Как жили башкиры. Счастливое детство в Абуляисово. Часть двадцать шестая

Потом Булат-агай и Минъямал-апай идут к себе домой, а отец девочек, видимо, под влиянием рассказов своего племянника, вспоминает тоже разные истории из своей семейной жизни:

— До организации колхоза мы с вашей матерью батрачили на богатых односельчан, потом уже, когда собрали немного денег и купили скотину, построили свою избушку. Оттого, что всего лишь две пары рук были у нас, нам нелегко было трудиться на своем наделе земли, выкупленной у богатых землевладельцев, но честным трудом своим собирали урожай пшеницы на еду и на семена для следующего сезона полевых работ. Зимой же я заготавливал дрова в Верхнем лесу, потом сжигал их в подземных копях-печах, заготавливал таким образом уголь, который в больших конопляных и мочальных мешках возил на Чеботаревский базар и продавал перекупщикам из Кувандыка, которые закупали уголь для топок паровозов на железной дороге. Мешки же мочальные и конопляные готовила ваша мать.

Забыл сказать, что до заселения в свою избушку, мы жили в одной половине большого дома Билалетдин-агая и его жены Рахили-енгяй. Дом их был большой, но с одним изъяном: неспокойно было жить в нем из-за всяких нечистых сущностей. Тогда дивы, бесы, кикиморы ходили на земле, совсем не таясь от людей, некоторые из них даже, дразня людей, произносили, как и люди: «Бисмилля-бисмилля». По этому неполному произнесению слова «Бисмилляхи-рахман-ррахим» люди узнавали, кто же перед ними: это люди или сущности в обличии человеческом, из-за этого люди прошлого постоянно произносили слово Аллаха полностью, потому что эта нечисть наносила людям большой вред, частенько бесы совершали подмену своих детей на человеческое дитя. Потом этот бесовский ребенок подрастал в доме людей, но он был то умственно отсталым, то был калекой, то был непослушным, совершал нехорошие поступки: воровал, дрался. Чтобы не случилось такой подмены, обычно люди клали в колыбельку под подушку своего ребенка старые листы Корана, дуа из Корана защищал человеческое дитя от демонов.

У страшных взрослых бесов хватало сил и на взрослых людей: они специально поднимали страшные пыльные бури, сами же, находясь в середине смерча, затягивали туда взрослых людей, уводили их далеко от деревни, от дома, а потом выкидывали их на землю, такие люди обычно от страха становились немыми, глухими или парализованными. Вот поэтому, дети мои, вы, чтобы защитить себя от всяких демонических сущностей, находясь на улице, про себя всегда говорите: «Бисмилляхи-рахман-ррахим», — тогда слово Аллаха точно отгонит от вас всяких бесов.

Кстати, я и сам, когда жил в доме Билалетдин-агая, увидел демона воочию. Дело было так: после ужина, я забрался на нары, лежу там лицом к двери, чтобы отдохнуть после трудового дня. Мать ваша, находясь с краю нар, лицом к стене стоя, кормила грудью новорожденного Хусаина, лежавшего в колыбели. Вдруг без всякого стука открылась дверь, в комнату вошел старик в тюбетейке, в старом чапане-кафтане, с седой бородой, подошел к колыбели и протянул к Хусаину свои корявые, с узловатыми грязными пальцами, руки… Мать ваша не видит этого старика, а старик со словом «Бисмилля» хотел уже выхватить вашего брата из колыбели… Тут я как вскочил со своего места и стукнул старика в голову, но почему-то мой удар не достиг цели, какая-то сила отвела мою руку от него, и я вместо лба старика попал в лоб вашей мамы. Она в ужасе отпрянула от колыбели, от страха и обиды заплакала: «За что ты ударил меня, чем я заслужила твою немилость?»

Я объяснил ей, что хотел ударить в беса, а случайно попал в нее и повелел ей, чтобы всегда произносила «Бисмилляхи-рахман-ррахим» при кормлении ребенка. Вот с этого времени мама ваша постоянно произносит Божье слово: «Бисмилляхи-рахман-ррахим». В тот год осенью мы переселились, наконец, в свой дом, где я уже ни разу не встретил нечисть, дом наш в этом плане спокойный, но вы все равно на ночь закрывайте дверь дома с Божьим словом, чтобы находиться под защитой Всевышнего.

Банат же запомнила этот рассказ отца и поэтому всегда произносила «Бисмилляхи-рахман-ррахим», особенно тогда, когда рядом не было взрослых членов своей семьи.

