Меня зовут Альбинка. Часть первая

Про банан

Можно ли запросто съесть обыкновенный банан? Кто-то, может быть, возразит, мол, к чему такие дурацкие вопросы. Был бы банан, а то и целый вагон бананов – съели б запросто, не извольте беспокоиться. Да ещё и других бы научили.

До недавнего времени я тоже так думала, если б не один случай. Однажды вечером мне мама хорошенько объяснила:

– На завтра вам, кроме всего, остаются в холодильнике два банана. Один тебе, а другой Оле. Поняла?

Ну, конечно же, я всё поняла и довольная пошла спать.

Утром я встала раньше Оли и, взяв банан из холодильника, вышла во двор. Пока я спускалась по лестнице, вспомнила, что не умывалась, но возвращаться уже не было охоты.

Во дворе я села на скамеечку и приготовилась насладиться вкусом этого экзотического плода. Только приготовилась, как Светка тут как тут. Такое впечатление, что она давно здесь была.

Светка сначала посмотрела на меня, потом на то, что у меня было в руке и спросила:

– А ты чего это делать собираешься?

– Ничего не собираюсь, – ответила я, недовольная разрушенной идиллией.

– А что это у тебя в руках? – и показывает на банан.

– Это ... – и я задумалась. – Это мухобойка такая. Сейчас ею мух бомбить буду. – И я тихонько хлопнула бананом Светке по лбу, как будто муху там прибила: – Вот, одна есть. Прямо у тебя на лбу сидела.

– Гхы, гхы – смеётся Светка. – Здорово ты врёшь. Давай, я тебе дам в бинокль посмотреть, а ты мне банан откусить дашь.

Я посмотрела в бинокль, но он ничего не увеличивал.

– Нет, – сказала я. – Твой бинокль игрушечный, а мой банан настоящий. Обмен не равный. Поэтому откусить тебе не дам.

Я отвернулась от Светки. Только приготовилась почистить банан, как из подъезда Ленка выбегает.

– Ага, Альбинка завтракать собралась! Это хорошо. Чур, мне половинку!

Я взбесилась от такой наглости.

– Да я тебе не то чтоб половинку, я даже куснуть не дам! Уходите все!

Ленка со Светкой убежали играть, а я осталась сидеть и чистить банан. Я сама не заметила, как кожуру бросила на дорогу.

В это время из подъезда на очередную пробежку выбегает сосед Семён Семёныч по прозвищу «Марафонец». Весело так выбегает! Но тут наступает на банановую кожуру, скользит и с визгом «У-юх!» начинает падать. Но ловко изворачивается и не падает, затем нечаянно наступает на кожуру другой ногой, скользит, но уже с визгом «И-их!» начинает падать. Снова изворачивается и опять не падает. И так несколько раз ... А еще, чтобы не упасть, он так быстро всем туловищем извивался! Как воздушный змей. И в разные стороны руками размахивал. Поэтому, если не знать, что он на кожуре скользит, можно было подумать, что Семён Семёныч в пляс пустился.

«Наплясавшись» таким образом, Семён Семёныч находит равновесие и даже шутить начинает:

– Зарядка на кожуре была отличной. Осталось только пробежаться, – и убегает. Я хотела отбросить кожуру с дороги, но заметила, что вместо целого банана у меня в руке только половинка осталась, а другая половина на земле скучает. Это когда Семён Семёныч равновесие руками удерживал, нечаянно по моему банану ладонью заехал. Я немного погрустила по этому случаю и решила доесть то, что осталось у меня в руке.

Как только я так решила, мимо меня в сторону подъезда соседка Анна Николаевна пробежала. Она всегда так быстро бегает, как будто за ней всё время кто-то гонится.

Сегодня тоже, как обычно, Анна Николаевна решила с разбега в подъезд влететь. Но, видимо, не её сегодня день-то был. На пути Анны Николаевны, разумеется, лежала грязно-жёлтая банановая... Вот именно. Кожура. Я хотела предупредить Анну Николаевну, но как только произнесла первый слог её имени «Ан..», она так грозно на меня глянула, что я не решилась что-либо дальше говорить. Дело в том, что у Анны Николаевны во дворе кличка «АН-24». Так прозвали за её быструю походку. И как только она услышала это «АН...», тут у неё всё и началось.

