Онтогенез мой. Часть пятьдесят третья

В 90-е после массового празднования главного башкиро-татарского праздника повсеместно проводились и “мини-сабантуи”. Для начальствующих и приближенных к ним лиц. Чтоб, значится, водочки хряпнуть без урона авторитету, песни погорланить и без стеснения пообщаться с местными любовницами, коли такие имелись. Ну и сурьезные вопросы порешать в непринужденной обстановке.

Все вышеуказанное и тогда меня особо не интересовало (за исключением песен, если совсем уж размотало и рассупонился), так что несколько раз подбил милиционеров на должностной проступок. Мишеней (опорожненных бутылок) – хоть завались, патронов, по коим им следовало отчитываться поштучно – тоже хватало, ведь когда нельзя, но очень хочется – то можно) Что уж тут поделать, как писал один пацан, который в теме: «...Но в каждом из присутствующих мужчин в ту минуту вспыхивает древний инстинкт Ахиллеса: они протягивают к оружию руки, им так сладко подержать его на ладони и прицелиться. “Прекрасная вещь”, – говорят они со знанием дела. “Ничего револьвер”, – отвечаете вы с таким видом, будто уже ухлопали им дюжину индейцев».

А вот стреляли на сборах из АК, бейте ногами, уже не помню. Зато КС-19 вовек не забудешь, настолько сильно грохотало. Сам не видел, но говорили, будто у кого-то из ушей кровь пошла. А еще одокурсники сейчас добавили – некоторые в ужасе от канонады бросались наутек. Не будем осуждать, в будничной жизни такое и представить невозможно – настолько громко, мощно и, как бы сказать, противоестественно. Из воспоминаний Айдара Габдельхакова: «Когда я наблюдал за стрельбой из пушки, казалось, что в момент выстрела за моментально поднявшимся столбом пыли и огня, она подпрыгивала на пол метра! Иллюзия – их станину же крепили к земле сошниками». Короче, зенитная длинноствольная пушка среднего калибра – это нечто.

Номер расчета мне плевый попался, вся обязанность – каким-то макаром расслышать голос командира, провернуть специальным ключом на конце снаряда риску до указанной цифры и погромче заверещать: «Есть взрыватель такой-то!» Попали или нет хоть куда-то, пес его знает. Но здесь это тем более неактуально, достаточную плотность завесы создали – вот и ладненько. А как подбивать прямым попаданием летающую бронедрянь или прямой наводкой по танкам – это только для исторических фильмов или военно-боевой фантастики.

И напоследок о более мирном огнестреле. Помните, как водили нас стрелять из охотничьих ружей по летающим тарелкам? Вот это жесть! Если не путаю, никто из нас ни разу не попал, только Михаил отличился. На то и охотник. И таки да, лишь раз в жизни попал по летящей цели, да и то небесспорно. С другом отправились уток пострелять. Кто у моих родителей был, наверное помнит – где-то за километр от дома начинается приличное болото Яры-хаз. Не заладилось с самого начала. В протоках ни единой утиной души. Пришлось топать до запруды соседней деревушки, утки там есть, но как только дали пробный залп с дальней дистанции (топко, ближе не подобраться), вышла на противоположный берег вздорная старушенция и начала очень громко обзывать нас нехорошими словами. Гринпис доморощенный! По мере сил игнорируем, но она никак не унимается. Чуток отошли вглубь, вспугнули стаю. Вот тут-то и снял первую в жизни дичь.

Друг, воображала такая, был уверен, что это он попал. Вот тут-то высокомерно пофрондерил, а чего, мол, ты хочешь – нас же специально учили стрелять влет (это я про тарелки вспомнил), а ты – презренный самоучка, даром, что на счету пара десятков уток. Еле продрались через камыши, осоку и прочую длянь, подобрали добычу, а птичка все еще жива и такая до жалости махонькая, так укоризненно вылупилась на нас... Так что никто из нас больше не настаивал, что именно он – Бампо, более известный как Соколиный Глаз или Кожаный Чулок. Да еще до ужаса костлява, тиной и болотом воняет – сами даже есть не стали, подарили моему двоюродному брату. Зажарил и слопал в гордом одиночестве, на перекус между завтраком и обедом.

«...А горошек куда же дели? – свирепея, спросила Галя.

– Коту скормили.

– С каких это пор кот ест овощи?!

– У немцев попробуй не съешь. У них дисциплинка!»

У нас там тоже была дисциплинка, что дадут, то и хавай. Кормили сносно. Ясен пень, без изысков, и не очень-очень скусно, как в спортлагере, так хоть сытно. И получше, чем в студенческой столовой БСХИ. По крайней мере, ни разу не испытывал приступы острого голода как в учебном лесхозе.

Вот только задолбали перловкой. Один наш товарищ то ли шутил, то ли всеръез печалился: «В туалете обратил внимание – из меня перловка выходит такой же целехонькой, в каком виде я ее кушал, и за счет чего я еще жив!?» Одно утешение – оказывается, даже гладиаторов в Древнем Риме кормили преимущественно ячменем (то есть перловкой), их так и называли – “поедатели ячменя”. Чтобы были сильнее и толще (последнее – для биоброни из жира). Понятное дело, советские интенданты Плиния ни при какой погоде не читали, но тут угодили в точку!

Продолжение следует…