Онтогенез мой. Часть пятьдесят девятая

От скуки раз выехал на тушение пожара с леспромхозовскими. Не нашли, там же сплошная равнина, заросшая лесом, помотались по лесу сужающимися кругами, как немцы, выискивающие радиопеленгатором партизанскую рацию, и вернулись. Пожар потом и сам утух. Не, ребята, что хотите говорите, но пожарная обстановка раньше и в самом деле была куда спокойнее. Запалишь, бывало, огромную кучу порубочных остатков и спокойно уезжаешь — может и распространится на сколько-то метров от эпицентра, а потом огонь и сам утухнет. Да это что, весной в школу приходил бригадир, раздавал коробки спичек, чтобы ребятишки поджигали стерню и растительные остатки. Там, где самим вздумается. И ничего.

Но в гостевом домике всего пару ночей провел, леспромхозовское начальство выставило за дверь. Опять долгие дни и ночи в конторе лесничества. Достало! Снова выехал в лесхоз. ГлЛес и ДирЛ приняли мой визит за очередное последнее китайское предупреждение. Даже попробавали наехать: «Какой-то ты беспокойный, от работы нас всех отвлекаешь».

— Да нет, — говорю. — Никаких проблем не будет. Подпишите открепительную бумагу и никогда больше меня не увидите.

— Ага! Вот ты какой! Государство тебя обучало, деньги тратило, а ты хочешь сбежать!

Ну, демагогия — это мой любимый конек, выиграл спор вчистую. Я же, говорю, любимой Родине, столь неосмотрительно потратившейся на меня, больше пользы принесу у себя дома. Сам найду, куда заселиться, хотя любимая Родина гарантировала мне крышу над головой, пусть любимая Родина не грузится хоть по этому вопросу. У нас вакансии есть, а у вас и так штат переполнен и так и далее. Главный лесничий попробовал зайти с другого бока.

— Если уедешь, мы тебя привлечем к ответственности за оставление рабочего места! Это дизертирство!

Терять нечего, тут уж я рассмеялся в лицо (несколько театрально, есть грех).

— Любопытно будет посмотреть! Я приехал такого-то числа, сегодня уже такое-то, приказа о моем назначениии все еще нет и не предвидится. А еще интереснее — помощник лесничего все это время состоит в штате, получает государственную зарплату. И увольняться не собирается. Что же вы, дорогие товарищи, вводите в заблуждение любимую Родину в ипостаси МЛХ РСФСР, попусту выпрашиваете дефицитных молодых специалистов!

Молодой директор лесхоза заценил стеб и правовую западню, куда сами себя загнали. Просто перекинуть в другое лесничество не получается, вакансий нет. А я еще напомнил про удостоверение лесной охраны, с печатью, зарегистрированное в журнале, выписанное на меня в должности помлесничего именно в Илиме. Попробовали потребовать обратно — накося выкуси, только в обмен на открепительную! В итоге ДирЛ почти согласился отпустить. Насколько понял, он был из мажористых, нарабатывающих стаж «на земле». Это по внешнему виду сужу, прикинуть так, каким мне представлялся я сам в туманном «светлом будущем»: фирмовые джинсы с неведомым, но явно редкостным лейблом, клетчатая импортная рубашка как у Высоцкого и черный кожаный пиджачок, ради выделки которого пожертвовали своей шкурой не банальная колхозная корова или свинья, а что-то более благородное. Как минимум — жеребенок из монгольских степей. ДирЛ вполне адекватен, но вот ГлГес, пожилой и, пожалуй, не снимающий форменную фуражку даже в брачном ложе, закусил удила. До того хотелось сковырнуть с места принципиального помощника лесничего, используя меня вместо дубинки.

…Когда уезжал, написал на пакетике супа — «Прощай, Илим! Тебя я не увижу…», оставил на столе. Вот ставлю тугрик против доллара, никто там не разобрался, что это не просто так, а отсылка, аллюзия. А концентрат не жалко — все равно кастрюли и плитки нет, чтобы сварить, в моем распоряжении только электрочайник.

Прихожу в железнодорожный вокзал. Ближайший поезд только в 12 ночи. Мне, в принципе, без разницы. Но вот кассирша наотрез отказалась продавать билет.

— Не надо тебе ночью сюда приходить! Тут такие компании ходят, просто замесят ногами!

— За что?!

Как-то стыдно показалось давать задний ход, да и по-барабану стало все.

— Не волнуйтесь, я уже познакомился с поселковыми, не тронут меня.

— И не проси, не буду брать грех на душу!

— Не имеете права!

— Ну и что дальше?

— Что же мне, пешком чапать до самого Свердловска!

— Зачем пешком, вот, в 5 утра будет поезд, к тому времени никто здесь не буянит. Спокойно уедешь, потом меня вспомнишь, сам спасибо скажешь.

Возможно, даже скорее всего, ты была права, добрая железнодорожная самаритянка. Спасибо! Но эту ночь совсем не спал, будильника-то нет. Сколько выкурил махорки из своей деревянной трубочки — аж затошнило. Впрочем, практически не спал и две последующие ночи. «Бархатный сезон», вокзал переполнен, не то, что билетов, даже сидячих мест на скамейках нет. Подыхаю от бессонницы, сутолки и пуще всего — от жажды, жара несусветная. Аппарат с газировкой стоит, нет мелочи. Не отойти — сопрут чемодан с рюкзаком. Набрался смелости, подошел к компании молодежи поблизости (по виду — местные гопники), попросил разменять двадцатикопеечную монету. Один лениво поинтересовался — «Зачем?» — «Водички хочу, совсем-совсем сильно хочу». Тот хмыкнул, лениво подошел к аппарату и ка-а-к шандарахнет ребром кулака по боковине. Стакан моментально наполнился и без наличности: с такими решительными парнями, с такими сокрушительными ударами не принято спорить, фактор эволюционного отбора, однако.

— Пей!

…Если выжил добрый пацан с района в разборках 90-х, дай Бог ему здоровья, если нет — чуть позже засвидетельствую — выручил он меня в трудную минуту. Вот даже смешно: и мне оказывали, и сам оказывал другим куда большую поддержку, многое позабылось, но вот тот стакан газировки врезался в память капитально.

Еле добрался домой, на перекладных, комбинируя жд и автотранспорт. Устроился на работу (но это уже другая история), вскорости пришла копия заявления староуткинских лесовиков в прокуратуру. Зря они так. Обложился КЗОТ, Положением о молодых специалистах и начал детально, по пунктам расписывать, где и как они сами облажались. Замечательно получилось, синергия потного вала вдохновения вкупе с кое-какой правовой грамотностью.

Естественно, копию длиннющей телеги направил и в МЛХ РСФСР. Прокурорские отмолчались, из министерства пришел ответ, дескать, не волнуйтесь, дорогой товарищ, работайте по специальности там, куда уже устроились, должные меры приняты. Надеюсь, староуткинским прилетело: начальство страсть как не любит подчиненных, из-за которых уже к ним самим появляются вопросы у более вышестоящего начальства. Так было, так есть, так и будет всегда. Сами виноваты, не вняли же предложению разойтись краями.

Продолжение следует…