С визгом «У-их!» она поскользнулась на кожуре и упала на дорогу.

Сумки, которые она несла, приземлились рядышком, и было слышно, как в них что-то звякнуло, хрустнуло и затрещало. Бедная Анна Николаевна была вся в расстройствах.

Тут я бросаюсь ей на помощь.

Анна Николаевна поднимается и с визгом «У-их!» снова скользит на кожуре и падает. Хорошо, что удачно. А когда она так падала, то для равновесия рукой махнула. Махнула, да ладонью по половинке моего банана угодила. Половинка отлетела и к какому-то малышу в коляску попала. Малыш расплакался.

Анна Николаевна, поняв, что это я бросила кожуру на дорогу, принялась меня отчитывать. Мамаша малыша, узнав, что это был огрызок моего банана, также принялась меня бранить.

Я убежала и спряталась за игровой площадкой, пока всё не утихло. Потом я стала напрашиваться к Светке с Ленкой, чтобы они взяли меня с ними поиграть. Но они мне ответили, что с такими жадюгами, как я, вообще не водятся. Но мне так хотелось, чтобы они снова водились с такими жадюгами, ой, то есть с такими хорошими девочками, как я.

Тогда я решила взять банан, который предназначался для Оли и поделиться с подружками, чтобы они снова стали со мной играть.

Я примчалась домой. Оля ещё спала. Она самая младшая и поэтому дольше всех спит. Я взяла Олин банан из холодильника и со всех ног бросилась делиться с подружками. Выбежав из подъезда, я не заметила под ногами той самой банановой кожуры и, поскользнувшись на кожуре, животом упала прямо в лужу. Я – в лужу, а банан, выскользнув из рук, вперед отпрыгнул. Лежу я в луже и скучаю. Пока я так лежала, впереди мимо меня проехала машина, сделав из моего банана то ли кашу, то ли лепёшку. Но теперь мне было всё равно. Я была мокрой, грязной и очень несчастной. А ещё мне было очень и очень стыдно. А также я подумала, о том, что Оля, несмотря на свой трёхлетний возраст, закатит мне большой скандал по поводу отсутствия обещанного ей банана.

Большой скандал непременно состоялся. Даже соседи стали беспокоиться, отчего, мол, такой шум-визг у нас дома. Только тогда, когда я Оле пообещала, что вместо одного она получит десять таких бананов и один апельсин в придачу, плюс половинку шоколадной конфеты и ещё фантик из моего альбома, только тогда она успокоилась. Но маме про меня она всё-таки доложила. Дальше я рассказывать не буду, потому что затем шли одни неприятности. Когда я поделилась с Викой этой историей, она посмотрела на меня словно прокурор из какого-нибудь сериала и строго произнесла свой «приговор»:

– Получается, что ты с помощью банана, предназначенного Оле, хотела загладить отношения со Светкой и Ленкой? Подлиза ты, подлиза!

Я хотела заорать на Вику, дескать, ты сама подлиза, но я поняла, что она-то права и мне захотелось только помолчать. Да и какой нормальный человек кидает под ноги людям банановые кожурки и тому подобные вещи? Даже если нечаянно.

Вот так. А кто-то говорит, что был бы банан, а слопать его сумеет. Не верьте ему. Бывает всякое.

Самостоятельная

Что значит быть самостоятельной? Если честно, то я не знаю. В одном только уверена: быть самостоятельной – это вам не булку с маслом съесть. Впрочем, если кушать и при этом спешить, то запросто и подавиться можно. Так что даже какую-нибудь булку с маслом, и то надо есть со знанием дела. А насчёт самостоятельной... Я лучше одну историю расскажу.

