Смерть Кощея. Полусказка. Часть девятая

Долго ли, коротко ли, но дорога привела нас к развилке. Шлях, уходящий вправо, мало чем отличался от того, по которому мы прибыли. А вот левый… Левый поворот охраняла огромная, грубо обработанная каменная стела, по форме напоминавшая гроб и почерневшая то ли от времени, то ли от копоти. На ней, раздирая рот в немом крике, был вырезан человеческий череп. Несколько обломков костей, тоже явно человеческих, были разбросаны у основания. Ничего более зловещего я никогда не встречал. От всего этого зрелища леденела кровь, и становился ясен намек, мол, не влезай.

Кудеяр у меня за спиной зябко передернул плечами:

— Вот она, земля Кощеева.

Я и сам уже догадался, куда ведет левый путь.

— Слушай, Ваня, не в службу, а в дружбу, раз уж довел я тебя, куда тебе было надобно, подсоби и ты мне. Вот за этим леском, — Кудеяр махнул вправо, — есть овражек. Там мои братишки меня дожидаются. Отвез бы ты меня к ним, а потом бы и ехал по своим делам. Тут рукой подать.

Все еще находясь под тягостным впечатлением от увиденного, я кивнул и повернул гнедого направо.

«Лесок» оказался довольно-таки глухим дремучим лесом, а «рукой подать» затянулось на несколько часов, так что к «овражку» мы подъезжали, когда солнце уже клонилось к вечеру. Нам открылась обширная долина между пологих холмов, уходящая вдаль, на сколько хватало глаз. На ее дне расположилось множество крытых, наподобие фургонов, повозок. Большинство из них были расчехлены, и, подъезжая ближе, я понял, что они забиты всевозможным добром, начиная от ковров, мебели и меховой одежды, заканчивая золотой посудой и оружием. В небо поднимались дымы множества беспорядочно разбросанных костров, у которых сидели свирепого вида люди, облаченные в самые разнообразные одежды. Все это скорее напоминало табор, чем военный лагерь.

— Эй, ребятушки, — закричал из-за моего плеча Кудеяр, — встречайте гостя дорогого!

Люди зашевелились, поднимаясь со своих мест, и вскоре нас уже окружала изрядная толпа. Все они оказались вооружены.

— К нам в гости пожаловал царевич Иван, знаменитого царя сын! — Кудеяр спрыгнул с коня и, взяв его под уздцы, глянул на меня. — Приветствуйте гостя дорогого, гостя желанного!

— Здрав будь, Иван-царевич! — нестройно проорала толпа, разевая гнилозубые пасти в плотоядных улыбках.

Кудеяр не унимался:

— Ванюша, не откажи нам в любезности, откушай с нами. Да и коню своему роздых дай. Братушки, просите гостя!

— Отку-ушай, — подхватили сиплые голоса, сжимая вокруг нас кольцо.

— Благодарю за приглашение, но ты ведь сам знаешь, Кудеяр, недосуг мне.

— Эх, Ваня, невежливо отказывать честной компании. — Глаза Кудеяра сверкнули нехорошим огоньком. — Ладно, не хочешь по доброй воле, придется поневоле. Братцы, налетай!

Не успел я схватиться за оружие, как сзади на меня набросили аркан, и затянувшаяся петля прижала к бокам мои руки. Аркан дернули, и я свалился с коня. Сверху тут же навалилась орава, смердящая застарелым потом и винным перегаром, меня перевернули на живот и ткнули носом в траву, а запястья крепко связали веревкой. Веревкой же туго обмотали мне плечи, локти, колени, всунули в рот кляп. Их было слишком много, я был застигнут врасплох, и ничего не смог поделать.

— Ну, братцы-разбойнички, удача нам сегодня улыбнулась! — гремел надо мной голос Кудеяра. — Крупная дичь попалась в наши силки, жирная. За этого царевича его батюшка царь нам такой выкуп отвалит, что весь обоз наш золотом загрузим! До конца дней своих можно будет пить да гулять!

Сиплые глотки восторженно взревели: «Ур-р-ра атаману!»

Наклонившись, Кудеяр похлопал меня по спине и вкрадчиво сообщил:

— Слишком добрый ты человек, Ванятко, доброта твоя тебя и погубила. Разбойнички мы, по большим дорогам ходим, людей грабим, да на города-села налеты делаем. А тех людей на дороге, которых ты нагайкой отделал, я как раз перед нашей с тобой встречей обобрал. Силы, правда, чутка не рассчитал, да чуть жизнью за то не поплатился. Коли б не подоспел ты вовремя, вышибли бы они из меня дух долой. Спас ты меня, Ванятко, за то и не убью тебя сразу, у меня тоже понятие о благодарности имеется. И службу ты нам еще сослужишь: на золото тебя менять будем.

После этого Кудеяр приказал бросить меня в шатер и стеречь.

