Биссер. Мясо и акварель. Часть девятнадцая

Дульсинея Уфимская. 1989

Дима Дергунов

Синьор Дон Кихот Уфимский и его друг Санчо Панса Гайский идут по дороге Генерала Горбатова к дороге Менделеева. За углом девятиэтажной скалы они видят сцену насилия — молодой идальго бьёт прекрасную Дульсинею по лицу. Она в ответ грязно бранится. Он тоже в ответ грязно ругается и снова бьёт её. Дон Кихот предлагает Санче Пансе врубиться за девушку. Тот со смехом отвечает:

— Лёх, ты что? Это же просто семейная пара, отношения выясняют. Не лезь никогда в такое.

Дон Кихот настаивает, для него неочевидно, что они пара. И ещё, если б он был один, он, конечно, сделал бы вид, что ничего не заметил, и прошёл бы мимо. Санчо Панса обращается к даме:

— Девушка, у вас всё в порядке? Может, вам помочь?

Зарёванное лицо поворачивается в сторону Рыцарей со страхом и упрёком и до них доносится прокуренный визг пьяной львицы:

— А ну, пошли на фиг отсюда! Не суйтесь в мои дела!..

Ещё анекдот. 1989

Рассказан Димой Дергуновым

Пионер едет в автобусе, сидит у окна. Автобус пустой, свободных мест много. В автобус на остановке заходит бабушка. Но не садится никуда, а встаёт рядом с пионером. Пионер вскакивает:

— Бабушка, садитесь, пожалуйста.

— Спасибо, не надо.

— Да садитесь.

— Спасибо, не надо, я скоро выхожу уже.

— Пожалуйста.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Не умничай.

— Пошла на фиг.

Ещё анекдот. 1989

Рассказан Димой Дергуновым

Во времена стабилиздеца этот анекдот может показаться непонятным.

Идёт демонстрация пофигистов. Несут огромный плакат «НАМ ВСЁ ПОФИГ». Корреспондент останавливает несколько человек из шествия, берёт интервью:

— Вам всё пофиг?

— Да, нам всё пофиг.

— А деньги вам тоже пофиг?

— Нет, деньги не пофиг.

— А так у вас же там написано, что всё пофиг.

— А нам пофиг, что там написано.

Упадок. 2010

Дима Дергунов

Я в Гае. Город пуст и безлюден. В асфальте дорог зияют огромные прорехи. На улицах редкие прохожие. Разительный контраст с девяностыми. Говорят, комбинат исчерпал ресурс месторождения. Город умирает. Даже в соседних Орске и Новотроицке не так уныло и безлюдно.

Прошу Диминых родителей показать, где Дима похоронен. Мне показывают. На краю кладбища. Ближе к дороге. На кладбище с этой стороны уже наступает городская свалка.

Я молчу. И чувствую, как надо жить. За него. За других друзей и родственников. За тех, кто уже ушёл.

Только эхо в горах, как прежде, поёт

Голосами друзей-мальчишек,

Голоса их всё тише.

Время не ждёт.

Время не ждёт,

время не ждёт.

Группа «Чайф» — «Время не ждёт»

Дима Хитрый. 1991 — 1997

Я листаю старую записную книжку. Ту самую, в которой Олеся так тщательно замазывала телефоны предыдущих девушек… Вижу Димин телефон. Набираю. Не отвечает. На следующий день набираю снова. Дозваниваюсь. Но через минуту понимаю, что на том конце вовсе не Дима, а какой-то парень из глухой башкирской деревни. Я вежливо извиняюсь. Наверное, это ещё один мой друг, который навсегда ушёл в прошлое.

Вокзал не для всех. 1991

A man and a train, a train and a man

They both tried to run as far and as fast as they can

But a man's not a train and a train's not a man

A man can do things that a train never can

 

Goin' up a mountain even half way to the top

The minute that a train runs out of steam it's gotta stop

But it's a different story when a man runs out of steam

He still can go a long, long way on nothin' but a dream

«A Man And A Train», Marty Robbins

Песня из к/ф «Император Севера»

Я работаю на вокзале. Без напряга торгую мороженым. Бандиты и менты, крышующие вокзал и всё, что связано с деньгами на нём, смотрят на нас как на идиотов.