Как-то раз зимой во дворе я застала Вику за одним из деловитейших занятий в мире. Она пыталась вытрясти свой детский ковёр! Перевесила его через перекладину и дубасила по нему хлопушкой что было сил и мочи. А сил и мочи ей в тот момент не хватало точно. Каждый удар хлопушкой отбрасывал её назад на два-три шага. Она психовала из-за того, что не могла дубасить по ковру и при этом стоять на месте, как все нормальные люди. Мне стало скучно за всем этим наблюдать, и я стала донимать Вику разными вопросами.

– А почему тебе папа не помогает?

– Папа с мамой к бабушке пошли, а мне сказали, чтобы я была самостоятельной, вот.

– И сказали вытрясти ковёр?

– Нет, не говорили. Но раз я самостоятельная, то это значит, я сама решаю, что мне делать.

– А почему после каждого удара хлопушкой ты назад отходишь? У тебя сил не хватает, да? – решила я посмеяться над Викой. В ответ Вика разозлилась и съязвила:

– Тебе легко рассуждать, ничего не делая. Отойди, не то как тресну хлопушкой, так и отлетишь на километр.

Я отошла, но в это время одна задумка мне как даст по голове. Я и говорю:

– А ну-ка дай хлопушку и встань вот сюда, – показала Вике по другую сторону от ковра, где было не натоптано.

Вика подчинилась мне. Встав на это место, она тут же очутилась по колено в сугробе. Половина дела была сделана, теперь Вика и шагу назад не сможет шагнуть, обрадовалась я своей находчивости.

– Держи, – говорю, – хлопушку. Давай, бей в ковёр! И-и-и р-раз...

– Не командуй. Тоже мне, учитель по физкультуре нашёлся. И раз, и два, и пять, – передразнила Вика. – Лучше сама попробуй!

Вика размахнулась хлопушкой. Да так широко и старательно она размахнулась, что видно было, как надкусывает себе нижнюю губу большими передними зубками, как у зайца. Раздался хлопок, и Вику опять назад понесло. А так как она стояла теперь в сугробе и шагу назад сделать не могла, то, не удержав равновесия, упала прямо в снег. И не просто упала, а провалилась туда. А перед тем как упасть и провалиться, она изо всех сил подобной напасти сопротивляться стала. Словно птенчик, который летать учится, она отчаянно размахивала руками, дабы удержать равновесие. Но то ли она руками плохо махала, то ли слишком тихо при этом повизгивала, но в сугроб-таки ей плюхнуться пришлось.

Лежит Вика в снегу и хнычет. Вытягивает вверх руки и ждёт, когда её поднимать начнут. Точно как наша Оля, когда на ручки просится.

Тут я спешу на помощь. Подбежала я к Вике и никак сообразить не могу: за что, то есть за какое место её из сугроба вытягивать надо. За ноги или за голову? Решила за воротник... Тяну. Голова и плечи вылезли, а ноги, наоборот, в снег вошли. Перестаралась. Тогда стала за ноги тянуть. Ноги вытягиваю – голова в сугроб заезжает. Прямо качели какие-то получаются. Всё это время Вика только глазами хлопала, пыталась что-то сказать и руки вперёд вытягивала. И наконец до меня стало доходить, что именно за руки тянуть и надо!

После такой долгой возни моя подружка принимает вертикальное положение. Я жду, когда Вика меня благодарить за помощь начнёт. Но она как взревёт:

– А-а-а! Э-э! Ы-ы-ы!

Я поняла, что мой совет встать в сугроб был не совсем правильным. А сама-то она, что думала? Я её в снег не ставила. Я ей только сказала, а она как дурочка, взяла и встала. И это самостоятельная, ха!

Тут меня осенило. Какие же мы глупые! Ковёр на чистый снег стели и чисть сколько влезет, хоть всю неделю. Мы так и сделали: сняли его с перекладины и расстелили на снегу рядом с чьим-то ковром.

Уже темнело. Мы побегали по сугробам в поисках хлопушки, повалялись на ковре, свернули его и домой понесли.

Возле подъезда стояли Сашка с Лешкой из параллельного класса. Самые вредные мальчики во дворе.

– О-о-о, силачи, – стали они подтрунивать над нами. – Наверное, крокодила несут.