Дня через три отец девочки вытащил из-под нар те деревяшки для будущих саней, чтобы продолжить работу по изготовлению нужной для деревенской жизни вещи. Потом принес с улицы дубовые длинные гладкие брусья, планочки, так называемые «копылья», чтоб можно было построить основу будущих саней. Вот он развязал веревки, с помощью которых сохранил формы гнутых головок полозьев, потом на них он карандашом начертил какие-то метки-прямоугольники, взял в руки коловорот и просверлил в прямоугольниках несколько дырочек, потом вставил острие долота в одну из дырочек, ударил на тупой верх долота молотком, отколол в полозе кусочек дерева. Вставил долото в другую дырочку, ударил по нему молотком, и откололся еще один кусочек полоза, таким образом отец образовал несколько углублений в прямоугольниках обоих полозьев. Такие же углубления сделал отец и в дубовых брусьях, потом взял копылья, вставил их и вбил в углубления полоза, потом вдел копылья и в дубовый брус. Так же поступил и с другим полозом и брусом. Потом скрепил головки полозьев сверху и посередине вязами, где, оказывается отец заранее сделал выемки для вязов в двух местах, чтобы они крепко держались и чтобы груз с саней не выпадал из передка и не тормозил движение; также скрепил он вязами два бруса в пяти местах через равные промежутки, чтобы полозья и брусья не отходили друг от друга во время езды, и так получились дровни, к которым надо сделать теперь отводы из тонких дощечек и из жесткого лубка настил для груза. Отводы и настил отец сплел веревками, чтобы сани-розвальни получились нетяжелыми. Потом приделал еще решетчатую спинку к саням (ее еще можно делать так: сзади у розвальней устанавливают кривую березовую кокорку, на которую набивают облук-тонкие доски), чтобы можно было на санях не только грузы возить, но и в гости ездить. Сани получились отличные.

Тогда Банат на радостях сразу же вскочила на сани, и, представляя себя ездоком, стала махать отцовым кнутом, сплетенным из ремня, изображая, будто бы понукает воображаемую лошадь, как отец. Она громко произнесла: «Ну-у-у, Саврасушка, трога-а-ай!». Тут как раз мимо саней проходила Файза-апай, она несла совок с горячими углями, чтобы поставить самовар для чая. Ей очень не понравился крик расшалившейся сестренки, поэтому, помня, что сестренка сильно боится огня после одного случая летом, решила напугать Банат и поднесла почти к лицу ее совок с красными углями.

Испугавшись, Банат соскочила со своего места и автоматически вскинула руку с кнутом, нечаянно взмахнула им и попала концом кнута прямо по щеке сестры. Та от неожиданности присела и выронила из руки совок с углями, горячие уголья упали на тоненькие стружки на полу и загорелись быстро. Банат же от страха далеко под нары закинула проклятый кнут.

Отец, увидевший это, молниеносно бросился к ведру с водой и вылил содержимое на горевшие стружки. Огонь потух. Вода попала и на девочек. Теперь две дочери отца сидели на полу и плакали: одна от боли, другая от страха и оттого, что было жаль сестру, потому что видела, как на щеке сестры проступают алые капельки крови и, смешавшись с водой, капают на пол.

Пожарники-девочки

Да, Банат боится огня. Очень. Дело было так: однажды летом к ней пришли играть ее подружки Роза, Рима, Халида, Рашида и Фарзана. Они вначале играли у речки, купались, а потом Рашида заметила на берегу старый железный тазик и сказала девочкам: «Давайте наполним тазик глиной и сложим из нее печку!». Девочки решили построить печку у клети, там тенечек и никто из взрослых не ходит, не мешает, а то тут на берегу отец Банат что-то мастерит на верстаке под толстой ивой, работая рубанком и фуганком, без конца посылая Банат то за веником, то за топориком.

Сказано-сделано: взяв тазик за ручки, девочки отправились к клети, сделали из глины той лепешечки и маленькую печку, пристроив ее к стене клети, к которой были прислонены снопы травы, и решили испечь свои лепешечки. Банат вынесла из дома коробок спичек, и девочки стали стружками топить печку свою. Вначале они разожгли огонь внутри печки, потом им показалось, что огонь горит очень слабо, поэтому они и на верх печки положили стружки. Те очень быстро загорелись, и искры полетели в сторону снопов травы. Снопы очень легко вспыхнули, и огонь стал подниматься по стене клети.

Увидев, что огня становится все больше и выше, девочки испугались и с визгом врассыпную бросились на улицу, а Банат стала громко плакать. Услышав плач дочери и почувствовав запах огня, отец выглянул из-за верстака и увидел, как стена клети занимается огнем. Он быстро зачерпнул в речке воды в ведро, постоянно находившееся рядом с верстаком для тушения его окурков, огромными прыжками достиг клети и обрушил ведро воды на стену. Ему пришлось сделать несколько ходов, чтобы потушить огонь…

Ну хорошо «проучили» в тот день Банат свежим прутиком ивы, чтобы она навсегда забыла «печь хлебы» и играть с огнем. Взрослые в тот день очень долго не разговаривали с Банат и поглядывали на нее, сурово сдвинув брови.

Вот с того летнего случая с пожаром девочка боится огня и не берет в руки спички. А тут сестра Файза решила огнем воспитать сестренку, ну и получила результат «налицо». «Так ей и надо, раз, зная, что я боюсь огня, решила проучить меня огнем!» — в сердцах думала Банат, хотя и понимала, что своим поведением справедливо заслужила гнев и осуждение взрослых.

Продолжение следует…