Лежа на соломе в душном шатре, я размышлял о том, как, в сущности, слабо я разбираюсь в людях, сколько ошибок допускаю и наверняка допущу еще, если не научусь доверять внутреннему голосу. Ведь чуяло же сердце! Слушая звуки празднующих удачу разбойников, приглушенно доносившиеся снаружи, я вспоминал Василису, ее взгляд, пронзивший меня как клинок. Каково ей сейчас в неволе Кощеевой? Ради нее я был готов пожертвовать всем, что раньше было мне дорого, даже родственными узами, иначе говоря, предать собственного отца.

Однако, миссию по освобождению Василисы из плена пока приходилось отложить на неопределенный срок. Наступающую ночь я сам встречал в плену.

Глава 6.

Разбойники угомонились только глубокой ночью. Праздновали они с таким размахом, будто золото, которое они собирались за меня выручить, уже наполняло их обоз. Так ведут себя кулачники, настолько уверенные в своем превосходстве над противником, что начинают пренебрегать тренировками. Я вспомнил слова Егорыча, что нельзя недооценивать даже слабого соперника, ибо это влечет за собой беспечность в защите и тогда даже самый слабый боец получает возможность победить самого сильного. Эта мысль подняла мой, упавший было, дух, и я стал терпеливо ждать свой шанс.

Страж мой не отлучался из шатра ни на минуту. Даже малую нужду справлял, просто откинув полог и стоя на пороге. На призывы подельников присоединиться к веселью он неизменно отвечал отказом, сопровождая его отборной бранью. Правда, я заметил, что обязанностью своей он тяготится и с удовольствием предпочел бы гулять с остальными. Закончилось это противостояние тем, что в шатер ввалилась изрядно подвыпившая ватага, груженая невообразимым количеством вина. Мой охранник вскочил, обнажив кривую саблю, и потребовал от них убираться ко всем чертям. Но уже через несколько минут его сопротивление было сломлено хмельной настырностью дружков и традиционным «ты меня уважаешь?»

Когда гости покинули шатер, охранник был уже пьян в дымину, но сабли из руки так и не выпустил — вот это чувство долга! — и завалился спать, сотрясая купол богатырским храпом. Лучшего подарка я не ожидал. Пришел мой час.

Прежде всего, необходимо было освободиться от пут. Вязавшие их свое дело знали крепко, поэтому ослабить веревки мне так и не удалось. Оставалось только их перерезать. Благо, из-за охватившей бандитов радости сорвать большой куш, никто не догадался заковать меня в железо. Я начал искать какой-нибудь острый предмет, гвоздь или бутылочный осколок. Но тут меня постигло разочарование. Кроме мешков с соломой и тюфяка, на котором храпел мой страж, в шатре не нашлось ничего, даже подходящих острых углов. До укрепленного у входа чадящего факела дотянуться я не смог.

В изнеможении я рухнул на пол. Это было фиаско. Завтра они закуют меня в колодку, и последняя надежда растает вместе с мечтой о Василисе.

Факел затрещал и коротко вспыхнул, готовясь погаснуть. Боковым зрением я уловил слабый металлический отблеск и повернулся туда. Все-таки я дурак. Как же я сразу не подумал об этом? Обнаженная сабля охранника, которую он так и не вложил в ножны, бесстыдно блестела мне прямо в глаза заточенной сталью.

Освободившись, первым делом я осторожно выглянул из шатра. К моему счастью разбойники имели весьма смутное представление о воинской дисциплине, поэтому даже не потрудились выставить боевое охранение. Костры догорали, а весь лагерь был усеян храпящими телами, упавшими там, где их свалил с ног хмель. Беспечность, порожденная безнаказанностью. Нужно было отыскать своего коня и снаряжение и вернуть бандитам должок.

Гнедой мирно пощипывал травку за самым большим шатром, принадлежавшим, по всей видимости, самому Кудеяру. Коня даже не потрудились расседлать и все снаряжение тоже оказалось нетронутым. Наверное, главарь рассчитывал все забрать себе. Верный обрадовался мне так, словно мы не виделись целый век, заржал и попытался прыгать от радости, так что мне пришлось его удержать. Я нежно хлопал его по крупу, гладил морду и целовал шершавые губы, шептал ласковые слова и, честное слово, был рад не меньше. Но надо было выбираться отсюда, поэтому радость пришлось отложить до лучших времен.

Укрываясь за повозками, мы с Верным шли к выходу из лагеря. Я изо всех сил пытался придумать план мести, но выходило это у меня плохо. Сказывалось отсутствие опыта подобного рода. Случайно задев ведро, висевшее сзади на одной из повозок, я схватил его, чтобы не привлечь никого посторонним шумом. Из ведра шел странный запах. Я принюхался. Это была нефть для смазки ступиц, вместо привычного мне дегтя. Оглядевшись, я увидел такие ведра на всех фургонах. План мести был готов.

Продолжение следует…