Не успела я ответить, как мне по шапке снежком заехали. «Эх, думаю, если б не наш груз, мы показали б им, где крокодилы зимуют»! Лифты в нашем доме работают со второго этажа, а не с первого. А между первым и вторым этажами окон в подъезде нет. Когда мы дошли до этого места, Лёшка и Сашка в подъезде свет выключили. Тьма наступила кромешная. «Что же, думаю, делать-то? Вниз идти – не видно ничего. Вверх – тоже...» На месте стоять страшно. И мы как завизжим!

Вдруг видим какой-то огонёк... Мы перестали кричать. Ждём. А этот огонёк прямо на нас движется. Всё крупнее становится да всё ярче. Мы испугались и опять как завизжим!

Оказалось, что это сосед дядя Ваня за почтой спускается. В руках свечу держит и посмеивается:

– Вы чего тут раскричались? Испугались кого? Уж не меня ли? Не бойтесь.

– Мы и не боимся, – отвечаем дружно.

– Тогда чего вы так вопите?

– Мы это, – начинает сочинять Вика, – мы... – Мы в хоре вопим, то есть поём, – всё ещё волнуясь, продолжаю я за Вику. – Это мы репетируем.

– Да от такой песни вашего слушателя может кондрашка хватить, – смеётся дядя Ваня. – Даже меня напугали, чуть шапка с головы не слетела – и опять смеётся.

Нам с Викой тоже стало смешно и мы захохотали.

Проводил дядя Ваня нас до лифта и мы поехали на седьмой этаж, где Вика живёт. Едем, а сама размышляю. «Ковёр, думаю, не то чистили, не то не чистили, от мальчишек досталось, темноты испугались, дядю Ваню насмешили… Ещё только в этом лифте застрять осталось».

Стоило мне так подумать, и что-то вдруг завизжит и заскрежещет... Моё сердце так в пятки и ушло. Потом скрежет и визг прекратились, и мы благополучно прибыли на Викин этаж. Открываются двери лифта, мы вываливаемся на лестничную площадку и тут же натыкаемся на соседку Анну Николаевну.

Здрасьте, говорим, Анна Николаевна. А мы ковёр почистили!

Анна Николаевна сначала посмотрела на нас, потом её взгляд упал на ковёр. И как-то, знаете ли, пристально он у неё упал. То есть я хотела сказать, что посмотрела она на него с каким-то особенным вниманием. После чего она кинула руками и заголосила:

– Ах! Я всегда говорила, что эти девочки просто чудо! Какие, должно быть у них счастливые родители, что есть у них такие добрые и отзывчивые дети!

– Ну, что вы, – засмущались мы, не понимая, к чему такие похвалы в наш адрес. Анна| Николаевна продолжала:

– Они помогли мне, одинокому пожилому человеку, донесли этот нелегкий груз. Я его сразу узнала. Вот, тут ещё пятно есть, которое внучек мой оставил, когда горшок из-под себя опрокинул. У меня память-то ещё что надо. Спасибо, детки. Мерси!

Она потрепала нас словно котят, выхватила у нас ковёр и исчезла за дверью своей квартиры.

Несколько секунд мы стояли словно истуканы, ничего не понимая. Первой очнулась я и принялась размышлять вслух:

– Если я правильно поняла, мы принесли ковёр Анны Николаевны. – Печальное лицо Вики стало ещё печальнее.

– Если я правильно поняла, твой ковёр сейчас лежит внизу на снегу. – У Вики по щеке скатилась слеза.

– Ты только не расстраивайся. Мы сейчас его вместе принесем. Но я вспомнила про выключающийся вредными мальчишками свет в подъезде и идти обратно стало неохота. И тут мне одна задумка в голову пришла. Я говорю:

– Пойду скажу папе. Он твой «ковёр-самолёт» быстрее ракеты домчит. Только собралась я бежать за папой, как двери лифта распахнулись, и оттуда появились родители Вики. Наконец-то вернулись, подумала я, и облегчённо вздохнула. Уж теперь они сами во всем разберутся. С этими «самостоятельными» одна морока.

Окончание следует…

«Истоки», № 29 (329), 16 июля 2003. С. 8-9