спальни выходили дверями в узкий коридорчик, отделяющий комнаты от гостиной.

После Рождественских праздников родители ушли с визитами, а Нина и Костя напросились сопровождать кухарку на базар. Дома оставалась няня с двухгодовалой Наденькой. Девочка росла слабой и болезненной. Возвращаясь с базара, брат с сестрой спешили похвастаться купленными игрушками перед няней. Нина, не раздеваясь, в шубке забежала во флигель. В комнатах было жарко натоплено, стекла разрисованы морозным узором. Нянька спала на сундуке, а над кроваткой Наденьки склонилась горбатая девочка. Ее кудряшки выбились из-под чепчика и почти касались лица Наденьки. Костя буквально налетел на свою старшую сестру, и они оба с недоумением рассматривали незнакомку. Увидела ее и кухарка. Суеверная старуха всплеснула руками, перекрестилась и побежала за дворником. Гостья тем временем подняла свое заплаканное лицо и, как в прошлый раз, подошла к печке. Она перебирала пальцами по изразцовой плитке, словно надавливала па невидимые клавиши, и постепенно исчезала. Дети наблюдали, как белое платье девочки теряло форму, превращаясь сначала в облако, а затем в узкий луч. Проснулась и заплакала Наденька. Няня соскочила с сундука и подбежала к ребенку. Нина с Костей безмолвно стояли на пороге. Прибежавший дворник увидел, что его помощь не требуется, с благодарностью выпил рюмку водки и начал балагурить с кухаркой.

Вечером Нина подробно описала маме увиденное во флигеле. Позвали кухарку; она что-то громко говорила, таращила глаза, охала и крестилась. Потом был долгий разговор с отцом, и, наконец, родители решили переехать. А незадолго до переезда Наденька умерла…

…Когда Нина и Константин стали старше, мама поделилась с ними подробностями истории несчастной дочери аптекаря, которую жестокий отец отправил в лютый холод разнести лекарства. Обессилевшая девочка замерзла под окнами того самого дома, где умерла Наденька. О том, что призрак «горбатой аптекарши» появляется в комнатах, знали и владельцы дома; по этой причине они сами жили на другой улице, а квартиры сдавали внаем.

Позднее, когда Нина работала в детском саду, она познакомилась с младшей сестрой дочери аптекаря. Эта женщина, но профессии повар, вела уединенный образ жизни, отличалась набожностью.

Я была совсем маленькой, когда, прогуливаясь с тетушкой по улице, мы останавливались и здоровались с высокой старухой в черной одежде и с белой тростью. Воткнув трость в снег, женщина доставала из холщового мешочка хлеб и кормила птиц. Это была сестра «аптекарши». Она что-то бормотала, хотя ее тонкие тубы едва шевелились. Было трудно понять – отвечала ли она на вопросы тети Нины или разговаривала с кем-то другим, невидимым для нас…