— А-ха-ха, мороженое. Капец. Детский сад…

То ли дело карманники, мошенники, каталы, пиво, водка, сигареты, наркота, женщины с низкой социальной ответственностью, автоворы, рэкет. Романтика. Серьезные занятия для серьезной крыши.

Просто они не в курсе наших оборотов торговли. Они не знают, что мороженое приносит в три раза больше прибыли, чем торговля сигами и пивандрием.

Поэтому на крышу мы отдаем копейки. На остальное же от души гуляем.

Качели. 1991

Вокзал не для всех

Час ночи. Смена закончена. Ноябрь. Снег еще не выпал. Но земля и асфальт Уфы уже промерзли и зябко выходить из теплого и светлого вокзала на тёмную холодную улицу. Мы уже поделили наши деньги под пешеходным переходом-мостом и идём на выход. Через тамбур-аквариум. Пустая, безлюдная вокзальная площадь. Две-три машины такси у ресторана.

Я замечаю развязанный на правой ноге шнурок, разворачиваюсь к витрине тамбура, ставлю ногу на цоколёк и начинаю вязать шнурок. Товарищ стоит рядом. Вдруг в спину мне приходит мощный толчок. Я лбом стукаюсь в витрину, но почему-то не пробиваю её. Оборачиваюсь в сторону источника силы. Взгляд мой упирается в чью-то широченную грудь в десяти сантиметрах от моего лица. Передо мной двухметровый амбал. Сбоку ещё один такой же. Я задираю голову, чтобы увидеть лицо. Оттуда сверху доносится очень спокойное и уверенное:

— Чо, пацаны? Офигели, блин, нас тут толкать?

Я пытаюсь как-то разобраться на словах, кто кого толкнул. Но это уже не имеет никакого значения. Лихие люди работают. Прямо по нам. Разводным лохам.

— Так, с каждого по пятихатке и улепётывайте.

Год назад я такие деньги зарабатывал за 4 месяца. Сегодня же такие деньги я зарабатываю за день. И даже больше.

Мой товарищ объясняет им, что мы тут работаем и у нас есть крыша.

— У кого ты, блин, работаешь?

— У Застёгнутого*.

Амбал левой рукой брезгливо, двумя пальцами, тянет к себе моего товарища за воротник, а правой, указательным пальцем тычет ему в грудь:

— Не ври. Это я работаю у Застёгнутого. Там тебя такого нет.

Шкафчик и Диванчик уходят внутрь вокзала. Мы стоим с товарищем. На площади нет кроме нас ни души. Вот, пройти всего метров триста в черноту ночи и нас уже не найти. И не надо платить никому ничего. Только вернуться обратно и работать ещё уже не выйдет. Всё это означает, что мы где-то засветили нашими бабками. Но рано или поздно это бы всё равно случилось.

— Давай звонить Горбатому, — предлагаю я.**

— Не, ща по-другому сделаем, — мой товарищ уже вынимает пресс из-за пазухи и мусолит купюры. Отложив нужную сумму, остаток он прячет обратно. Мы идём внутрь вокзала. Там тепло и светло. И полно народа.

Амбалы ходят среди толпы, работают, выискивая новых терпил. Товарищ подходит к ним:

— Я наврал, что работаю на Застёгнутого, потому что я вас не знаю и впервые вижу. На самом деле я работаю на Горбатого. Вы просили по пятихатке, итого, за двоих, — штука. Вот вам две штуки, — он протягивает им отсчитанную до этого пачку: — Или мы этот базар замнём, или вы завтра мне всё вернёте сами.

Шкафчик держит в руках пачку денег и переводит взгляд поочередно несколько раз с пачки на глаза моего товарища и обратно на пачку. Диванчик стоит рядом и скучает, рассматривая нас сверху вниз. Через несколько секунд пачка возвращается моему товарищу.

— Замнём базар…

____________________

* Отсылка к фильму «Ва-банк».

** Отсылка к фильму «Место встречи изменить нельзя».

 

Продолжение следует…